Буквально через минуту настежь распахнулась дверь аудитории, и на пороге возник Заккери. У меня появилось подозрение, что братья сговорились сегодня, чтобы довести меня до нервной икоты. Студенты заволновались, девушки зашушукались, поглядывая с интересом на высокого светловолосого красавчика. Преподаватель, почувствовав смену настроений аудитории, замолчал и в недоумении оглянулся.
– Заккери Вестич? – Его лекторский тенорок оставался спокойным. – Чем обязан?
– Я на первом курсе пропустил лекцию об античных войнах, – парень нахально смотрел ему в глаза, – хотел бы послушать.
Учитель удивленно поднял брови, в лекционном зале нарастал гул.
– Ну, что ж, проходите. – Неожиданно согласился он, гостеприимно махнув рукой. – Надеюсь, барышня, изучающая античные войны в этой аудитории, оценит вашу изобретательность и мучения. Ведь нет ничего скучнее античных войн! – Добавил он, уже обращаясь к ученикам, и зал прыснул нервным хохотом.
Все взгляды были прикованы к высокой фигуре в облегающем черном свитере и модных джинсах. Заккери спокойно, ни на кого не обращая внимания, поднялся по ступенькам к верхнему ряду. Рыжеволосую барышню в моем лице, к которой направлялся парень, ощупывали десятки пар глаз. Мне показалось, что мое лицо походило на красный сигнальный фонарь, от смущения стали влажными ладони. Парень бесцеремонно уселся рядом. Освобождая ему место, я шибанулась коленом об острый угол стола и сдавленно застонала от резкой боли, охватившей все тело.
– Продолжим! – Учитель прервал обсуждения, привлекая внимание.
Со слезами на глазах, я растерла ногу. Зак внимательно следил за преподавателем, совершающим очередные уморительные па у доски, но рука парня незаметно и очень быстро легла на мое ноющее колено. От ладони шел жар, боль мгновенно улеглась. Я сбросила руку Зака и, уткнувшись в конспект, сдвинулась на лавке, толкнув соседа сбоку. Тот в свою очередь, цокнув языком, подвинул следующего.
Девушки украдкой кидали на Заккери смущенные взгляды, а изобретательные особы с первых рядов ожесточенно передавали ручки и простые карандаши на задние парты, с интересом пялясь на пришельца, пошатнувшего душевное равновесие женской половины потока. Потом, очевидно, у девиц закончились мелочи – отличный повод оглянуться, и они принялись за записочки, вконец перестав слушать учителя. Лекция оказалась под угрозой срыва, хотя причина подобного возмутительно факта никак не реагировала на подобное поведение окружающих.
Ручка вырвалась из моих влажных пальцев и заскользила сама собой по листу, выводя буквы незнакомым размашистым почерком: «Начнем с легкого – прокатимся?»Чтобы не вызвать подозрений, мне пришлось повторять ее движения, и быстро дописать:
«Мой поезд едет в метро».
«У меня отличная машина! Попробуй, тебе понравится!» – нацарапала ручка.
«В метро очень удобные поручни, орангутанги могут с комфортом на них повиснуть! Попробуй, тебе понравится!»– Опровергла я, чувствуя, как в груди начинает зарождаться раздражение.
«Метро для дураков, орангутанги стали умнее и предпочитают мягкие сиденья!»
«Значит, я дура и мне комфортнее на жестких лавках!»– От возмущения рука дрожала.
«Будет не больно, а главное домчимся быстро…»
С силой мои пальцы прекратили порхание букв и вывели: «Вот и мчись в гордом одиночестве!»
«В мою машину легко найдутся пассажиры». – Пригрозила ручка.
«Отлично, значит, я пассажир не твоей машины!»– Чиркнула я, сжав губы.
В этот момент преподаватель объявил об окончании занятия, студенты шумно засобирались, с неприкрытым интересом поглядывая на нас. Мы с Заккери уставились друг на друга. Он обижено хмурился, между моих бровей пролегла злая морщинка. Схватив со стола конспект, я подняла с пола рюкзак и стала выбираться, продвигаясь в противоположную сторону. Он по-прежнему сидел, скрестив руки на груди, и следил за моими неловкими движениями.
