— А-а… — Девушка открыла рот, потом мстительно почесала всеми пальцами затылок, стараясь произвести побольше шума (мадам поморщилась), и высказалась: — Знаете, мадам Тиарнак, мы сделаем несколько иначе: я наложу на браслеты-заготовки несколько заклинаний, соответствующих моему воздействию. Пусть Ферди их носит, пока меня нет. А в целом будем придерживаться ранее предложенного расписания.
Хозяйка поспешно согласилась, и отец с дочерью наконец уехали из излишне гостеприимного замка Тиарнаков.
Глава 11
Пообедали уже дома, а потом отец уехал: ему позвонил постоянный заказчик, пожелавший изменить ландшафт своего сада. Мама отправила младших погулять в детский парк за две остановки от дома — там в городской праздник весеннего равноденствия всегда устраивали что-то интересное, а сама принялась за ревизию кухни: за две недели отсутствия родителей самые востребованные продукты, естественно, поменялись, а кое-какие и вообще были съедены. У Венди был тихий час, а Эмбер колдовала над платьем Алексы, приводя в порядок вытянутые швы. Сама же Алекса обложилась учебниками и конспектами, чтобы сообразить, с чего начать формулу заклинания для Ферди. Правда, долго она не просидела в своей комнате. Кое-что здорово беспокоило ее. Поэтому она спустя полчаса пришла на кухню и, оглядевшись, нет ли посторонних свидетелей важного разговора, спросила:
— Мама, а человек может влюбиться за три дня?
— Твой папа сделал мне предложение на второй день знакомства, — улыбнулась мама, чистившая картошку для ужина. — Что? Ты в кого-то влюблена, но сомневаешься?
— Нет, я про другого человека, — задумчиво сказала Алекса, забрала у нее нож и, пока мама терла морковку, дочистила картошку.
А затем поднялась к себе… Значит, когда Карей понял, что у нее есть способность восстанавливать самоконтроль над огнем, он еще не был влюблен в нее. Наверное, он сказал о ней родителям, чтобы помочь брату, а потом пожалел об этом? То есть сначала все, что ни делалось, делалось только с одной целью — чтобы она была с Ферди? Тристан нашелся, блин… Если, конечно, он и сейчас влюблен в нее… Нет, если он вообще влюблен. Но даже если и не влюблен, он не виноват, что она… Алекса помотала головой. Хватит о нем. Надо сделать заклинание для Ферди. Для начала — временное. А потом можно будет придумать и на постоянной основе. А если оно окажется сложным, придется посоветоваться с преподавателем по курсу моделирования новейших заклинаний.
Вспомнив о преподавателе, Алекса вдруг озадачилась. А надо ли сейчас сообщать университетскому начальству, что у нее появилась такая способность, как умение восстанавливать самоконтроль огневиков? Или выждать до конца семестра, а потом пройти магическое тестирование с одногруппницами?
Посидев немного, Алекса решила, что так и сделает — пройдет привычное тестирование вместе со всеми. А пока есть возможность помочь, например, Рэду. И она сделает это… Кстати, Карей говорил, что он убедился в этой ее способности сначала на себе. Что это значит? Ферди-то — старший брат. Может, у Карея тоже проблемы? Или он говорил о Рэде? Значит, два подопытных кролика у нее уже есть.
Девушка насупилась, снова вспомнив собственное предположение насчет Карея. Ну и ладно. Если у него проблемы есть — пусть скажет сам.
И почему-то постаралась забыть о том, что парень собирается строго соблюдать договоренность не попадаться ей на глаза. То есть быть незнакомым для нее человеком. И не подойдет, пока она сама не разрешит.
…Часа через два она разогнулась от стола и ойкнула, схватившись за поясницу. Моделирование заклинания именно на самоконтроль оказалось захватывающим. Алекса даже не заметила, как пролетело время.
