— Пойдемте барон, — обратился я к нему. — Мои люди должны уже успеть поставить шатер. Поужинаем вместе, заодно и поговорим.
Отсюда, с высоты, где на окраине леса расположилась ставка герцога Ониойского, хорошо просматривалось поле будущего сражения. Некрутой спуск переходил в луга, за которыми блестела лента реки Варент. За рекой видны многочисленные огоньки костров армии Готома. Его войска подошли еще два дня назад, и сражение должно состояться со дня на день, не зря мы так торопились по дороге сюда. Мост через реку разрушен, но это для Готома не станет препятствием, река Варент, что называется, воробью по колено.
Самого моста было жаль, добротный такой каменный мост, все же сверендерский такт, идущий от границы с Трабоном до самой столицы Империи. Были видны и наши редуты, много редутов, а вот на другой стороне реки их не видно. Не боится видимо Готом, что мы сами пойдем в наступление. И судя по словам, что мне довелось услышать на только что закончившемся совещании, правильно делает. Ну да ладно, пусть у герцога голова болит об общей стратегии, а у меня своя миссия.
Шатер, конечно же, успели разбить. В нем мы все и собрались. Бригада разбита на четыре полка, в каждую входит четыре эскадрона в среднем по сто двадцать человек. Сами эскадроны поделены на полуэскадроны, у каждого подразделения свой командир, так что народу в шатре было не протолкнуться.
Фер Дисса вкратце рассказал собравшимся офицерам то, что происходило на совещании, затем взглянул на меня. Я коротко мотнул головой — добавить пока нечего. Затем мы принялись за ужин, который был уже готов. Еще бы, полевые кухни на колесах не менее важны, чем острота кавалерийской сабле, и в бригаде таких кухонь хватало. Даже в пути, к привалу, обед был всегда готов.
— Рассказывайте, господин барон, — сказал я Эриху, когда мы остались наедине.
И, в общем-то, ничего нового или неожиданного я от него не услышал.
Часть его людей, четыре группы по пятнадцать человек, уже в тылу армии Готома. От них пока не было вестей, но их еще никто и не ждал, рейд планировался недели на две. Еще две группы отправятся совсем уж в королевство Трабон, каждая со своей задачей.
Ну а остальные его люди находились здесь.
'Вот и пришла пора для того чтобы понять, что мы с тобой подготовили, — думал я глядя на барона. — И на что потратили такие деньги, что даже вспоминать страшно'.
Мало конечно их, людей, подготовленных в Доренсе, но и каждый дорогого стоит. И отменной выучкой своей, и оружием.
С самого начала была у меня идея вооружить своих диверсантов бесшумным оружием, и я не успокоился, пока ее не выполнил. Конечно, револьвер имелся у каждого из них, но он для ближнего боя. А для дальнего предназначались карабины. Вот с ними и пришлось помучиться.
Внешне карабины не похожи на то, чем вооружены воины в кавалерийской бригаде. Основное отличие составлял интегрированный ПБС, попросту глушитель, а так тот же магазин на пять патронов и скользящий затвор.
И если с самим глушителем проблем не возникло, иной раз женщину сложнее уговорить, чем его изготовить, он представлял собой цилиндр с многочисленными камерами, то с другой проблемой пришлось здорово помучиться. Просто глушителя на ствол мало, необходима была еще и дозвуковая скорость полета пули. И как определить ее скорость? Что она не требуемая двести восемьдесят-двести девяносто метров в секунду, а все триста двадцать, что уже недопустимо. Ведь основной звук выстрела и происходит после того, как пуля преодолевает звуковой барьер. Уменьшить заряд пороха в патроне тоже не выход.
Прежде всего, потому что патроны, кроме револьверных, для всего оружия были унифицированы, здесь мы поскупились во имя экономии. И мы принялись сверлить отверстия в стволе, паля по мишеням после каждой просверленной дырочки, чтобы найти компромисс между потерей мощности выстрела и его громкостью.