– Не смотри на меня так, иначе решу, что ты меня гипнотизируешь! Или как у вастам называется? Морочишь? – Не выдержав, прошипела я.
Уже в коридоре меня застиг неожиданный Пашкин звонок.
– Ты меня напугала своим злобным посланием. – Прогудел приятель вместо приветствия.
– Чего не отвечал на звонки? – Буркнула я недовольно и тут же осекла себя. Паша не виноват, что вокруг меня творится непонятная чертовщина, и молодые люди, которые обычно не должныобращать внимания на рыжеволосую конопатую худышку с мозгами набекрень, строятся в очередь на свидание.
– Судя по твоему тону, ты злишься. – Прокомментировал он печально.
– Не злюсь, я просто в бешенстве. – Призналась я, продолжая ворчать. – Ты пропал, как ясный сокол темной ночью.
– Как мне загладить свою вину?
– Не знаю. Разбей свою тачку и стань пешеходом, может быть, это примирит меня с твоим исчезновением.
– Жестокая! Давай, сегодня сходим куда-нибудь поужинать? – Тут же предложил приятель. – Ты меня простишь, и моя тачка останется целой.
Кажется, в его голосе прозвучала радость.
– Ты подлизываешься! Но я так по тебе соскучилась, что готова принять предложение. Готовься, я объем тебя по полной программе и не заплачу ни копейки! – Пригрозила я.
– Хорошо, я возьму две кредитки и встречу тебя в метро. – Парень говорил совсем счастливо.
Попрощавшись с ним, я надеялась только на то, что вечер в обществе старинного друга успокоит мои расшатанные нервы.
* * *
Аида стояла рядом с подъездом старого пятиэтажного дома в спальном районе города и с опаской разглядывала обшарпанные стены, потемневшие кривые балконы, заваленные рухлядью, и темные окна. Запах старья сочился даже из-под закрытой на кодовый замок железной двери. Казалось, что «хрущевка» могла развалиться от простого дуновения ветра, дом сильно отличался от новых многоэтажных строений вокруг, чистеньких и светлых. Старуха Никонора жила на третьем этаже, и когда Аида вошла в подъезд, то ей под ноги бросилась кошка, махнув хвостом по ногам.
Сестра умершего Луки, не смотря на отказ от семьи, все равно являлась сильной ведьмой-гадалкой, видевшей и будущее, и прошлое, и настоящее. Обычные люди записывали к ней на встречу за полгода, она всегда говорила правду, и не мудрено – Никонора читала карты, как раскрытую книгу судеб.
Позвонив в дверь, Аида тревожно оглянулась на поднимавшихся по старой лестнице соседей, те покосились на дорого одетую даму с немым укором и подозрением. В квартире зашаркали, и со скрипом отворилась дверь. Старуха в выцветшем халате и стоптанных домашних тапочках заулыбалась во весь рот, продемонстрировав коричневые от табака зубы.
– Ну, здравствуй.
– Здравствуй. – Кивнула Аида, входя.
Она нерешительно встала в крошечной прихожей, стараясь не дотрагиваться до стен с грязными обоями. Пальцы так и впились в маленькую лакированную сумочку.
– Разувайся. – Приказала Никора, кивнув на поношенные тапки.
Чувствуя странную неловкость, Аида сняла туфли и повесила пальто на гвоздь в стене, заменявший вешалку. Из комнаты, обтираясь о стену, выглянул черный кот и, глядя на гостью, недовольно мяукнул. Его зеленые глаза как будто светились в полумраке.
– Зачем пришла?
Аида посеменила за старухой на кухню.
– Я знаю, ты лучшая. – Она подготовила целую речь, но сейчас все слова вылетели из головы. Старуха оглянулась, изогнув седые брови, в синих глазах скользнула насмешка.
– Ты лучше всех нас сможешь увидеть будущее. – Поправилась Аида быстро. Никонора выдвинула из-под стола табурет, предлагая гостье присесть. Сама плюхнулась на расшатанный стул со спинкой и закурила самокрутку, зажимая ее между пальцами с желтоватыми от табака ногтями.
– Тебя беспокоит то, о чем ты не можешь рассказать семье? – В проницательности старухе, похоже, тоже не было равных.
