– Эта маленькая скотина чуть не убила меня. Я требую, чтобы его держали под охраной. Я могу возбудить против тебя дело, Каспиан. Я могу добиться приказа об его уничтожении.
В эту же минуту появился Рипичип. Шпага его была вынута из ножен, и усы свирепо топорщились, но он, как всегда, был вежлив.
– Приношу всем свои извинения, – сказал он, – и в особенности Ее Величеству. Если бы я знал, что он укроется здесь, я бы подождал более удобного времени, чтобы наказать его.
– Ради Бога, объясните же, что происходит? – попросил Эдмунд.
А произошло следующее. Рипичип, которому вечно казалось, что корабль плывет слишком медленно, обожал сидеть на фальшборте, под самой головой дракона, глядя на восточный небосклон и тихо напевая своим звенящим голоском песенку, которую сочинила для него Дриада. Он никогда ни за что не держался, как бы ни накренялся корабль, прекрасно удерживал равновесие; возможно, в этом ему помогал его длинный хвост, свешивавшийся с фальшборта до самой палубы. Все на борту знали его привычку, и матросам это нравилось, когда они стояли на вахте, им было с кем перемолвиться словом. Зачем именно Юстасу потребовалось, скользя, качаясь и спотыкаясь, он еще не привык к морской качке, проделать путь до бака, я так никогда и не узнал. Возможно, он надеялся увидеть землю, а может собирался поболтаться вокруг камбуза и что-нибудь стащить. В любом случае, как только он увидел этот свешивающийся длинный хвост, наверное, это и в самом деле выглядело очень соблазнительно, он подумал, что приятно было бы его схватить, пару раз крутануть Рипичипа туда-сюда, перевернув его вниз головой, а затем убежать и посмеяться. Вначале казалось, что все идет, как по маслу. Мышь была не тяжелее очень большого кота. Юстас мгновенно стащил его с перил, и выглядел Рипичип очень глупо, подумал Юстас, с растопыренными в разные стороны лапками и открытым ртом. Но, к несчастью, Рипичип, которому приходилось много раз бороться за свою жизнь, ни на секунду не терял головы. Не терял он и своего искусства. Не очень-то просто вытащить шпагу, когда тебя крутят в воздухе за хвост, но он это сделал. В следующее мгновение Юстас почувствовал два очень болезненных укола в руку, заставивших его отпустить хвост. После этого Рипичип сжался в комочек, отскочил от палубы, как мячик, и вот он уже стоял перед Юстасом, и ужасный длинный, ярко сверкающий, острый предмет, похожий на небольшой вертел, очутился на расстоянии дюйма от его желудка. (Мыши в Нарнии не считают этот удар ниже пояса, так как трудно ожидать, что смогут достать выше).
– Прекрати это, – пролепетал Юстас, – убирайся! Убери эту штуку, она опасна. Я сказал тебе, прекрати. Я пожалуюсь Каспиану. Я добьюсь того, чтобы тебя связали и надели намордник.
– Трус, почему ты не вытаскиваешь свою шпагу! – пропищала Мышь. – Вынимай ее и дерись, или я сейчас возьму шпагу плашмя и до синяков тебя исколошмачу.
– У меня нет шпаги, – ответил Юстас. – Я пацифист. Я не верю в драки.
– Должен ли я понимать так, – спросил Рипичип, убирая свою шпагу на секунду и говоря сурово, – что Вы не собираетесь дать мне удовлетворение?
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказал Юстас, обхватив свою руку. – Если ты не понимаешь шуток, то это твоя проблема.
– Тогда получай, – воскликнул Рипичип, – вот тебе, чтобы ты знал, как себя вести и с каким почтением положено обращаться с рыцарем, и с Мышью, и с мышиным хвостом, – и при каждом слове он ударял Юстаса плоской стороной своей рапиры, тонкой, гибкой и сильной, как березовая розга. Ее выковали гномы из хорошей стали. Юстас, естественно, учился в школе, где не было телесных наказаний, так что ощущение было для него совершенно новым. Именно поэтому, несмотря на то, что он еще не привык к морской качке, ему потребовалось меньше минуты, чтобы слезть с этого бака, пробежать по всей палубе и влететь в дверь каюты – все еще преследуемым, разгоряченным Рипичипом. Юстасу казалось, что рапира так же горяча, как и преследователь. Ее прикосновение обжигало.
