А потом, выпив притащенной лешим воды и закусив бутербродами, приготовленными раскрашенной под боевой камуфляж феечкой, тоже приглашенной на вечеринку гарпии, мы сели за вторую партию, так как бабушка заявила, что пойдет спать только после третьей игры. Ну а боевая фея с укуренным лешим вновь занялись музыкальным сопровождением немноголюдной (если наш мини — зоопарк из представителей разных видов можно было так назвать) вечеринки. И играли они на удивление слаженно, несмотря на витавший аромат дурмана. Или именно благодаря ему?
А на кресле, щуря хитрые глазищи, сидел треххвостый кот, которого раньше в комнате не было, и, что обычно для мелкой нечисти, ухмылялся. В сумке же дрых зачарованный хозяйкой домовенок, которого бабушка отправила в вынужденную спячку, чтобы не мешал ей вспоминать молодость. Ох, будет дуться утром Веня, как пить дать, будет!
Катарина
— Помоги… — я запнулась, увидев их. Красивых, молодых, нарядных студенток… с разного вида травмами сидящих на скамьях просторного белого помещения и с нехорошим таким интересом изучающих меня. И это поздним вечером! Время повышенного травматизма, что ли?
— О! Еще одна явилась, — фыркнула седая ведьма, расположившаяся за полукруглым столом, на котором стояло овальное зеркало. — И что у тебя болит, голубка? — насмешливо спросила она, глядя на мое голубое платье.
— Она у меня болит! — указала я на медленно вплывающую следом Клару. Та уже во всю изображала умирающего лебедя, и перебирающая теневыми пальцами рука на ее горле тому активно способствовала. — Она потеряла контроль над собственным проклятием! Пожалуйста, сделайте что‑нибудь, — глядя на по — прежнему ехидно улыбающуюся женщину, взмолилась я. — Да что же вы сидите‑то! Рука же ее задушит!!!
— Да — а-а, — протянула женщина, сложив под подбородком руки. — Чего только девки не придумывали уже, чтобы к Сигурду попасть. Но это что‑то новенькое. Вы как мужика делить‑то собираетесь, изобретательные мои?
Я ошарашенно уставилась на нее, она с иронией — на меня, а больше десятка потенциальных пациенток начали тихо перешептываться. Так «тихо», чтобы все обязательно услышали, как они расправляются с наглыми конкурентками. И, не выдержав, я воскликнула:
— Черт знает что! Это целительский блок или конкурс красоты?! Ей помощь нужна, — Клара очень кстати захрипела, как по команде придушенная своим творением. — А мне валерьянка, — и, оглядев присутствующих, зло рыкнула: — И подавитесь вы своими мужиками! Позовите уже кто‑нибудь лекаря… женщину! — и вот тут всепонимающий взор ведьмы сменился на озадаченный. Девки на скамьях заткнулись, и в воцарившейся тишине раздался спокойный мужской голос, прозвучавший из зеркала на столе:
— Ко мне обеих, Раиса! Ехтиндру тоже вызови. Немедленно.
И под завистливые вздохи сидящих в приемной девиц нас с Кларой сопроводили за дверь одного из кабинетов. Там тоже была дверь, а за ней очередной кабинет. И еще одна дверь, и… да что за ерунда?! Когда пожилая ведьма направилась к шестой двери, я не выдержала и возмутилась:
— Может, сразу в морг? А то, пока дойдем, тело уже остынет.
На что мне спокойненько так порекомендовали заткнуться и топать дальше. Ну, а когда мы наконец пришли, я подумала, что с удовольствием прошла бы еще столько же, лишь бы подальше отсюда. Потому что целитель, стоящий возле кушетки, был мне знаком.
— Сигурд, принимай пациентку. То есть обеих! — пряча улыбку в уголках губ, отрапортовала наша сопровождающая. — Ехтиндра сейчас поднимется.
— Ты свободна, Раиса, — подхватив потерявшую сознание Клару на руки, мужчина переложил ее на кушетку и, не глядя на меня, принялся осматривать шею, в которую вцепилась ожившая страшилка.
