Призыв настиг ее как нельзя вовремя. В тот самый момент, когда Тиф собиралась устроить головомойку трактирщику, подавшему к обеду
непрожаренную говядину. Она с яростью захлопнула дверь перед мордой пронырливого хорька и подлетела к столу, ощущая, как по позвоночнику
разливается болезненное жжение.
Рован, перемели его Бездна! Его Призыв ни с каким другим не спутаешь!
Она не желала вести беседу с братцем Ретара, но знала Чахотку не первый год и понимала, что тот не успокоится до тех пор, пока не
получит желаемое. Поэтому решила не упрямиться. В нынешнем состоянии Тиа не могла разорвать плетение вызова и отмахнуться от Рована, точно
от назойливой навозной мухи. Пока придется играть по чужим правилам.
Тиф пришлось рисковать, открывая «серебряное окно» в непосредственной близости от Ходящих. Единственная надежда была на то, что
заклинание требовало на удивление мало жара «искры», и с улицы его было тяжело заметить. К тому же, удерживать плетение будет тот, кто
послал призыв. То есть — не она. А почувствовать находящегося за десятки лиг от Альсгары Чахотку с теми возможностями, которые есть у
местных магов, сложно.
Тиа взяла со стола стакан, плеснула на стену вином, и оно повисло в воздухе, превратившись в тонкое, немного подрагивающее по краям
зеркало. Через несколько ун его поверхность помутнела, и появилось изображение.
Рован Ней — Владыка Смерча, Сын Вечера, Топор Запада — по прозвищу Чахотка. На этот раз он был облачен в начищенные до блеска,
сверкающие на солнце доспехи. В них, точно в зеркале, отражался кусочек неба с облаками и усеянное трупами поле битвы. Тиф разглядела, что
за спиной Проклятого, на утесе, возвышается крепость. Две из трех ее башен оказались разрушены и горели, отравляя безупречную голубизну
неба черными столбами густого дыма.
— Делаешь успехи, — сухо сказала Тиа устами Порка, наблюдая за пожаром. — Твоя идея — все сжечь?
— Ну что ты! Я бы никогда на такое не решился. Все-таки работа Скульптора. Памятник старины. Достояние страны. Это, так сказать, каприз
войны, и ничего более. Моей вины в этом нет. Здравствуй, Тиа.
— Ты, по-прежнему, изворотлив, — она пропустила его приветствие мимо ушей.
— А ты, как я посмотрю, по-прежнему, неприветлива с друзьями, — не остался он в долгу и нехорошо ухмыльнулся в светлую бороду. — Но,
тем не менее, позволь сообщить тебе, что Воронье Гнездо пало.
— Представь себе, я не слепая и прекрасно вижу, что происходит. Несмотря на славу этой крепости, я не сомневалась, что ты найдешь
ключик к ее воротам. Всегда держишь обещания, да? Достойная победа.
Чахотка отвесил безупречный полупоклон:
— Услышать от тебя комплимент — не меньшая победа, Дочь Ночи, — он был очень доволен собой.
— Интересно, — продолжила Тиа. — Как ты это провернул? Подсыпал в кашу гарнизона яду или подкупил кого-то из тех бедолаг, что сейчас
вешают на стенах? Я не сомневаюсь в твоих полководческих талантах, но даже ты никогда бы не расщелкал такой орешек столь быстро, если бы
штурмовал цитадель в лоб. В чем заключалась хитрость, скорпион?
Теперь Рован улыбался не столь приветливо.
— С чего это ты так решила?
— Дай подумать… — Проклятая состроила задумчивую физиономию.
— Э-э-э… Ну, например с того, что Воронье Гнездо создавал Скульптор, а он
никогда ничего не строил спустя рукава. А также потому, что наши армии и союзнички-набаторцы не пошли мимо Орлиного Гнезда и Кабана,
братьев этой цитадели, а отчего-то решили добраться до Лестницы Висельника через Перешейки Лины, потеряв в боях несколько тысяч солдат и
четыре десятка избранных. Большая плата, не находишь? Ну и, наконец, потому, что только благодаря хитрости Тальки и расторопности Митифы
удалось взять Врата Шести Башен. Так что позволь повторить вопрос — в чем хитрость?
— Пусть это останется моей маленькой тайной, — процедил Чахотка, и его пальцы сжали рукоять меча — первый признак начинавшегося гнева.
— Я не за этим вызвал тебя.
— Как тебе будет угодно. Тайна, так тайна, — пожала плечами Тиа, решившая, что не стоит выводить его из себя. — Только если ты не ждал,
что я разделю с тобой радость от победы, то к чему затеял сегодняшний разговор, Рован? Неужели еще что-то заботит твои думы, кроме нашей
маленькой победоносной войны? Разве не ради этого ты пришел в Империю?
Он нахмурил светлые брови, и карие глаза почернели. Тиф видела, что собеседник сдерживается с трудом. Больше пяти сотен лет они были
врагами, не ладя с тех самых пор, как веселый и улыбчивый Ретар подарил Тиа свою любовь. Рован этого ей не простил, но угроза ссоры с
братом заставила его молчать и ненавидеть тихо. Когда Лихорадка погиб, спасая Тиф от смерти, Чахотка счел, что больше не стоит скрывать
свою ненависть. Она сжигала его, превращая в выжженную злобную пустышку, но он так и не решился бросить вызов — Тальки и Гинора были против
этого поединка. К тому же, даже такой урод, как Рован не мог не понимать, что с Тиф так просто не справиться.
— Сбавь тон, Тиа! — Грозно рявкнул Рован. — Иначе мы зайдем слишком далеко, и один из нас может не вернуться. — А затем продолжил
спокойнее. — Нет нужды ссориться. Я просто, по-дружески, решил предупредить тебя о своем грядущем приходе. Моя армия на марше. Если все
будет хорошо, через два дня я буду под стенами Альсгары.
— Жду тебя с нетерпением.
— Ты не будешь рада меня видеть? — насмешливо спросил он.
— А ты помнишь такое время, когда я была рада? — холодно осведомилась она. — Давай оставим игры в кошки-мышки для возни с Митифой. Мы
друг друга не любим, это знают все, включая тебя и меня.
— Как скажешь, — он вытащил из ножен окровавленный кинжал. — Видишь, что на клинке?
— Кровь. За оружием нужно ухаживать.
— Тебя не спросил! Это кровь Ходящей.
— Великое достижение, — фыркнула Тиа. — Ты убивал их и раньше. Что с того?
— Я убью их еще больше, если ты мне поможешь. И очищу Башню. Мы вновь войдем в нее, как в стародавние времена. Плечом к плечу. Ты ведь
еще в Альсгаре? Жду, что ты откроешь мне ворота внешней стены.
— Я не вижу, почему мы должны впустую молоть уже перемолотую муку. Ведь этот вопрос мы давно обсудили. Я сделаю все, что смогу.
— Чудесно, — он сверкнул ослепительной улыбкой и убрал оружие в ножны, перед этим хорошо протерев. — Не смею больше тебя задерживать.
Ах, да! — он сделал вид, будто только что вспомнил о чем-то незначительном. — Как на счет другого нашего соглашения?
— Никак.