Погасить конфликт было не так уж сложно, как только Юстас понял, что все совершенно серьезно восприняли идею дуэли, и услышал, что Каспиан предлагает одолжить ему шпагу, а Дриниэн с Эдмундом обсуждают вопрос, не надо ли устроить какие-то дополнительные препятствия для Юстаса, чтобы хоть как-то уравновесить то обстоятельство, что он во столько раз больше Рипичипа. Юстас извинился с кислым видом и ушел в сопровождении Люси вымыть и перевязать свою руку, а затем отправился на свою койку. Там он осмотрительно улегся на бок.
3. ОДИНОКИЕ ОСТРОВА
– Земля! – закричал вахтенный на носу корабля.
Люси беседовала на корме с Ринсом, но она тут же, громко топая, сбежала вниз по лесенке и помчалась туда. По дороге к ней присоединился Эдмунд, на баке они обнаружили Каспиана, Дриниэна и Рипичипа. Утро было довольно холодным, небо – бледным, а море – очень темным с небольшими белыми шапками пены на волнах; впереди, чуть вбок по правому борту, виднелся ближайший из Одиноких Островов – Фелимат, похожий на низкий зеленый холм посреди моря; за ним, вдалеке, просматривались серые склоны его брата, Доорна.
– Вот тот же старый Фелимат! Вот тот же Доорн! – воскликнула Люси, хлопая в ладоши. – О, Эдмунд, как давно мы с тобой их не видели!
– Я никогда не мог понять, почему они принадлежат Нарнии, – сказал Каспиан. – Их завоевал Светлейший Король Питер?
– О нет, – ответил Эдмунд. – Они принадлежали Нарнии еще до нас – в дни Белой Ведьмы.
(Кстати говоря, я никогда не слыхал о том, как эти острова оказались связанными с короной Нарнии. Если я когда-нибудь узнаю, и если это будет интересная история, я, может быть, опишу ее в какой-нибудь другой книге).
– Мы пристанем здесь, Сир? – спросил Дриниэн.
– Я думаю, что не имеет смысла высаживаться на Фелимате, – ответил Эдмунд. – В наши дни он был почти необитаемым и похоже, что это и сейчас так. В основном люди жили на Доорне, а некоторые на Авре – это третий остров, его еще не видно. На Фелимате только пасли овец.
– Тогда, я полагаю, мы должны обогнуть этот мыс, – сказал Дриниэн, – и высадиться на Доорне. придется грести.
– Мне жаль, что мы не пристанем к Фелимату, – сказала Люси. – Я бы снова хотела побродить там. Там было так пустынно – приятное уединение, повсюду трава, клевер, мягкий морской воздух…
– Мне бы тоже хотелось поразмять ноги, – сказал Каспиан, – А знаете что? Почему бы нам не добраться до берега в лодке? Затем мы могли бы отослать ее, пешком пройти через Фелимат, а «Рассветный Путник» подобрал бы нас на другой стороне.
Если бы Каспиан уже испытал все то, что довелось ему в дальнейшем пережить в этом путешествии, он не сделал бы такого предложения, однако в тот момент оно показалось заманчивым.
– Ой, давайте, – воскликнула Люси.
– Ты ведь поедешь с нами? – обратился Каспиан к Юстасу, который вошел на палубу с забинтованной рукой.
– Все что угодно, лишь бы убраться с этой проклятой лодки, – ответил тот.
– Проклятой? – спросил Дриниэн. – Что вы имеете в виду?
– В той цивилизованной стране, откуда я родом, – ответил Юстас, – корабли настолько велики, что, находясь на них, совершенно не ощущаешь качки.
– В таком случае можно с тем же успехом оставаться на берегу, – сказал Каспиан. – Попроси спустить шлюпку, Дриниэн.
Король, Мышь, двое Пэвенси и Юстас сели в лодку и направились к песчаному берегу Фелимата. Высадившись на пляже и глядя вслед шлюпке, они удивились, каким маленьким кажется «Рассветный Путник».
