Мой душевный порыв был замечен и истолкован совершенно правильно. Косарь отодвинулся и принялся насвистывать незатейливый мотивчик, подозрительно похожий на известную попсовую песенку из моего мира.
– Ну и кто ты после этого? – зло прошипела я.
Он приложил палец к губам и сделал страшные глаза.
Тракт был прямым и не слишком оживлённым. Мимо проплывали (верее проползали) островки леса, луга и поля. Изредка, вдалеке виднелись скопления домиков и одинокие постройки. Солнце пекло в полную силу, заставляя обливаться потом и часто прикладываться к флягам с водой.
Подъехав к мосту через какую‑то речушку, возница притормозил, чтобы позволить нам с Косарем наполнить все фляги. Тут‑то я деревенского громилу и достала…
Едва спустились к реке, набросилась на Косаря с кулаками.
– И как это понимать? – прошипела я, примеряясь к шее здоровяка. Тот факт, что по сравнению с Косарем, я – хилая пигалица, пугал не больше, чем выпрыгнувший из воды лягушонок.
– А что? – смущённо отозвался он. – Ну подумаешь, приврал чуток…
– Чуток? И дорогу ты, значит, случайно перепутал! И в комариный лес случайно завёл? И медведь нам встретился совершенно случайно, так?! Да как тебе не стыдно, зараза?!
– Ну… медведь и вправду… не нарочно.
И всё‑таки не удержалась, треснула кулаком в грудь. Это было лишним…
Через секунду я оказалась в медвежьих объятьях Косаря. Не обращая никакого внимания на мои трепыхания, парень ласково скалился и жмурился от счастья, как обожравшийся сметаны кот.
– Косарь! Я не шучу! Объяснись! Немедленно!
– А что тут объяснять? – просиял здоровяк. – Разве непонятно? Не хочу тебя отпускать.
Я глухо зарычала. В отличие от него, я в этой ситуации ничего весёлого не видела. Косарь, кажется, осознал, тут же посерьёзнел.
– Да не рычи ты… Я ж как лучше хотел. Думал, пыл остудить…
– Пыл?
– Ну да. Сама подумай: чего тебе дома делать? Там тебя стражники под белы рученьки возьмут…
– Не возьмут! Я уже объясняла!
– Да ладно, ладно… Насть, ну ведь правда незачем туда возвращаться.
– Там мой дом!
– Ну не смеши. Видел я этот дом. И город твой видел. Ну чего в нём хорошего? Кроме электричества и джинсов?
– Косарь!
– Ты живёшь одна. Родители на тебя плюнули. Людей из своего мира избегаешь. Боишься каждого шороха… Там ты несчастна. – Он помедлил, собираясь с мыслями. – А здесь расцветаешь, как майский цветок. Настя, ты должна жить с нами. В Вешенке. Мы построим тебе дом, поможем освоиться, научим, расскажем.
– Нет, Косарь! Деревня не для меня. Я никогда не привыкну к такой жизни.
– К какой такой? – насторожился парень.
– К жизни в навозе! Все эти грядки, куры, рыба, чёрт бы её побрал. Посмотри на мои руки – через пару лет, кожа станет неотличима от рыбьей чешуи. А моё лицо? Оно обветрится, покроется морщинами! Что ещё? Рожать буду по ребёнку в год? Мечтать о хорошем урожае, чтобы зимой не сдохнуть от голода? С восторгом смотреть на очередное самодельное платье соседки и втихушку мечтать о таком же?
– Значит, вот как о нас думаешь… – убито отозвался Косарь, разжал руки.
Никогда не видела его таким. Лицо утратило краски, серо – голубые глаза потемнели, замерли, как две стекляшки. Кажется, парень даже пошатнулся.
– Извини, – запоздало буркнула я. – Не хотела тебя обидеть.
– Не хотела, но обидела. – И добавил, нарочито бодро: – Ладно, Настя, пойдём к телеге. А то уедут без тебя, и будешь… всю жизнь в навозе возиться. Как я.
Стыд застелил глаза, распалил щёки. На негнущихся ногах выбралась к телеге, с трудом перевалилась через бортик. На недовольный вопрос возницы «Чего вы там застряли?» только вздохнула.
