А дальше этот тип подошёл ко мне и стал щупать мне руки возле плеч. Я с трудом подавил желание стукнуть его, чтобы не приставал. У жены своей пусть щупает! Чего пристал? Наконец, он нащупался и подвёл меня к свисавшей с потолка верёвке. Никого он сегодня к этой верёвке не водил. Что мне с ней нужно сделать?
Наставник что-то объясняет, но мне непонятно. А, стоп! Знакомое слово. Он сказал «вверх». Нужно залезть по верёвке вверх? Хорошо, мне не трудно. Я ухватился за верёвку руками и быстро залез под самый потолок. А вот что делать тут?
Снизу что-то кричат мне, но я их не понимаю. Хорошо, Лена подошла и помогла. Слово «вниз» мне известно.
По счастью, в этот момент прозвенел звонок. То, что он является сигналом к окончанию занятия, я уже понял. Мы развернулись и кучей поплелись в раздевалку переодеваться. Какое-то совершенно глупое занятие было. Зачем было нужно подтягиваться на палке и лазить по верёвке так и осталось для меня загадкой. И это ещё если не вспоминать о безумном хождении кругами в начале занятия.
Впрочем, во время переодевания в раздевалке я передумал. Не такое уж и глупое это занятие было. Переодеваться в раздевалке мне нравится. Столько девчонок. И есть очень даже симпатичные. Хотя моя Лена всё равно лучше всех…
Глава 14
Пару недель спустя я, наконец-то, нашёл их. Мухоморы!! Какое счастье! Нашёл я их самостоятельно и совершенно неожиданно для себя. Мы с Леной гуляли после ужина по запущенному саду вокруг здания нашего приюта и забрели в дальний угол, куда раньше не доходили. И вот они, пожалуйста. Растут. Шесть штук. Один маленький, а пять очень даже приличных размеров. Как они тут оказались? Хотя, понятно. Вон же лес. Почти сразу за забором начинается. Нашу усадьбу лес с трёх сторон окружает.
Нести только было их не в чем. Мы налегке гулять пошли, ничего не взяли с собой. А оставлять мухоморы без присмотра и идти домой за мешком мне не хотелось. Мало ли что. Вдруг украдёт кто. Поэтому я задрал подол платья и сложил в него свою ценную добычу. Правда, пока мы с Леной возвращались домой, встречные мальчишки заинтересованно косились на моё виднеющееся из-под задранного платья нижнее бельё. Но мне было не до этого. Наконец-то я нашёл! Мухоморы!!
К сожалению, немедленно приступить к приготовлению напитка вечной юности я не мог из-за отсутствия у меня здравура. Той бутылки, что я когда-то давно отобрал у Тусняка, уже не было. Её унесла Нина Петровна. Зашла как-то к нам в спальню, увидела недопитую бутылку на полочке, и унесла её. Перед этим ещё и скандал закатила. Ругалась. Я так понимаю, она была недовольна тем, что я силой отобрал здравур у Тусняка и решила восстановить справедливость, вернув бутылку обратно владельцу. Мол, нехорошо обижать того, кто слабее. А чего. Он сам первый начал, нечего было с нас с Леной штаны стаскивать. И этот здравур — честный трофей. Но объяснить ей я это не мог. Лена пыталась как-то спасти положение, но не преуспела. Нина Петровна всё равно унесла здравур и наверняка отдала его Тусняку обратно.
А где Тусняк добыл ту бутылку? Возможно, там есть ещё. Хорошо бы найти лавку торговца здравуром. Что мне мешает спросить? Ничего. И, оставив Лену караулить ценные мухоморы, я отправился на поиски Тусняка…
На этот раз долго искать его не пришлось. Тусняк нашёлся в своей спальне. Когда я заглянул туда, он прямо в одежде валялся поверх одеяла на одной из кроватей и ковырялся в своём носу. Отлично. Мило улыбнувшись ему, я зашёл внутрь комнаты.
— Блин, Селезнёва, имей совесть! — возмутился моим приходом Тусняк. — Я позавчера тебе полы мыл. Совсем, блин, на шею села!
— Тишина. Говорить вопрос я.
— Чего?
— Вопрос. Я говорить, ты думать.
— Спросить чего-то хочешь, что ли?
— Вопрос. Бутылка. Думать.
— Чего?
— Бутылка. Стол. Здесь.
