— Понятно, — помрачнела Софья, — боги с ней, с Тин. Она неисправима. Но вы-то мэтр! Почему вы не помогли нашим бойцам?
— Госпожа целительница, я обещал охранять вас, а не этих людей. Вам ничего не угрожало. К тому же, кто я такой, чтобы мешать этим людям проявлять свою доблесть и отвагу? — ухмыльнулся я.
— Замечательное оправдание своей трусости! — насмешливо заметила Талиона.
— Что же вы молчите? — добавила она, видя, что я проигнорировал ее замечание, — вам нечего сказать?
— Леди, вы хотите спровоцировать меня на дуэль? Зачем? Это глупая затея, — тоном «как же вы мне надоели» переспрашиваю я.
— Я просто хотела выяснить, есть ли у вас честь? — ядовито произносит тайМиронис.
— Есть.
— А мне кажется, вам вообще не знакомы понятия «честь» и «благородство», — ядовито замечает лидер литийской части отряда. Тивал, кажется.
— Моя честь — мое личное дело. И она нисколько не пострадает, если я выполню обещание доставить госпожу Софью и леди Алисию в замок лорда-риттера. А вот если я позволю им погибнуть в какой-нибудь глупой стычке… А под благо-родством, вы видимо понимаете возможность родиться в дворянской семье? Слава богам, я избежал этой участи.
— Глупой стычке?! — озверел дворянин, — там погибли семеро моих людей!
— Сами виноваты. — Отрезал я, — увидели монстра и бросились вперед, забыв обо всем! Как же, нужно ведь удаль свою проявить, перед дамами покрасоваться! Пока вы там гарцевали, не зная, что с этим йотуном делать, еще четверо вас попросту обошли. И вполне могли бы растерзать и леди и всех остальных! Слава богу, вы не единственные охранники! Пока вы там пиками мерялись, отряд риттера-мечника убил своего йотуна с гораздо меньшими потерями. У них всего один убитый и двое раненых. Госпожа Тиана убила своего монстра в одиночку. Серебряной Звезде понадобился лишь один удар, а мастер Элеандор вообще не подпустил своего монстра близко! И вы мне будете рассказывать, что в гибели ваших людей виноват я?!
— Да я тебя… — красный от гнева Тивал бросился ко мне, но его оттащили.
— Простите, мэтр, — спокойный голос Зигфрида вмиг прекратил поднявшийся шум, — правильно ли я понял, что в боевых действиях вы на первое место ставите именно цель, в ущерб всему остальному?
— Пожалуй, так.
— То есть, вы отрицаете такие вещи как благородство, уважение к врагу, милосердие?
— Ой, «милосердие» я знаю! — обрадовалась, прислушивающаяся к разговору Тин. Не уверен, что она поняла хоть что-то кроме этого слова, — это такой кинжал для добивания раненых!
— Фрасоро! — проворчал Зигфрид, схватившись за голову.
— Это вы сейчас ругнулись? — уточнил я.
— Нет, — улыбнулся Бернард, — так у нас называют парные клинки: «брат» и «сестра». Сейчас покажу. Вы с юной леди действительно похожи.
Пока мы недоуменно переглядываемся с Тин, он уже возвращается, выкладывая на стол пару великолепных клинков. Слабо изогнутые, обоюдоострые, с витой гардой. Один чуть больше.
— Хочу! — тут же потянулась к ним Тиана, и получила по рукам от Эла.
— Нельзя даже прикасаться к чужим клинкам без разрешения!
Минуту Бернард раздумывает. А потом с какой-то шальной, мальчишеской улыбкой опускается на одно колено, протягивая Тин перевязь с мечами.
— Я, риттер-мечник Бернард Регосский в знак признательности за спасение моих людей и помощь в бою, а также восхищения смелостью и умением этой девушки называю ее своим братом-по-оружию, и дарую право носить эти клинки!
