Черное лакированное эбеновое дерево, серебряные кольцеобразные вставки для усиления конструкции и тяжелая серебряная рукоятка-набалдашник в виде головы сварливого старикана. Лысый череп, хитрющие глазки, кустистые брови, острый нос и костлявый подбородок. Старина Стэфан предпочитает именно этот образ, хотя у него в рукаве есть еще несколько, но пользуется он ими крайне редко. Что бы там амнис не говорил о том, что ему, духу, рожденному Изначальным пламенем, претит физическая оболочка, он очень трепетно относится к своему внешнему виду, и несколько раз заставлял очищать металл от черного налета. Мол, тот придает его облику излишне неряшливый оттенок.
Трость, заботящаяся о том, как она выглядит – вполне обычная вещь в нашем сумасшедшем мире.
Я прошел мимо зеркала, которое на мгновение отразило чэра лет тридцати, с темными, несколько длинными для нынешней моды волосами и пепельно-серыми глазами, облаченного в светло-серый костюм тройку. Узел на шейном платке немного изменил форму, и я вернул его в прежнее состояние, про себя отмечая, что веки у меня сегодня слишком красные, а морщинки в углах глаз предупреждают любого, что я вот-вот готов рассмеяться, хотя это и не так.
Многие, особенно незнакомые, глядя на мое лицо – считают меня неплохим и несколько ироничным парнем. Это впечатление усиливается, когда я начинаю говорить. Я не люблю повышать голос, и обычно это создает образ некой расслабленности и неопасности. Что меня вполне устраивает.
– Стоило взять с собой вещи, – отвлек меня Стэфан. – Хотя бы маленький дорожный саквояж.
– К чему? – удивился я, откидываясь на приятную кожаную спинку. – Предпочитаю путешествовать налегке. Позже пришлю кого-нибудь за ними к Зинтринам.
Я развернул «Время Рапгара»… В отличие от многих, я предпочитаю начинать читать утренние газеты с последней страницы, той, где публикуют некрологи. На мой взгляд, любая, даже самая горячая новость часа, включая внезапную кончину Князя или очередное восстание в очередной колонии, или находка очередных сапфировых приисков может подождать, в отличие от смертей жителей Рапгара.
У меня в этом свой интерес. Я все еще продолжаю надеяться увидеть в списках трех братцев Клариссы, чэров Патрика эр’Гиндо, Мишеля эр’Кассо и чэру Фиону эр’Бархен – членов справедливой Палаты Семи,
[14]
[15]
– Ты сильно изменился. Перестал играть. Стал менее порывист и более осторожен. Слушаешь, наблюдаешь и не тревожишь гнездо фиосс. Такой, признаться честно, ты мне нравишься больше, чем прежний. Становишься похож на своего деда. Он тоже всегда ждал до последнего.
– Ну, тебе лучше знать, – я растянул губы в вежливой улыбке и вновь уткнулся в газету.
Он тоже всегда ждал до последнего.
– Ну, тебе лучше знать, – я растянул губы в вежливой улыбке и вновь уткнулся в газету.
– Эта тактика не сработает, Тиль. Он не объявится, – вкрадчиво сказал амнис.
– Ты о ком?
– О том, кто за всем этим стоит. Иначе ты бы уже хоть что-то узнал. Выжидать он может дольше, чем ты.
Я пожал плечами, скользя глазами по ставшим вдруг невидимыми строчкам. Не хочу и не буду верить в это, иначе моя и без того хлипкая надежда обернется прахом. Порой, просматривая некрологи, я начинаю думать, а вдруг это он, здесь, среди черных букв, оттиснутых на дешевой бумаге печатной машиной? Что гнусная сволочь спряталась за «любящим отцом» или «верным другом» или «храбрым офицером», а я даже этого не узнаю и так и останусь ни с чем. В такие минуты я начинаю испытывать нехарактерные для меня приступы страха.
– Считаешь, что я не прав? – Стэфан не стал отказываться от разговора.
– Верно. Так я и считаю. – За окном плыли пушистые облака и мелькали золотистые деревья. – Потому что семь с половиной лет назад он уже сделал свой ход. Отступать и прятаться поздно. Его ищу не только я. Верю, что Князь лично заинтересован в поисках виновного, а значит, серые ищейки Скваген-жольца работают.
– Тем более. Ты хочешь опередить профессионалов?
– Я? Ничуть, – солгал я. – Что касается их умения работать – сомневаюсь, что они смогут найти искомое по остывшим следам, раз у них не получилось это сделать по горячим. Впрочем, давай закроем тему. Она мне неприятна.
– Как тебе угодно.
Я начал листать газету задом наперед, словно какой-то малозанец.
– Что интересного пишут? – Стэфан всегда был жаден до новостей.
– «Команда университета Йозефа Кульштасса в третий раз подряд выиграла соревнования по академической гребле у университета Маркальштука, проплыв по каналу Мечты от залива Тихой стоянки за рекордное время. Победители отправятся на мировое спортивное студенческое первенство защищать честь родного города», – прочел я спортивную колонку под рисунком восьмерки обнимающихся гребцов.
– Ну да. Ну да. Махать веслами – все же не мозгами шевелить. Лучше бы учились, бездельники!
– Ты похож на сварливого старика.
– Я и есть старик. А от такой жизни вполне можно стать сварливым. Там о грядущих беспорядках и драках в Старом парке между студентами враждующих университетов ничего не сказано?
– Ни строчки, – серьезно ответил я ему.
– Так я и думал. Помяни мое слово, Тиль. К вечеру случится грандиозная буча. Опять побьют все фонари.
– Лучше фонари, чем лица. После предыдущих соревнований было шестеро или семеро погибших болельщиков.
– Это если не считать десятка тех, кто застрелился, проиграв пари, – подхватил Стэфан. – Давно пора запретить все эти игрища. Или же отправить оболтусов на Арену. Если умрут, то с толком.
У амниса было свое мнение о некоторых спортивных состязаниях.
– Кстати, что там с Ареной? – оживился дух. – Сезон ведь открывается на следующей неделе! Не хочешь приобрести билет? Я с интересом бы окунулся в боевой азарт и поболел за Крошку Ча.
– Прости мне мою необразованность, но кто такая Крошка Ча?
– Ты словно и не лучэр. Совсем перестал интересоваться популярными азартными играми. Крошка Ча – это он. Лучший управляющий паровой машиной за всю историю Рапгара. Победил всех соперников. Он уже пять лет является абсолютным чемпионом. Никто против него и не ставит, хотя если он когда-нибудь проиграет, кто-то озолотится.