— Чего? Нету тут никакой бутылки!
— Думать. Ты здесь. Я ты стена бум.
— Селезнёва, ты чего? Я же уже извинялся за тот раз. Всё осознал. На тебя больше наездов не будет.
— Не понял. Бутылка где?
— Какая бутылка? Ты о чём?
— Здесь бутылка стол. Я бутылка туда. Где бутылка?
— Селезнёва, ну ты вообще… конкретно у тебя крыша съехала.
— Не понял. Где бутылка?
— Блин, ты же сама унесла её! Я-то откуда знаю, где она теперь?
— Не понял. Где бутылка?
— Селезнёва, ты говоришь совсем как фашист из фильма про войну.
— Не понял. Где бутылка?
— У тебя.
— Нет. Новый бутылка где? Ещё бутылка.
— Тебе что, бутылка водяры нужна?
— Что есть «водяры»?
— Водяра. Водка. Ну, то, что в бутылке внутри было. Чего, сама не знаешь, что ищешь?
— Не понял. Повтори.
— В бутылке была водка.
— Понял. В бутылке была водка. Где новый водка снаружи бутылка? Ты где старый бутылка ищем?
— Где я взял бутылку с водкой?
— Так.
— Точно, как фашист говоришь.
— Не понял.
— Тьфу. В магазине я её купил. Я ж здоровый. Мне хоть и семнадцать, а на вид все двадцать будет. Мне в любом магазине водяру продадут.
— Не понял. Где?
— В «Пятёрочке», около остановки.
— Что есть «пятёрочке»?
— Магазин это.
— Что есть «магазин»?
— Да, Селезнёва. Как же ты в школе-то теперь учиться будешь, если даже забыла, что такое магазин?
— Не понял. Что есть «магазин»?
— Ну, магазин. За деньги продукты всякие продают. Хлеб там, огурцы, колбасу. И водяру тоже.
— Эээ… Деньги дать, взять водяру? Так?
— Так.
— Спасибо. Ты встала. Пошли парами в магазин ищем водяру. Я деньги в карман…
Тусняк любезно согласился проводить меня до лавки, торгующей здравуром. Или водярой, как его называли аборигены. Мы с ним только по дороге на минутку забежали в нашу спальню, чтобы захватить мешок из прочной плёнки. А то в чём я здравур понесу оттуда? В руках? Заодно проверил, как там дела у Лены и не своровали ли наши мухоморы. Лена о чём-то поговорила с Тусняком и захотела идти с нами. Но я её не пустил. Я и сам схожу. А она пусть мухоморы сторожит.
Шли недолго, с четверть часа. Тусняк по дороге что-то мне доказывал, но я так и не понял, что он хотел сказать. Уловил только то, что он часто повторял число «восемнадцать». Но восемнадцать чего Тусняк имел в виду понять мне так и не удалось.
Тусняк довёл меня до двери лавки, сказал, что это здесь, развернулся и ушёл. Ладно, пусть идёт. Он мне тут особо не нужен. Мне главное было лавку торговца здравуром найти. Теперь-то я и сам справлюсь.
Зайдя внутрь, я обнаружил, что лавка торгует далеко не только одним здравуром. На стеллажах лежало огромнейшее количество всевозможной еды. Так много еды сразу я ещё никогда не видел.
Торговца в привычном мне понимании тут не оказалось. Здесь даже и прилавка-то не было. Покупатели проходили к стеллажам с едой, сами набирали себе в проволочные корзинки то, что хотели купить, а потом с этими корзинками подходили к сидящим у выхода трём тёткам, где и оплачивали свои покупки.
По-моему, глупая система. Да, выйти с продуктами, минуя тёток, нельзя. Но что мешает мне съесть или выпить то, что понравится, в глубине зала, а затем выйти как бы и не купив ничего? Наверняка, самые шустрые туземцы так и делают и ежедневно ходят в эту лавку бесплатно обедать.
Но мне денег жалеть не нужно. Сколько захочу — столько и сделаю. Да и здравур мне нужен дома, а не тут. Мухоморов-то с собой у меня нет. Немного поблуждав между стеллажей, я обнаружил нужный мне уголок. Ого, сколько бутылок! А где тут здравур? Я подошёл к задумчиво рассматривавшему ряды бутылок толстяку, дёрнул его за рукав и спросил: «Где водяра?». Тот удивлённо посмотрел на меня, но, всё же, ткнул пальцем в строй бутылок с прозрачной жидкостью.