Подозреваю, что понятия сестра-по-оружию у гальдорцев вообще не существует. Парень прямо светится от ощущения собственного благородства: девушку, да еще и простолюдинку назвал братом-по-оружию! Интересно, он понимает, как сильно ее на самом деле оскорбил? Вон, аж закаменела вся. Если она попытается оторвать ему голову, придется вмешаться. Нет, не придется — Софья уже рядом, что-то шепчет ей на ухо. Тин кивает, не понятно — Софье или Бернарду, и выходит из шатра, забрав клинки.
Целительница извиняется перед смущенным Бернардом, объясняя, что девушка просто ошалела от подобной чести и все такое.
— И все же мэтр, продолжая наш разговор: вы отрицаете такие понятия как благородство, милосердие? — голос Зигфрида все так же спокоен.
— Я не отрицаю сами эти понятия. Я считаю, что война — настолько грязное дело само по себе, что допустимо все. Можешь ударить врага в спину — ударь. Иначе он убьет твоего друга. Все средства хороши, и не может быть милосердия к человеку, который ворвался в твой дом, чтобы убивать и грабить.
— Да, но к вам будут относиться так же.
— Несомненно. Как говорится: только враг никогда не предаст.
— Но если вы пощадите врага, возможно, он пощадит вашего друга. И являя благородство, вы побуждаете других поступать так же, возвышаясь таким образом и ведя мир к справедливости и процветанию.
— Справедливость — это миф. В подобных играх побеждает тот, кто первым нарушает правила.
— Рассуждая таким образом, вы будете выигрывать битвы, проигрывая войну! — повысил голос Зигфрид, — Можно застрелить рыцаря, выкликающего поединщиков. Но враг потеряет одного воина, а вы всех. Ибо никто не будет сражаться на стороне подлеца! Людям важно чувствовать, что правда на их стороне! Тогда они готовы совершать подвиги и жертвовать собой.
— Я не готов жертвовать ими! Я не собираюсь развязывать войн и искренне считаю, что пожертвовать немногими можно, только если ты сам входишь в их число! И на войне хороши любые средства, — это не турнир и не состязание в благородстве! Отпущенный тобой враг завтра вонзит нож в спину твоего брата.
— Это рассуждения наемника, а не риттера! — командор перешел на крик.
— Да! Я лучше буду презренным наемником, который пьет за победу с живыми соратниками, чем благородным рыцарем, который смотрит в мертвые глаза тех, кто ему доверился! — я тоже уже почти кричу.
Прикосновение теплой девичьей ладошки я чувствую даже сквозь броню. И ярость уходит.
— Прикрытый лаврами разбой,
И сухопутный и морской
Не стоит славословья.
Готов я кровь отдать свою
В том жизнетворческом бою,
Что мы зовем любовью. —
Раздается в наступившей тишине, -
— Я славлю мира торжество,
Довольство и достаток.
Создать приятней одного,
Чем истребить десяток!
— Прекрасно сказано, маэстро! — салютую Котику кубком.
Сейчас мне и в самом деле не помешает выпить. Риттер тоже тянется к вину и, кивнув мне, выпивает. Киваю в ответ. Мир.
На закате хороним павших. Зигфрид читает молитву Горейшу и Райторну, прося достойного посмертия для погибших в битве. Каждый риттер, оказывается, еще и священник. Риттер-командор, таким образом, что-то вроде епископа. Дальше начинается, собственно тризна. А если быть точнее — большая пьянка. Уже через полтайса гальдорцы, затащив в свою компанию Тин пили за героическую победу, вспоминая детали этого побоища. Еще через некоторое время (в третий раз оттащив Тивала, все порывавшегося набить мне морду) к ним присоединились и литийцы.
Покинутые дамы, посидев некоторое время для приличия, разбрелись спать.
— Простите, Софья, а Тиану мы оттуда забирать не будем? — кивнул я в сторону костра, где уже перешли к песням.
— Зачем? — девушка замерла на пороге «женской половины» шатра.
— Пьяная солдатня не лучшая компания для юной леди. Как бы не обидели, — интересно, почему я об этом думать должен?
