Душа девушки оказалась столь же уродливой, как ее обожженная рука с отвратительными багрово‑серыми рубцами! Внезапное прозрение ошеломило его. Сейчас он пытался взять под контроль свои чувства, а младший брат‑исполнитель Ганий, одетый в серую униформу раба, нет‑нет да и бросал на него значительные взгляды. Видимо, у Гания есть информация.
– Забудь об убийстве! – потребовал Титус. – Ты – девушка, тебе даже думать об этом нельзя! Наверняка все не так безнадежно… И если ты проявишь уважение к традициям университета, все как‑нибудь само уладится.
– Лучше убить, чем согласиться на роль жертвы.
Произнеся эту чудовищную фразу, Роми забросила на плечо холщовую сумку, в каких студенты носят бумагу, дощечки и карандаши, повернулась и пошла прочь. Титус смотрел, как она уходит – тонкая, грациозная, беловолосая, – и ощущал где‑то в области сердца неясную боль.
Потенциальная убийца не должна стать главой клана До‑Энселе. Он, афарий, сделает все от него зависящее, чтоб Эрмоара лишила ее наследства. Эрмоара узнает об этом разговоре. Непременно узнает. Он не станет молчать. И все же больно… Когда она подняла рубашку, показывая следы побоев, под нежной белой кожей прорисовались хрупкие ребра, а грудь у нее маленькая и округлая, с розовыми сосками – он успел разглядеть. Несправедливо, что в столь изящном теле обитает злая душа… В глазах у Титуса предательски щипало, в горле застрял комок.
Брат‑исполнитель Ганий приближался, методично протирая один подоконник за другим. Наконец он остановился рядом с Титусом и, не прекращая своего рабского занятия, прошептал:
– За шкатулкой полезут сегодня, когда стемнеет. Ректор и Шертон приглашены ко двору, их там задержат допоздна. Интриги заказчика. Тубмон и Атхий спрятались на третьем этаже ректорского корпуса.
– Идем, – проглотив колючий комок, сказал Титус. – Я тоже переоденусь.
Он повернулся и пошел обратно по галерее, на ходу просчитывая план действий. Отставший на несколько шагов Ганий следовал за ним, продолжая смахивать пыль с подоконников, но теперь уже в ускоренном темпе.
Снедавшая душу Титуса боль разочарования разомкнула челюсти и до поры до времени убралась с глаз долой. Он – афарий. Он должен выполнить задание. Ради процветания Ордена.
Малый зал для аудиенций напоминал раковину вымершего гигантского моллюска, какую Шертон несколько лет назад видел в Омросе на берегу океана. Ни одного угла, ни одной геометрически правильной плоскости – все скругленное, извилистое, плавно закрученное. Даже не верится, что находишься в здании, построенном людьми. Хотя «построенном» – не то слово. Сердцевина императорского дворца была создана с помощью магии. Внешние стены и прилегающие к ним покои возводили рабы и наемные плотники, но все остальное возникло без их участия.
Полумрак. Грозди магических ламп прилепились к потолку, совсем как колонии флуоресцирующих организмов внутри той раковины. Из стен выпирали ложи‑наросты. В одной из них стояли Шертон, Венцлав и трое профессоров университета. В других расположились придворные, сановники, знать, члены Высшей Торговой Палаты.
Возвышение с троном скрывала мерцающая молочно‑белая завеса. На полу блестела, как могло показаться, вода: магическая субстанция, единственное предназначение которой – беречь императорскую особу от любых посягательств, человеческих и божеских. Этот неровный бугристый пол не предназначался для того, чтобы по нему ходили. Приглашенные прибывали в зал по коридорам, напрямую соединенным с ложами, подвергаясь по дороге тщательнейшему магическому досмотру. Разумеется, с оружием сюда не пускали. Шертон, оставивший все свое снаряжение дома, чувствовал себя так, словно отправился в гости нагишом.
Он не хотел идти во дворец, но Венцлав уговорил: это же высокая честь; то, что пригласили их обоих – хороший признак; при дворе помнят, кто такой Арсений Шертон, радоваться надо… Вместо того чтобы радоваться, Шертон скучал.
Все хранили молчание, как предписывал этикет. Венцлав и его коллеги хрипло, с присвистом дышали и выглядели бледными. Сам Шертон тоже ощущал некое давление… не физическое, но от этого не менее неприятное. Он мог противостоять этому давлению, и у него не наблюдалось таких реакций, как у соседей по ложе.
Внезапно давление усилилось – все охранные системы приведены в боевую готовность, – а лампы засияли в полную силу. Завеса исчезла. На отлитом из золота троне сидел император Панадара. Человек средних лет, с болезненно‑утонченными чертами лица, закутанный в белоснежную мантию. В его короне полуторафутовой высоты сверкали крупные алмазы и рубины.
По обе стороны от трона полумесяцем выстроились люди в темных плащах, голову каждого охватывал обруч, тоже усыпанный драгоценностями. Маги‑телохранители, маги‑душехранители и маги‑восприемники. Их долг – неотступно сопровождать императора. Когда же срок жизни его величества подойдет к концу, маги‑восприемники, с помощью специальных приспособлений и обрядов, извлекут из умирающего тела царственное бестелесное существо, поместят в особый сосуд и отнесут в императорскую усыпальницу. Протекут годы, десятилетия, века – и однажды, в порядке строго соблюдаемой очереди, сей сосуд заберут из усыпальницы, чтобы торжественно доставить в покои женщины императорского рода, готовой разрешиться от бремени. Эта система гарантировала, что кто попало не сможет завладеть телом новорожденного императорского чада.
Из поколения в поколение в Панадаре царствовали одни и те же существа. Царствовали, но не правили. Реальной политической силой были придворные маги, влиятельные аристократы, чиновничьи группировки, Высшая Торговая Палата. Императорская фамилия была священным символом, не более того.
Вместе с остальными приглашенными Шертон преклонил колена. Выпрямился, когда прозвучал магически усиленный призыв императора:
– Встаньте, мои верные подданные!
Рядом тяжело сопели профессора. Шертон ощутил жалость к монарху: его жизнь подчинена жесткому, не им установленному распорядку (который нельзя назвать платой за власть, ибо власти нет), и даже смерть нынешнего тела не освободит его… Вот же не повезло этому бедняге некогда в туманном прошлом!
– Панадар движется ко все большему процветанию и благоденствию. Это наша общая заслуга, дорогие мои подданные! Мы свято храним древние традиции и вместе с тем совершенствуем накопленное. – Безжизненно‑бодрый голос императора гремел, отражаясь от волнистых сводов зала. – В области магии, науки, экономики и культуры мы намного опередили все известные нам Одичалые Миры…
Шертон подавил зевок. Ему по‑прежнему было скучно.
– Это магия. Амулет Ярсаф, голубая четырехгранная призма.
Ганий и сам должен помнить, как выглядит Ярсаф, защищающий тело от магически вызванных колебаний температуры и воздушного давления, а также от молниевых разрядов, но он совсем еще молодой брат‑исполнитель, в первый раз на задании. Вдруг растеряется…
Вытащив цепочку, на которой болталось множество миниатюрных фигурок разнообразной формы и расцветки, Титус отыскал среди них Ярсаф, сжал его двумя пальцами и произнес активирующее заклинание. Ощущение жара исчезло.