На пробу открутив пробку с одной из бутылок, я убедился в том, что внутри действительно здравур. Поставил бутылку обратно и взял четыре таких же, но с закрытыми пробками. Всё, пошли расплачиваться.
Подойдя к выходу, я пристроился к самой короткой очереди и поставил у своих ног корзинку со здравуром. Ну вот. Ещё немного, и вскоре я смогу вновь насладиться своим любимым напитком. И стареть перестану. Пожалуй, Лену тоже угощу. Раз уж всё равно решил выучить её на мага. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть.
Очередь к торговке потихоньку двигалась, а я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, иногда слегка пихая ногой вперёд свою корзинку. И при каждом таком пинке в корзинке мелодично позвякивали четыре полные литровые бутылки отличного здравура, иначе именуемого «водяра»…
Глава 15
О боги, ну что это за безумный мир?! Куда меня занесло?! Только кажется, что начинаешь понимать туземцев, как кто-нибудь из них немедленно выкидывает новый идиотский фокус. Ведь я был уверен, что разобрался с их денежной системой. Всё казалось простым и логичным. И тут на тебе! Торговка отказалась продать мне здравур.
Да, просто отказалась продавать! Но зачем тогда его выставили в зале, если нельзя покупать? До сегодняшнего дня мне казалось, что пять тысяч — достаточно приличная сумма. В лавке рядом с большинством товаров были прикреплены небольшие бумажные ярлычки с различными числами. Мне казалось, что это так местные указали цену товара, чтобы покупатели не бегали к торговке с каждой булкой спрашивать, сколько торговка хочет за неё денег. То есть это я так сам себе объяснил наличие этих ярлычков. И, похоже, не угадал.
Рядом с теми бутылками, что я хотел купить, тоже висел ярлычок. И написано на нём было «312». Считать я умею хорошо. И четыре раза по 312 — это существенно меньше, чем пять тысяч. Вот только торговка считала иначе. Отказалась отдать мне здравур и за пять и даже за пятьдесят тысяч. Теперь я теряюсь в догадках, что же означает это загадочное число 312. Как они тут считают? Да и восемнадцать тут при чём? Торговка в лавке на все мои попытки выкупить у неё здравур отрицательно мотала головой и то и дело повторяла: «Восемнадцать». И ведь Тусняк по дороге сюда тоже не раз упоминал это число. Что оно означает?
Пакет ещё этот дурацкий тащить приходится теперь. Чтобы не возбуждать лишних подозрений, в лавке мне пришлось сложить деньги, которыми я пытался расплатиться, в свой пустой пакет и так и уйти оттуда. Без здравура. Вариант плюнуть и отнять здравур силой я решил оставить на самый крайний случай. К открытой войне с местными туземцами я пока переходить не хочу. А разбойное нападение на лавку неминуемо к войне и приведёт.
Потому я шёл исключительно мирным путём. В лавке я только увеличивал лежащую перед торговкой кучу розовой бумаги, надеясь количеством убедить её отдать мне столь необходимый напиток. Бумагу же я делал внутри пакета, а потом как бы доставал её оттуда. Но торговка лишь изумлённо таращилась на кучу бумажных денег, не переставая мотать головой и повторять: «Восемнадцать». Что бы это значило?
В конце концов, когда денег на столе стало, на мой взгляд, лежать подозрительно много, я, чтобы не выделяться из общей массы покупателей, сгрёб всю бумагу обратно в свой пакет и так с ним и ушёл. Сколько именно денег я сделал, не знаю, не считал. Приблизительно, у меня в пакете сейчас должно лежать около трёх миллионов.
Так, а что мне с ними делать теперь? Парень какой-то ещё идёт за мной. От самой лавки идёт. И там он стоял в очереди следом за мной. Если бы не он, я бы сжёг содержимое пакета прямо тут. Но при нём нельзя. Думаю, будет выглядеть странным, если я начну жечь деньги, хотя бы и бумажные. Я замедлил шаг, надеясь, что парень обгонит меня. Но этого не произошло. Тот тоже замедлил шаг и так и остался от меня на расстоянии метров двадцати. Идёт, и разговаривает со своим телефоном. Вероятно, он не хочет ко мне приближаться, опасаясь, как бы я не подслушал его разговор.