Облокотившись о стол, она с силой провела ладонями по лицу несколько раз и задумалась не впервые: а получится ли чисто практически? Перед тем как подойти к маме, она просидела первые полчаса перед компьютером и выяснила: теряющие контроль над личным огнем огневики чаще всего уходят не только из опасного спорта. В большинстве своем они уходят в затворничество. Не всегда, как Ферди, проводят жизнь в полной тьме. Но чаще — под строжайшим самоконтролем, а иной раз и на сильнейших успокоительных. В лечебницах. Ведь потеря самоконтроля чаще связана с проявлением эмоций. Им даже официально дают инвалидность, после чего те из них, кто из семей победнее, погружаются в самое настоящее прозябание на пенсии. Кажется, она, Алекса, будет востребована не только теми, кто нуждается в помощи, но и в лаборатории университета, где начнут изучать воздействие, его магическую силу. А как только изучат — огневики смогут жить полноценной жизнью. Ведь будет достаточно взять магически заряженный браслет или какой-то другой артефакт и носить его.
Итак, вот теперь точно решено: три дня на лабораторную работу с подопытными Ферди и Рэдом, из которых один труднейший случай, а другой — послабее, и вперед, к преподавателям.
И Алекса решительно вынула из стола ящик с заготовками для талисманов, которые покупала в студенческом киоске каждый раз, когда появлялись лишние деньги. Огонь — моток золотистой проволоки. Девушка уложила проволоку на колени, закрыла глаза и представила, что она сидит рядом с Ферди. Руки задвигались сами после перехода в состояние магического полутранса, а пальцы немедленно приступили к плетению. Примитивной работе с магическими плетеными браслетами первокурсников учат уже в первом семестре… Спустя минуту губы Алексы зашевелились, шепотом произнося неведомые ей самой слова — «сплетая» из известных ранее фраз заклинаний новое…
…Вечером, ведя ее по «своему» коридору, Ферди первым делом спросил:
— Ты сделала мне талисман?
— Сделала.
— Сколько он мне даст времени на нормальное существование на свету?
— Ферди, я не знаю — честно. Для меня это тоже впервые.
— Понятно.
— А почему ты спрашиваешь? Тебе хочется побыстрей? — сказала и поняла, что ох как ляпнула. Спохватившись, попыталась исправить оплошность, но Ферди перебил ее растерянно сбивчивый лепет, сказал:
— Мне хочется, но… Побыстрей — это не всегда значит лучше. Хочу понять, что будет быстрее и качественно. Ты же дашь мне талисман и одновременно будешь сидеть со мной? Значит, вопрос в другом. Будет ли все это вместе действенно. Наверное, говорю банальность. Но это… — Он вздохнул. — Это как тебе со мной разговаривать — тяжело без тривиальностей.
Он помог ей найти кресло — у нее не получилось, хотя думала, что запомнила, где оно стоит. Промахнулась — нагнувшись к нему и не наткнувшись на подлокотник там, где ожидала. Потом Ферди сел сам, и девушка надела ему на руку браслет.
— Напоминаю, Ферди, я впервые такое делаю, поэтому пока точно не знаю, будет ли он вообще действовать.
— Будет, — уверенно сказал парень. — Помню из универсального курса, что предмет, побывавший в руках мастера, уже должен работать. Алекса… — Он заколебался, и девушка, чутко прислушивавшаяся к его голосу, мгновенно насторожилась: это колебание похоже на предупреждение о том, что он может попросить что-то, что ей не понравится. — Алекса, расслабь руку. Я подниму ее. Хочу тебе кое-что… — Он усмехнулся. — Показать.
Горячо надеясь, что он не сделает ничего опасного, помня, что Карей рядом, девушка выполнила просьбу Ферди. Парень осторожно поднял ей руку, как и сказал, и положил вялую ладонь себе на голову. Боязливые пальцы вслушивающейся в темноту Алексы коснулись чего-то сухого и шершавого. Испугаться она не успела: сначала сообразила, что это бинты, а потом Ферди обыденно сказал:
— Через полчаса после твоего ухода мы снова попробовали. Черт… Десять секунд!