– Филипп. – Аида быстро заговорила. – Он меня беспокоит. Он так сильно изменился, стал грубым, резким. Мне кажется, что у нее появилась женщина!
– Он красив и молод. – Старуха выпустила облако дыма и стряхнула пепел в грязную кружку, стоявшую на столе. – Это нормально, ты бы за него порадовалась.
– Хочу знать об этой женщине все! Я слышала, как дети шутили, что она следит за сыном. Кто она такая? Расскажи мне.
Старуха пожевала губами и скомкала окурок.
– Не всегда родителям стоит знать секреты детей.
– Много ли ты понимаешь? Ты всю жизнь была одинокой! – Рассердилась Аида.
– Ну, хорошо. – Никонора тяжело поднялась и взяла с низенького холодильника колоду карт таро. – Давай-ка, сними.
Ухоженная рука с крупными перстнями, чуть подрагивая, одним пальчиком отметила половинку. Карты с рисунками стали разлетаться по столу, словно женщине показывали фокус. Никонора наклонилась к раскладу и долго в него всматривалась, цокая языком.
– Ну что там? – Не выдержала Аида, молчание угнетало ее.
– Девица у него на душе действительно есть. – Кивнула она лохматой головой. – Только я не понимаю, чего ты так всполошилась?
– Если бы у тебя был взрослый сын, ты бы по-другому рассуждала! – Фыркнула женщина. – Что ты видишь?
– Вижу-то? – Никонора вытянула губы. – Ну, она была рыжей.
– Рыжая?! Господь с тобой! – Вскричала женщина, прикладывая руку к сердцу.
– Рыжая – это не лысая! – Покосилась на нее старуха. – Ее родители врачи. Она хорошо готовила. Хммм… была не глупа, совсем не глупа, судя по этим картам, – она ткнула пальцем в две картинки, – и еще она была невинна.
– Желаю ей такой и оставаться! – Буркнула Аида.
– Ох, зря ты шутишь с этим, – хмыкнула ведьма, скривив морщинистый рот. – Конечно, останется, выбора-то у нее больше нет.
– Что, значит, нет выбора?
– Девочка погибла еще в конце апреля. Так что твоего сына мучает прошлое.
– Как понять погибла?! – Опешила Аида, вытаращившись. – Ведь я своими ушами слышала, как дети шептались, что она появляется везде, куда ходит Филипп!
– Она не может там появляться! – Категорично отказывалась верить старуха. – Смотри, эта карта мертвого человека, и все, что я тебе говорила, лежит в прошлом. Линия ее жизни обрывается резко и четко. Насильственная смерть, может автомобильная катастрофа, не очень понятно. Она не может жить, ее просто нет на этом свете!
– Как нет? – Аида окончательно растерялась. – Так что же мне делать?
– Ты можешь только помочь своему сыну забыть ее. – Протянула Никонора, разведя руками. – Это все, что я могу тебе посоветовать. Я тебе сейчас дам кое-какие капельки… – старуха тяжело поднялась, облокотившись на крышку стола. – Пойдешь в полнолуние на кладбище, принесешь жертву кровью, положишь какую-нибудь вещь своего сына, – давала она инструкции, изучая внутренности холодильника, заполненного бутылочками темного коричневого стекла с наклеенными бумажками, – и затушишь все настойкой. Душевная боль притупиться, а с окончанием полнолуния пройдет совсем. Поняла?
Она протянула Аиде бутылек, и та неуверенно кивнула, ей показалось, что шея стала деревянной от страха. За спиной старухи стояло странное полупрозрачное создание с прекрасным грустным лицом и укоризненно качало головой.
Холодные пальцы сами собой сжали бутылочку с настойкой.
* * *
Пашка выглядел смущенным, когда в сутолоке станции, стоя между многочисленными парочками, вручал мне букет темно-бордовых роз. Похоже, приятель решил действовать наверняка, и мне оставалось только ломать голову, как бы выкрутиться из неприятного положения. Я чмокнула парня в щеку и ловко избежала подставленных губ, чуть оцарапавшись о жесткую рыжеватую щетину.
– Отлично выглядишь. – Смирившись с первым поражением, отвесил комплимент приятель.