В итоге своего мы все же добились, на четыреста шагов стрелки уверенно клали пули в центр мишени, причем громкость звука, вернее, почти полное его отсутствие, нас удовлетворило. На таком расстоянии пули входили в дерево примерно на два пальца. Большего и не требовалось.
Порох, соответственно, использовался бездымный, какой смысл в отсутствие звука при клубах дыма. Созданный Гобелли с помощью кислоты и растительной клетчатки порох, с которым он меня познакомил еще при первой нашей встрече, в моем мире, по-моему, назывался пироксилиновым. Такой порох боится влажности, но может храниться десятилетиями. При его изготовлении существуют определенные проблемы, связанные с опасностью взрыва, но здесь я вовремя вспомнил о Менделееве с его идеей использовать спирт.
Были на их вооружении и винтовки другого типа, отличающиеся длиной ствола, оптикой и дальностью боя. Совсем мало, каждая стоимостью чуть ли не в поместье и доверенное лучшим стрелкам.
Вспомнив о них, я посмотрел на Горднера, и он, в ответ на мой молчаливый вопрос, отрицательно покачал головой:
— Нет Артуа, не достать. На необходимое расстояние к нему не приблизиться.
Жаль, очень жаль, половину проблем можно было бы решить одним выстрелом, но теперь уже ничего изменить нельзя.
Кто же меня тянул за язык, тогда, почти шесть лет назад? Приберег бы как один из сильных козырей.
'Посмотрите, господин посол как разлетается на осколки ваша шкатулка. И еще обратите внимание на расстояние до места, с которого был произведен выстрел'.
Попробуй, подберись теперь к Готому. Предупрежден — значит вооружен.
Можно было бы еще до войны организовать группу в столицу Трабон, и уж там достать его наверняка бы получилось. Но не дай бог, заказчик убийства стал известен. Тогда все, туши свет, подлое убийство короля! Меня в этом мире не понял бы никто, даже свои. Пасть на поле брани — это честь, заговор — дело житейское, а вот так…
Ладно, чего уж теперь. В конце концов, отсрочку то мы получили. И если бы не Абдальяр… Господи, он то какого хрена в Империи забыл?
У меня их двадцать человек, стрелков, способных поразить цель на не представляемой в этом мире дистанции. Они не просто стрелки, они подготовлены так, что могут сутками лежать в засаде без малейшего движения, или незаметно прокрасться до необходимой для выстрела дистанции. И каждая их винтовка, длиной чуть ли не в два раза больше кавалерийского карабина обошлась мне в цену немалого поместья.
Скоро им всем найдется работа — выщёлкивать офицеров во вражеском строю. И пусть не благородное это занятие, только о каком благородстве может идти речь, когда в твой дом вломились грабители.
— Мне пора, Артуа, — вновь нарушил молчание Горднер.
'Извини, Эрих, задумался. Да и о чем было говорить? Давать наставления? И какой в этом смысл? Ты и сам все знаешь отлично'.
— Удачи тебе, Эрих, — и я протянул руку. Не принято в среде благородных дворян рукопожатия, все больше поклоны да расшаркивания, но сейчас не тот случай.
Горднер крепко пожал протянутую ему руку, надел шляпу и вышел из шатра.
Я последовал вслед за ним. На дворе уже смеркалось, и тем ярче горели тысячи огоньков от костров по обоим берегам реки Варент.
Эрих одним движением вскочил в седло, махнул на прощание рукой, и в сопровождении своих людей скрылся за соседними шатрами.
Удачи тебе Горднер. Там, куда ты направляешься, будет еще сложнее, чем здесь, на берегах чертовой речушки Варент. Там тебе никто не поможет, там все вокруг чужие, и надеяться можно только на себя и на тех людей, которых ты сам и подготовил.
Не спалось. Казалось бы, самое время отдохнуть после двухнедельной безумной скачки, с редкими днями отдыха.
— Пошли Проухв, посидим с людьми у костра, — обратился я к барону Сейну, занимавшему соседнюю походную кровать в шатре.