Теперь уже я отодвигалась от мрачного Косаря и чувствовала себя вселенским злом. Ведь могла промолчать, а вместо этого выкатила всё, что думаю, обидела единственного друга.
«Ну и сволочь ты, Настя, – подумала я, пряча лицо в ладони. – Он ради тебя на воровство пошёл, из дома сбежал, жизнью рисковал, а ты… Тварь неблагодарная.»
Я закусила губу и постаралась не разреветься. Только слёзы из глаз всё равно выпорхнули, покатились, обжигая щёки.
Из этого оцепенения не вывел даже громкий, настигающий стук копыт и удивлённый возглас Хабыча:
– Да это же… королевский гонец! Эй, любезный, что случилось?
Гонец не ответил, промчался мимо, будто за ним сам чёрт бежит.
– Во дела… – выдохнул торговец так, будто прежде все гонцы его величества обязательно останавливались и докладывали Хабычу обо всех происшествиях. – Не к добру это. Ну‑ка, трогай поскорее.
Обещанная ночёвка на постоялом дворе, увы, не состоялась. Недовольный возница бурчал, что тащимся, как хромая улитка, потому и не успели. Странно, а мне казалось, едем нормально, и не останавливались нигде.
Косарь разобиделся, решил игнорировать меня до скончания времён. Даже вечером, когда я привычно закопалась в сено и сжалась в комочек, не пришел. Приятных снов не пожелал. Так и остался у костра в компании провожатых. Что ж, я это заслужила.
За время, проведённое в Вешенке, лишь украдкой видела звёзды – просто возможности всерьёз полюбоваться ночным небом не было. За вчерашнюю ночь я с лихвой восполнила этот пробел. Чем ещё заняться, если на толковые разговоры Хабыч не согласен, а травить байки с незнакомыми мужиками как‑то… не весело, что ли. Может к концу пути наша компания станет по – настоящему сплочённой, может за эти две недели вляпаемся в тысячу приключений, одно другого интереснее, а может…
Нет, ничего не случится. Я не из тех, кто с лёгкостью сходится с незнакомцами. Вляпаться в приятные приключения ещё сложнее. В лучшем случае, судьба подкинет встречу с разбойниками или стаей оголодавших, бешеных волков. Или… уронит в речку, где я обязательно потеряю ключи.
Чёрт, ну почему даже здесь, в волшебном мире, не могу рассчитывать на малюсенький кусочек счастья? Наверное, я безнадёжна. Это ещё один повод вернуться домой. Дома быть в дураках, вернее в дурочках, приятнее. Там, как говорится, даже стены помогают.
Интересно, родители сильно волнуются? Натка, наверняка сообщила, что отправит меня к ним, а я не приехала…
А сама Натка? Получила ли мой подарок? Поняла что‑нибудь или по – прежнему считает меня наркоманкой и проституткой?
Теперь‑то я знаю, сестра не сама придумала план моего переезда. Ей старая карга, Мария Петровна, подсказала. И ведь неплохо старуха придумала: писать заявление в полицию я бы и впрямь не стала, а с волшебной дверью распрощалась бы раз и навсегда. Чёрт, почему она так меня ненавидит?
Чёрт! Ведь через пару минут после моего бегства должен был появиться ОМОН! Чёрт, чёрт… боюсь, после такого, шансов на реабилитацию у меня нет. Никаких!
Ещё вспомнился Рогор. Холодное, величественное лицо, чёрные глаза, длинные волосы цвета дёгтя. Где он сейчас? Всё ещё гребёт в свой Горанг или уже разбился о рифы? Если погибнет, будет жаль. Хоть он и хам, а всё равно… есть в нём нечто особенное. Как меня от Натки защищал… будто я действительно чего‑то стою. И с собой звал, глупый… Неужели всерьёз считал, что сбегу из одной дыры в другую? Впрочем, будь он понастойчивей, может и сбежала бы.
От последней мысли пробил озноб. Как можно думать о Рогоре, когда рядом Косарь. Не только влюблённый, но ещё и оскорблённый. Эх, влюбиться бы в него… а не получается.