Я же, пользуясь его занятостью, начала осторожно пятиться к выходу, намереваясь отправиться вслед за ведьмой, как вдруг услышала язвительное:
— Что‑то мне это напоминает, госпожа Ирмин. Я, вы… и пациент без сознания, — блондин медленно обернулся и потянулся рукой к своим очкам, на что я испуганно выкрикнула:
— Не смейте!
— Что не сметь? — не понял он.
— То, что вы хотите сделать, — севшим голосом пробормотала я.
— Поправить очки? — уточнил мужчина и чуть тронул черную дужку, убирая с нее серебристую прядь, выбившуюся из короткого хвоста.
— Поправить? — я окончательно растерялась, и поэтому, наверное, сморозила то, что говорить не следовало: — А снять?
— А надо снять? — краешек его губ дрогнул в полуулыбке.
— А меня спасать кто‑нибудь будет? — раздался возмущенный хрип с кушетки. И Сигурд, обернувшись к Кларе, ровным голосом сказал:
— Проклятия — не моя специальность. А физические повреждения у вас не критичны, — и сквозь зубы добавил: — Так что подождете своей очереди, Клара.
Ведьмочка задохнулась. То ли от обиды, то ли от нового сжатия черной руки. Потом захрипела, закашлялась, пытаясь уцепиться наманикюренными пальцами за ворот мужской рубашки, но целитель легко уклонился от захвата, и она, закатив глаза, рухнула обратно.
— Вы, вы… да как вы можете с ней так… — я не находила слов. Их нашел василиск.
— Вода на столе, — спокойно проговорил он. — Выпейте и успокойтесь! Только постарайтесь ничего мне там не разбить, — и таким тоном он это все сказал, что я тут же подчинилась.
Пальцы дрожали, зубы стучали, стакан трясся. Пила я медленными глотками, полностью сосредоточенная на том, чтобы, как и просили, сохранить посуду в целости. Видимо, из‑за этой сосредоточенности и не заметила, как сзади подошел хозяин кабинета. Когда его рука коснулась моего плеча, я вздрогнула, выронила стакан, расплескав его содержимое по полу, развернулась и, сложив на груди руки, открыла было рот, чтобы проговорить…
— Скажешь сейчас «Дяденька, отпустите!», и я запру тебя в лазарете на месяц, — без тени улыбки пообещал блондин. Затем взял с подноса чистый стакан, налил туда воды, уронил в нее несколько черных капель из миниатюрного флакона и, протянув потемневшую жидкость мне, велел выпить.
— А это…? — с сомнением покосилась я на лишенную запаха жидкость.
— Приворотное зелье, — съязвил лекарь и, видя, как вытягивается мое лицо, скрипнув зубами, проговорил: — Успокоительное! Пей.
— Точно не приворотное? — на всякий случай переспросила я.
— По — твоему, мне для подобных целей нужно зелье? — криво усмехнулся он, окончательно перейдя на «ты».
Я подумала, что не нужно, поэтому взяла лекарство. И все повторилось заново: пальцы задрожали, зубы застучали, стакан затрясся. И если бы мужчина не придержал, очередной стеклянный сосуд наверняка тоже упал бы на пол, как и его предшественник. Зелье оказалось не только без запаха, но и без вкуса. Я как раз сделала последний глоток и собиралась уже ответить на вопрос Сигурда о том, что случилось с Кларой, как в кабинет вошла покрытая змеиной чешуей женщина, которая, с хрустом разминая непропорционально длинные пальцы, с порога заявила:
— Ну? И где тут труп?!
«Труп», услышав такое, распахнул черные как ночь глаза и зло выдал:
— Сейчас как встану, и будут тут… трупы, — теневая конечность, шарфиком обвившая длинную шею Клары, выпрямила указательный палец, вывернула его вертикально и помахала из стороны в сторону, грозя «ящерице». Но похожая на рептилию особа была не робкого десятка, поэтому лишь фыркнула на возмущения пациентов.
— Лежачая твоя, Ехтиндра, — сказал блондин, даже не посмотрев на брюнетку и ее нашейное проклятие. — А у меня случай нервного срыва с переходом в истерику, — добавил он.
