— Она это! — нарушил повисшую тишину призрак, медленно подплывая ближе и заглядывая мне в глаза. — Она! Душой своей клянусь!
— Джогли, ты в этом уверен? Я рискую своей шеей, и если ты ошибаешься…
— Она! Она меня убила! Уверен я! Росгард, не оставь нас в беде! Если отступишься, то и Алишане конец придет! Там и сын в петлю полезет или еще хуже — в руки Фелагеи попадет! Ладно я, уже пожил свое и хватит, но они ведь дети еще совсем! Вступись!
— Вступись… — пробурчал я. — Легко сказать.
— Я ж от могилки никуда! Кто знает, когда сюда ночью кто наведается, а днем я из-под земли не встану… Да еще оберег этот клятый бегает туда-сюда, визжит скотина непотребно! Пару дней назад пробежал он мимо могилы моей, так меня ажно перекорежило… ежели он рядом окажется, то даже ночью из земли носа не высуну!
— Оберег? — машинально переспросил я. — Это который единоглаз?
— Ага, он самый. Бегает где ни попадя! И цветочки с могилки моей подожрал!
— Ну, он свое уже отбегал, — тихо пробубнил я себе под нос.
— Чего ты там бормочешь?
— Берусь за это дело, говорю, — со вздохом ответил я. — Но не задаром.
— И что потребуешь? Теперь я в твоих руках, — сник призрак. — Я ведь небогат… есть у меня во дворе небольшой тайник на черный день. Пара серебряных монет да три десятка медных. Под крыльцом дома схоронены. Хватит такой награды?
— Награду я потребую, но не деньгами, — качнул я головой. — Мне нужна информация.
— Ась?
— Сведения мне нужны, старый Джогли, — переиначил я фразу. — Расскажи мне все, что знаешь о Серебряной легенде и Гриме Безутешном. И на этом мы будем в расчете.
— Хм… — изрек призрак и замолк на долгие несколько минут, возведя глаза к ночному небу и задумчиво шевеля губами.
А я все это время дрожал от нетерпения, с трудом сдерживая себя от попытки поторопить старца.
— Серебряная легенда, говоришь…
— Да!
— И Грим Безутешный?
— Да-да!
— В первый раз слышу, — развел руками Джогли и с недоумением воззрился на меня. — Кто такие будут?
— Что?!
— Ты, видно, малость оглох? — раздраженно буркнул призрак. — В первый раз слышу! Слушай, может, не будешь мудрить и просто возьмешь заначку под крыльцом? А? А то придумываешь непонятно что…
— Да быть этого не может! — взорвался я, одним прыжком подскочив к призраку и безуспешно попытавшись ухватить его за грудки. — Ведь ты старый рыбак Джогли! Именно тот, к которому меня послала провидица Снесса!
— Ошиблась, значит! — рявкнул в ответ Джогли. — Рыбак я, имя мое, но не про каких Гримов никогда не слыхал! Ох ты ж…
— Что значит это «ох ты ж»?
— Теперича ты помогать откажешься, да? — грустно поинтересовался резко сдувшийся призрак. — Мои жалкие гроши тебя не интересуют, сведений у меня нет… Значит, пусть мой дурень и Алишанка с дитем в животе погибают смертью лютою?
— Да это тут при чем, — огорченно махнул я рукой. — Помогу им, обличу отравительницу. Но черт меня подери… как же все хреново сложилось…
— Поможешь? — обрадовался Джогли, вновь воспаряя над могилой. — Вот это дело! Настоящий ты мужик, Рос!
— Какой-то ты больно разговорчивый, дедуля, — вяло ответил я. — Для призрака бестелесного-то… Прямо как живой.
— А что хоть за легенда такая? И кто такой Грим? И чего он такой безутешный?
— Воин один легендарный. А Серебряная легенда — это его доспехи. Однажды он отрекся от своей силы и сбросил все доспехи с вершины утеса Рока в реку Элирну. Как-то так, в общем… Да какая теперь разница, если ты ничего не знаешь! Чего попусту языком молоть… Ладно, пойду я потихоньку, — устало выдохнул я. — Твои плошки с Последним Светом разжечь?
— Ты погоди! — внезапно пробурчал сильно задумавшийся призрак и поманил меня сотканным из тумана пальцем. — Серебряные доспехи? Река Элирна, говоришь? И утес Рока?