Люси была босиком, потому что, если вы помните, она скинула туфли, упав с рамы картины, но это не мешало идти по мягкому дерну. Даже несмотря на то, что поначалу им казалось, будто земля уходит из-под ног, как всегда бывает, если много времени провести на палубе, было чудесно снова оказаться на берегу, вдохнуть запахи земли и травы. Здесь было гораздо теплее, чем в море. Люси обнаружила, что очень приятно идти по песку босиком.
Пел жаворонок. Они направились вглубь острова и взобрались на невысокий, но довольно крутой холм. На вершине они оглянулись. «Рассветный Путник», ползущий на северо-запад, был похож на большое блестящее насекомое. Затем они спустились с гребня холма и потеряли корабль из виду.
Теперь перед ними раскинулся Доорн, отделенный от Фелимата проливом шириной в милю; слева, позади него, находился остров Авра. На Доорне был хорошо виден небольшой белый городок – Нерроухэвен.
– Здравствуйте! Это еще что? – вдруг воскликнул Эдмунд.
В зеленой долине, открывавшейся перед ними, под деревом сидели шесть-семь человек очень неприятного вида. Все они были вооружены.
– Не говорите им, кто мы, – сказал Каспиан.
– Простите, Ваше Величество, но почему бы и нет? – спросил Рипичип, соизволивший ехать на плече Люси.
– Мне только сейчас пришло в голову, – ответил Каспиан, – что здесь никто уже давно не получал новостей из Нарнии. Может так случиться, что они еще не признают наше господство. В таком случае представляться Королем не совсем безопасно.
– При нас шпаги, Сир, – напомнил Рипичип.
– Да, Рип, я знаю, – ответил Каспиан. – Но если будет нужно завоевывать снова все три острова, я бы предпочел вернуться сюда с гораздо большей армией.
К этому моменту они уже довольно близко подошли к незнакомцам, один из которых, высокий темноволосый человек, крикнул:
– Доброго утра вам.
– И вам тоже доброго утра, – ответил Каспиан, – Есть ли еще губернатор на Одиноких Островах?
– Конечно есть, – сказал человек. – Губернатор Гумпас. Его Превосходительство в Нерроухэвене. Однако останьтесь, выпейте с нами.
Каспиан поблагодарил его, хотя ни ему, ни другим не понравился вид новых знакомых. Все сели. Но едва они успели поднести кубки к губам, как темноволосый кивнул своим товарищам, и, в мгновение ока, все пятеро путешественников оказались охвачены сильными руками. После минутной борьбы, в которой преимущество было на стороне противника, друзей разоружили и связали им руки за спиной – всем, кроме Рипичипа, который извивался и яростно кусался.
– Осторожнее с этим зверем, Тэкс, – сказал Предводитель. – Не покалечь его. Не удивлюсь, если он принесет большую прибыль, чем все они.
– Трус! Негодяй! – пищал Рипичип. – Верните мне мою шпагу и освободите лапы, если не боитесь.
– Ого! – присвистнул работорговец (ибо им этот тип и являлся). – Он умеет говорить! Вот уж никогда бы не подумал. Провалиться мне на этом месте, если теперь я его отдам меньше, чем за пару сотен крэссентов.
Калормэнский крэссент – основная монета, имеющая хождение в этих местах, стоит примерно треть фута.
– Так вот вы кто такой! – воскликнул Каспиан. – Похититель и работорговец. Вы, я полагаю, этим гордитесь?
– Ну ладно, ладно, – отмахнулся работорговец. – Не читайте мне нотации. Чем спокойнее вы к этому отнесетесь, тем приятнее для всех, ясно вам? Я это не ради удовольствия делаю. Надо же мне, как и другим, зарабатывать на жизнь?
– Куда вы нас отвезете? – с трудом выговорила Люси.
– Туда, в Нерроухэвен, – ответил работорговец. – Там завтра базарный день.
– А там есть британский консул? – спросил Юстас.
– Кто-кто?
Но задолго до того, как Юстасу надоело объяснять ему это, работорговец сказал просто: «Ладно, хватит с меня этого вздора. Мышь – хорошая добыча, но этот, кого угодно до смерти заговорит. Пошли, ребята».