В его голосе слышалось такое ликование, что сразу напомнило девушке: рядом с нею сидит не просто огневик, а спортсмен, привыкший к поклонению своих болельщиков. Поэтому она смолчала, хотя с губ рвались слова — безжалостные — вернуть в реальность, напомнить, что на баскетбольную площадку он, возможно, все равно уже никогда не выйдет. Но удержалась и коротко провела пальцами по бинтам на его голове.
— Ферди, я очень рада за тебя, — так же осторожно сказала она, — но ты не слишком ли беспощаден к себе, экспериментируя на свету? Да еще сразу после каждого сеанса?
— Посиди три дня в темноте, — спокойно сказал невидимый Ферди. — Может, тогда ты меня поймешь. Ауру-то я научился различать вообще из-под палки. Если б не научился — может, и с ума бы сошел. Я еще слышал, что глаза могут атрофироваться без света. Тут бы хоть что-то различать. А теперь у меня есть возможность по-настоящему видеть в течение целых десяти секунд!
Держа свои пальцы в его ладони, чувствуя, как их кончики начинают потеть — парень снова брал силу помногу, но Алекса терпела. Она начала понимать, что тот Ферди, с которым разговаривала утром впервые, сильно изменился. Какие-то несколько секунд, полученные им в личное пользование, здорово повлияли на его настроение: он стал более уверенным.
На этот раз они почти не разговаривали. Лишь под конец сеанса Алекса вдруг додумалась до странной мысли. Ферди сказал — «мы». Госпожа Тиарнак как-то не подходила под это «мы». Она слишком трепетала перед своим сыночком. Кто же раз за разом предлагает парню проводить страшный эксперимент, утверждая Ферди в мысли, что все получится и он сможет вернуться к нормальной жизни?
«Карея я презираю, поэтому думать о нем ни отдельно, ни в паре с его братом не буду», — сердито напомнила она себе.
…Вторник, рабочий день после двух выходных, начался с уже привычной поездки к Тиарнакам, а потом отец отвез Алексу в университет.
Она обернулась к нему с крыльца и помахала рукой, следя, как отъезжает его машина. А потом вздохнула, вспомнила, что в сумке темный шоколад, который будет компенсировать ей силы, выпитые Ферди, и уже с улыбкой вошла в вестибюль корпуса.
Только и успела дойти до лестницы на второй этаж…
Толпа, бросившаяся к ней со всех сторон, в первую минуту напугала.
— Алекса, это правда, что ты с Кареем поссорилась?! — взволнованно закричала Лидия. — Ты что?! Так нельзя! У него соревнования на носу, а ты?!
Девушки, знакомые и незнакомые, мгновенно окружили ошеломленную Алексу и наперебой заговорили с нею. Точнее — немедленно накинулись на нее с негодующими воплями, требуя помириться с ведущим игроком команды «Саламандра», а то, не дай бог, «Драконы» отыграются в этот раз, и их корпус останется без победы!
Через некоторое время Алекса только сумрачно выслушивала студенток, обеспокоенных психологическим состоянием своего кумира, и кляла себя на чем свет стоит, что не сумела догадаться, как будет воспринята эта история в университете. Она даже не пыталась объяснить или что-то доказать взъерошенным девушкам, которые старательно объясняли ей, что такое для «Саламандры» плохое настроение Карея. Они убеждали ее так страстно, что она, с недавнего времени привыкшая очень чутко прислушиваться к голосам, расслышала, как общая взволнованность постепенно переходит в раздражение и даже злость. И не могла понять, что же теперь делать. Страха нет: поорут, поорут — и отстанут. Но раздражает… Прорваться мимо них? В таком состоянии студентки могут поймать ее и заставить сделать то, что хочет толпа. А не прореагировать — та же толпа сейчас перейдет в новую фазу своего раздражения. «Фанатки чертовы», — угрюмо подумала она, поглядывая по сторонам в поисках слабого места толпы, сквозь которое бы смогла прорваться…