— Да-а-а, — тихо протянул я, предельно медленно опускаясь на траву. — Именно так. Неужто вспомнил что…
— Несмотря на свои годы, я на память никогда не жаловался, — рыкнул зловредный дедок. — Раз сказал, что ничегошеньки не знаю о Гриме, то значит так и есть! Нет, сейчас иногда память ослабевает, конечно… но…
— Но?
— Но однажды, много лет тому назад, когда я еще ого-го какой был и все девки мои были…
Затаив дыхание я молчал, не сводя глаза с ударившегося в воспоминания Джогли, многозначительно закатывающего глаза под лоб и сладострастно причмокивающего.
— В общем, небольшой артелью рыбачили мы тогда на реке Элирне. Невод такой большой был, что в четыре лодчонки едва с ним управлялись, а течение там быстрое, вода мутная… да и затонувших коряг на дне полно… Но улов того стоил! За один месяц кошелек серебром да медью набил! Да и дружки мои неплохо заработали! Мир праху их, давно уж все померли… Но речь не о том! Слушай, Рос! Как-то раз, уже под самый вечер, вытащили мы невод на берег, а в нем помимо рыбы как всегда мусора всякого полно. А в самом нижнем краю сети, что вечно по дну черпает, нашли мы три странные штуковины, облепленные грязью. Смекаешь?
— Неужели это были…
— Точно! Очистили мы их от грязи, в водице речной прополоскали хорошенько и онемели в одночасье — серебро! Да серебро непростое! С узорами всяческими, с буковками непонятными. На доспехи эти штуковины были мало похожи, тут уж ты не обессудь.
— А на что были похожи? На что?
Поскребя пальцами макушку, призрак начал перечислять:
— Браслет широкий, пояс серебряный и какая-то непонятная и шибко изогнутая штуковина с ремешками. Такой вот улов принес нам невод в тот вечер. Про них ли ты говорил?
— Про них! — убежденно ответил я, шагнув к привидению и на ходу задирая рукав рубахи. — Взгляни, Джогли, браслет был вот таким?
Внимательно изучив мое предплечье, призрак уверенно кивнул:
— Точь-в-точь похожи. И узоры такие же. Ишь ты… значит-таки не ошиблась та провидица… видать, сильный дар у нее.
— Уважаемый Джогли, а что вы сделали с тем уловом?
— А продали, — буднично ответил старик. — В той же деревеньке где и обретались. Есть там один торговец, Кумован его величать, вот ему и продали. Он как товар увидал, так сразу и прибрал его к рукам, а нам восемь полновесных золотых отвалил, под две монеты на брата. Так вот я в одночасье богатеем стал. А что потом с теми вещами сталось, того уж не знаю, прости. Придется тебе самому к Кумовану в гости наведаться да расспросить его хорошенько. Отсюда это не так уж и далече. Прибрежная деревушка у самой Элирны, называется Селень, там торговец и живет.
— Деревня Селень, рядом с рекой Элирной, торговец Кумован, — повторил я. — А торговец «местный»? Или нет?
— Говорю же тебе — там и живет, — с недоумением произнес призрак.
— Понятно, но он… э-э-э… местный или такой же чужеземец, как я? — извернулся я.
— Местный! — уверенно ответил Джогли. — Таких, как ты, чужеземцев я уж навидался, сразу отличаю. Ну как, помог я тебе?
— Очень помогли! — с благодарностью ответил я, лихорадочно занося полученную информацию во встроенный в интерфейс дневник.
Полученная от провидицы ниточка не оборвалась, и уже только за это надо благодарить всех богов. Да, вещи попали к торговцу и почти наверняка тот давным-давно избавился от «горячего» товара, наварив на этом неплохой барыш, но все же… все же это какая-никакая, но ниточка.
— Мил человек… ты ведь не нарушишь обещанье?
— Сегодня же, — коротко ответил я. — Сегодня же я обличу отравительницу Фелагею, благо весь народ собрался на твоих поминках. Тут тебе и стечение народа, и удобный момент. Да и староста там же. Поэтому мне надо поторопиться, добрый старик.