— И что тут у нас? — чешуйчатая женщина потерла руки, широко улыбнулась, демонстрируя два острых змеиных клыка, и, облизнувшись раздвоенным языком, двинулась к Кларе. — Какой прелестный ошейничек! — ведьмочка заерзала, напряженно глядя на решительно настроенную целительницу. — Как раз такого мне в коллекции и не хватает.
Черная рука, отпустив шею девушки, скрутила дулю. Освобожденная Кларисса откинулась назад, «ящерица» бросилась вперед, но успела ухватить призрачную кисть только за мизинец — все прочие пальцы снова вцепились в горло ведьмы. Процесс «лечения» напоминал детскую забаву «примирение», когда детишки цепляются мизинчиками и повторяют хором «мирись — мирись — мирись и больше не дерись». Только вот Ехтиндра за оттопыренный палец тянула всей своей когтистой пятерней, упираясь при этом ногой в край привинченной к полу кушетки. Клара, хватаясь обеими руками за края оной, придушенно хрипела. Целительница же в процессе перетягивания «руки» еще и умудрялась бормотать нараспев какое‑то заклинание.
Я нервно хихикнула, наблюдая за ними.
— А вот и истерика! — почему‑то обрадовался Сигурд, отвлекая меня тем самым от зрелища.
— Неправда! — возмутилась я, когда он, продолжая удерживать меня на месте, начал заглядывать в глаза. — Я не истеричка!
— Так, зрачки нормальные, — констатировал василиск и добавил: — Как же не истеричка, если пьешь успокоительное?
— Так вы же сами… — и запнулась, когда мужчина коснулся пальцами жилки на моей шее.
— Красивое платье, Кати. Новое? — спросил он тихо и как‑то слишком проникновенно, проведя при этом кончиками пальцев от подбородка до моего плеча. Я замерла, боясь пошевелиться. Это что еще за осмотр такой с элементами ощупывания? Странный и совершенно ненужный! Да с чего он вообще взял, что мне требуется его помощь?! И что за намеки про платье?
Сразу вспомнился выписанный им чек, и, подумав, что самое время прояснить ситуацию, я сказала:
— Нет. Старое! И кстати, спасибо, конечно, за компенсацию, но вы там слишком большую сумму написали. На нее не один наряд, а все двадцать купить можно.
— Ну, так купи двадцать, — убрав от меня руки, с некоторым раздражением заявил василиск.
— Или десять дорогих, — не слушая его, продолжала рассуждать я, но, заметив, как сжались в линию губы мужчины, замолчала. С одной стороны, не видя за стеклами очков глаз собеседника, сложно было общаться. С другой — век бы этих глаз не видеть!
И что девки в нем находят? Себя калечат, надеясь к нему на лечение попасть. Или это из‑за многократного воздействия его дара? Последняя мысль не радовала. Близость блондина — тоже. И, отступив от него на шаг, я нарочито вежливо произнесла:
— Благодарю за помощь, господин лекарь, но мне пора, — чуть приподняв подол длинной юбки, попыталась резко рвануть к выходу, но меня так же резко рванули обратно… за рукав!
— Куда? — раздраженный окрик блондина дополнил характерный треск ткани.
Я, вынужденно развернувшись, посмотрела сначала на свою обнаженную руку, потом на полупрозрачный кусок ткани, зажатый в ладони целителя, и, заторможено моргнув, предельно ровным голосом (спасибо лекарству!) поинтересовалась:
— И сколько еще платьев вы намерены на мне разорвать?
В комнате повисла странная тишина, и в ней особенно отчетливо прозвучал голос Сигурда:
— Ну, если учесть, что я оплатил тебе девятнадцать лишних… — невозмутимо проговорил этот чертов василиск, нагло улыбнувшись.
— Не нужны мне ваши деньги! — опрометчиво воскликнула уязвленная я, так как деньги как раз были нужны, и очень, ибо одолженные у Каина монеты потратила на экспресс и еду. — Верните то, что украли! Свою же подачку заберите обратно.