Проснулась от неприятного холода и сырости. Едва высунула из сена нос, на него тут же шлёпнулась капля, потом ещё одна. Редкий, но вполне настойчивый дождик барабанил по земле, небо было хмурым, как похмельный сантехник.
Бросив быстрый взгляд в сторону костра, белкой метнулась в другую, в кусты. Выискивая местечко поудобнее, едва не поскользнулась на огромной лягушке, которая учуяв дождь выползла на убежища. Отскочив от меня на добрых три метра, зелёная бестия замерла, вылупила кровожадные глазки. Делать свои дела под этим взглядом было неловко, однако искать другое, более подходящее, хотелось ещё меньше. К тому же, дождь стучал всё настырнее, норовил превратиться в настоящий ливень.
Ой – ой – ой! Как же мы поедем дальше?
На этот вопрос ответил «старьевщик». Завидев меня у телеги, мужик быстро затушил костёр, сунул в руки пирог и кружку горячего травяного отвара.
– Нужно спешить, пока дорогу не размыло, – сердито сообщил он. – Так что, на ходу поешь.
– А где Косарь и Хабыч?
– Сейчас, – буркнул возница. – Запрыгивай в телегу.
Я подчинилась.
Вообще, под таким суровым взглядом возражать сложно. Возница – старьевщик глядел так, будто я изнасиловала его в извращённой форме, а потом ещё вывесила видео на «ютюбе». Он и раньше поглядывал недобро, но не до такой степени.
Наконец, из кустов вышел Хабыч. Старик без стеснения застёгивал штаны. Вот уж… дикие люди, лишенные комплексов.
Увидев моё смущение, торговец расплылся в грустной улыбке. К чему бы это?
Хабыч уселся рядом с возницей, скомандовал:
– Трогай.
Лошадь послушно двинулась вперёд, телега заскрипела.
– Стойте! А Косарь?!
Старик обернулся, в глазах вселенская печаль.
– Не придёт твой друг.
– Как это?
Торговец замялся, начал бормотать под нос. Я в панике уронила кружку с отваром, схватилась за бортик, готовая выпрыгнуть в любую секунду.
– Ушел он, – сообщил старик со вздохом. – Сказал, ты поймёшь почему.
– Как ушел? Когда ушел?
– Ночью, – снова вздохнул старик, протянул мне маленький, туго набитый мешочек. – Косарь просил передать вот это. Сказал, тебе нужнее.
Бездумно взяла мешочек, на ощупь опознала в нём кошелёк.
Чёрт… Значит действительно ушел? А напоследок вроде как… позаботился.
– Не печалься, девочка. Всё хорошо будет. Довезём тебя до колдуньи, отправим в твой мир. А через пару недель так завертишься, что и думать забудешь о своём Косаре.
Чтобы не закричать закусила губу, во рту вспыхнул солоноватый привкус.
Косарь меня бросил. Не выдержал обиды и ушел. Теперь он вернётся в Вешенку и будет жить как раньше. И обо мне, твари неблагодарной, даже не вспомнит.
Важная мысль о том, что осталась одна в компании пары малознакомых мужчин настигла много позже. Сперва я как следует поревела, выла раненой белугой и едва не билась головой о бортик. Старик даже приказал остановить телегу, перебрался ко мне, обнял.
Слова утешения слышала, но осознать не могла. Кажется, он говорил о молодости, которая даёт много шансов; о будущем, в котором всё непременно будет хорошо; о возможности вернуться в деревню, где живёт Косарь… но только после исполнения обязательств. Ведь договоры жуликов не терпят, и раз пообещала, нужно выполнить.
Выполню, Хабыч, всё выполню. А потом вернусь к родителям и навсегда забуду о тебе, Косаре, Вешенке и Ремвиде вместе взятых. И никогда больше никому не доверюсь. И плакать буду только по пустякам.
Вторя моему горю, дождь и не думал утихать. Прохладные капли падали на лицо, смывали слёзы. Платье намокло, отяжелело так, что встать могла с великим трудом.
Старик скоро вернулся к своему товарищу, принялся рассказывать про очередные пошлины, сетовать на несговорчивость сборщиков налогов и общую разруху в стране.