— А хорошо ли меня поминают? — с интересом осведомился Джогли. — Чего говорят? Не поскупился ли мой дурень на угощенье? Хватает ли пива?
— Много хорошего говорят. Еды и пива хватает, — фыркнул я. — Я побежал, а то поминки закончатся.
— Не, — отрицательно мотнул головой призрак. — У нас в деревне уж ежели за стол сели, то до утра не встанут! Но ты все же поспеши! А как все закончится, то накажи моим, чтобы про могилку старика не забывали! Пущай наведываются!
— Накажу! — уже на бегу отозвался я. — Не переживайте!
— И пусть побольше кружек за мое благостное упокоение поднимают! — не унимался дед, крича мне вслед последние наставления.
— Ла-а-адно!
— И в следующий раз от награды не отказывайся, дурень!
— Дедуля!
— И сыну моему скажи, чтобы Алишану не обижал!
— Да скажу, скажу! Хватит орать на все кладбище!
— Уда-ачи!
Махнув на прощание рукой, я вылетел с территории кладбища и помчался к деревне. Пора и мне отметиться на поминках. Судя по доносящимся от деревни тоскливым песням, деревенские и не думают заканчивать веселье. Что ж… тем лучше для меня.
Держись за свои юбки, Фелагея, я иду по твою душу.
Глава третья
ПЕРЕПОЛОХ НА ПОМИНКАХ. СУД БОГОВ. НЕУДАЧНОЕ ИЗГНАНИЕ НЕПРОШЕНОГО ГОСТЯ. ЛАГЕНБРОК
Едва я беспрепятственно шагнул за калитку, то пережил мгновенное чувство дежавю — давешний едва стоящий на ногах мужик вновь встречал меня у самого входа с полной кружкой в руках. Всучил ее мне и коротко велел:
— Выпьем.
— Выпьем, — как и в прошлый раз согласился я и прикончил содержимое кружки.
Мужик одобрительно кивнул и, забрав у меня посудину, побрел к бочонку. А я двинулся по направлению к сидящему на прежнем месте Стехану. Чувство дежавю резко усилилось, я с силой встряхнул головой, чтобы избавиться от ощущения, будто меня заело, словно заезженную пластинку, и что я раз за разом иду по одному и тому же кругу. Или просто усталость сказывается?
— Вернулся? — обрадовался Стехан, хлопая меня по плечу. — Тогда выпьем!
— А черт… черт… и это уже было, — пробормотал я, принимая огромную кружку. — Повторяетесь, ребята, повторяетесь. Или программа у вас такая…
— Ты о чем это, Росгард? Случилось что? Или выпил лишку?
— А? — очнулся я. — Да нет, все в порядке, уважаемый. Задумался просто. Стехан, скажи-ка мне, а нет ли здесь соседки усопшего старика Джогли, некой Фелагеи. У нее еще дочка на выданье.
— Фелагея? Чего ж не указать. Вона, — кивнул торговец. — По правую руку от младшего Джогли дочка ее, Фетисса, сидит, а затем уж и Фелагея примостилась.
Тому, что он вновь кивнул в прежнем направлении, я уже не удивлялся. Пусть дежавю продолжается. Просто взглянул в указанную сторону. За время моего отсутствия диспозиция не изменилась. Горестный сын Джогли по-прежнему сидел во главе стола, Алишана все так неотступно находилась рядышком, сидя по правую руку.
А вот по левую сторону сидела раскрасневшаяся деваха поперек себя шире. Понаблюдав за ней пару минут, я заметил, что она словно бы отражение Алишаны. Дико гротескное и уродливое отражение в кривом зеркале. Не женщина, а Квазимодо в юбке. Тучна непомерно, лицо без малейшего выражения, глазки масляно сверкают. И на всем этом налеплен тонкий и костистый нос…
Но меня больше заинтересовала не она сама, а ее странные действия. Она старательно копировала Алишану. Копировала во всем. Юная жена подложит мужу куриную лапку на тарелку — и дочка Фелагеи тотчас делает то же самое, Алишана ободряюще коснется правого плеча мужа, и Фетисса мгновенно кладет свою лапищу на его левое плечо. И так во всем и без малейшего стеснения. Вот только красавица Алишана вся поникшая и горестная, а по губам Фетиссы нет-нет да и скользнет улыбка. Да уж…