Тот с готовностью вскочил на ноги. Эх, Прошка, нет в тебе той вальяжности, что присуща людям с благородным происхождением, хотя титул барона ты носишь уже шестой год. Ничего, не сам, так дети твои ей проникнуться, да вот надо ли?
Мы присели к костру, вокруг которого собрались питомцы барона Горднера, те, кто не ушел с ним в глубокий вражеский тыл. У оставшихся другая задача, все они отборные стрелки, лучшие из лучших, потому что посредственных барон не держит. В Доренсе те еще ребята собрались, но воспитание у них другое, в отличие от гусар. Только в одном оно и сходится: умри — но задачу выполни. Но во всем остальном…
Нет в них блеска, незаметные они как тени, ничем внимание не привлекают, пока не увидишь ребят в деле.
Диверы, одним словом. Диверами я их сам и назвал однажды, после чего кто-то поинтересовался, что это значит. Пришлось выкручиваться, были, мол, в древности такие воины, что круче свет не видывал. Понравилось им.
А слово прижилось. Сначала они сами себя так называли, а затем я его из уст самого Горднера услышал.
Один из сидящих возле костра воинов очень напоминал Шлона Брокона. Такой же верзила, и даже усы похожи. Того Шлона, с которым мы когда-то встретились в Стенборо. Сейчас-то Шлон раздался во многих местах, особенно в пояснице. Когда стоит, сверху ему на живот при желании кружку с пивом можно поставить, и не упадет она. Нет, пиво он сейчас не пьет, не солидно ему, крупному винодельцу плебейским напитком баловаться. Вино из его виноградников даже императрице на стол подают. Поставщик двора ее императорского величества, мать его. Все получилось так, как когда-то я ему и обещал.
Не знаю, откуда Шлон узнал, что я на войну собираюсь, примчался. Как по тревоге, при всем вооружении. И очень огорчился, когда я его не взял.
Теперь уже и сам пожалел. И ему полезно было бы жирок растрясти, да и мне шутки его с прибаутками послушать всегда приятно.
Из прежних моих людей при мне только Прошка, Жгут, да Амин, остальные кто где. Кот, один из 'диких', к слову сказать, вообще графом оказался, тоже мне Атос. Хотя я в его отношении давно что-то подобное подозревал, слишком уж гладок был его язык, да и обороты речи простолюдинам совсем не присущи.
Мечта у него была в 'дикие' попасть. И ведь добился своего, начав служить в кирасирах простым солдатом, скрыв свое происхождение. Сейчас он со своим напарником Вороном в Доренсе, инструкторами, кем же еще. Стрельнул сухой веткой костёр, взметнув в темное небо сноп искр и заставив вздрогнуть от неожиданности.
Пошли спать, барон Сейн, необходимо выспаться, возможно, завтра все и решится.
Глава 4
Праздничный салют
Утро началось с густого как сметана тумана, так что в двух шагах были видны лишь смутные тени предметов. От реки доносились тревожные голоса солдат, и крики офицеров, призывающих их к спокойствию.
Страхи солдат понятны — враг невидим, и, быть может, он уже перешел реку и ринулся в атаку. Хотя в условиях ограниченной видимости вряд ли Готом начнет сражение. Войсками необходимо руководить, а где здесь такое возможно.
Нервничают наши солдаты, что вполне объяснимо: армия Готома еще не знала поражений, и слава о ней идет вполне заслуженная. Воины у него опытные, прошедшие уже не одну победоносную кампанию.
А в имперских войсках довольно много еще не нюхавших пороху рекрутов. Только бы стрельбы не началось, не выдержат у кого-нибудь нервы, примут своих за чужих, а потом попробуй, останови ее, когда в каждой смутной тени видится подкрадывающийся враг. Пока разберутся да образумятся, столько ненужных жертв может произойти. Еще и паника может случиться. Представляю, какой хохот в стане Готома стоять будет, когда там узнают.