— Обидели? Её?! Сил не хватит, — похоже целительница уже спит на ходу, потому и соображает с трудом.
— Ну, знаете. Выпившие девушки такие сговорчивые… а поутру выясняется, что она на самом деле была против.
— Ах, вы об этом! Не волнуйтесь, это физически невозможно.
— То есть? — опешил я.
— В человеческом облике самки демонов вообще не имеют… этой детали. Не зря же второй облик у них называется «облик любви». А перекинувшись, Тин порвет любого насильника. Так что не забивайте себе голову глупостями и идите спать.
Так, размышляя о чудесах природы-матушки, я и уснул.
Глава 12
— Дарри, ты чего вскочил в такую рань? — приподнял голову от подушки Эл.
Ничего себе рань! Я уже успел умыться и хорошенько размяться.
— Солнце давно уже встало, собираться пора.
— Да забудь! Все равно большая часть воинов оклемается не раньше полудня.
— А что случилось?
— Доблестные воины решили показать маленькой девочке, как пьют настоящие мужчины.
— Идиоты! — послышался из-за перегородки хриплый спросонья голос.
— Доброе утро, мэтресса, — вежливо поздоровался я, — а почему идиоты?
— Тин практически не пьянеет.
— Но доблестные гальдорцы этого не знали! — счастливо засмеялся Элли, — мэтр, это нужно было видеть! Хрупкая девчушка по очереди перепила ту половину отряда что еще соображала хоть что-то, а потом фыркнула и пошла спать как ни в чем не бывало!
— А можно я еще посплю, а? — раздался недовольный голос Тин, — раз уж эти слабаки еще дрыхнут.
Элеандор недооценил чувство долга наших охранников. Они все-таки встали. Правда, похожи были скорее на десант зомби.
— Представляете, Серебряная Звезда согласилась нас сопровождать! — поделилась новостью Софья после завтрака.
— Хреново, — буркнул я, наблюдая, как Тин пытается закрепить здоровенный череп на крыше нашей кареты.
— Вас чем-то не устраивает мое присутствие? — раздалось из-за спины. Да что же это такое!
— Скажите, леди, а что вы делали в Гальдоре? Да еще и умудрились подоспеть так вовремя?
— Я не собираюсь перед вами отчитываться!
— Мэтр, на что вы намекаете? — недоуменно переспросила Софья.
— Скажите, какова вероятность того, что знаменитая наемница, которая известна своими подвигами на территории Литии и баронств, окажется именно в Гальдоре, на перевале «левой руки» и именно в тот момент, когда на нас напали йотуны? Которых, кстати, в этих местах не видели уже давненько. Я специально уточнял.
— Вы меня в чем-то обвиняете? — угрожающе спросила Талиона.
— Подозреваю. Имею право, между прочим, — я пожал плечами, — но все недоразумения можно легко разрешить. Дайте слово, что не собираетесь покушаться на жизнь или здоровье Алисии тайСевенторн, а также ее спутников, и не собираетесь препятствовать доставке упомянутой леди в замок лорда-риттера Дерека Лагорского.
— А если нет? — в голосе зазвучала насмешка.
Угу, а рука как бы невзначай легла на рукоять меча. Привычно соединяю наши с Элли сознания в одно целое, но парень рвет связь.
— Даркин, ты с ума сошел? — орет он, вскакивая на ноги, — какое «блокируй Солу, если что», разорви тебя Разрушитель? Успокойся немедленно! И прекрати отращивать когти, демон ты недоделанный!
— Что за шум? — в шатер вваливается похмельный Бернард. Выглядит он еще хуже, чем его люди. Под глазами круги, рубашка застегнута не на ту пуговицу, но в руке меч.
— Ничего страшного, пока, — успокаивает его целительница.
Некоторое время Софья сочувственно смотрит на рыцаря, а затем, приподнявшись на цыпочки, аккуратно касается его висков. Пару секунд риттер прислушивается к чему-то внутри себя, а затем расплывается в блаженной улыбке: