Я сделал удивлённое лицо и пропищал:
– Ой, какой вы знающий, дяденька, просто жуть.
Крестьянин от похвалы раздулся.
– Давай беги и передай отцу, чтобы не вздумал меньше 4 сестерциев за мешок отдавать, мы уже обговорили с остальными, чтобы в накладе не остаться.
Поблагодарив его ещё раз, я отошёл и, скрывшись в толпе, стал подходить к другим подводам. Все ждали перекупщиков и зерно не отдавали. Я задумчиво почесал затылок, время уже за полдень, а перекупщиков всего два. Поинтересовавшись у людей о сроках проведения ярмарки, я узнал, что она продолжится три дня, чтобы со всех ближайших деревень успели приехать.
Осматриваясь и узнавая цены на всё, что было тут представлено, я пожалел, что у меня было недостаточно денег, можно было устроить небольшой шок столичным перекупщикам, появившись на их рынке в столице.
«На следующий год я подкоплю деньжат и воплощу свои капиталистические мысли в жизнь», – злорадно улыбнувшись, решил я.
В первый день ярмарки были проданы все животные, овощи, инструменты и другие представленные товары, теперь их бывшие хозяева громко праздновали свои успехи, сидя тут же, за грубо сколоченными столами и распивая пиво.
А вот из тех, кто торговал зерном, продали единицы, так как все ждали других скупщиков, которых до сих пор не было. У расторговавшихся зерно ушло по 3 сестерция за мешок.
На второй день ярмарки продавцы зерна были в недоумении: других скупщиков не было, а цены на скупку упали до 2 серебра. К вечеру самые нервные стали продавать своё зерно по этой цене. Те, кто надеялся на последний день ярмарки, взволнованно переговаривались друг с другом, обсуждая случившееся и надеясь на то, что завтра перекупщики всё-таки появятся.
У меня в голове начали мелькать мысли по поводу сложившейся ситуации, и я стал волноваться сильнее всех остальных – мои объёмы зерна были значительнее, чем у нескольких десятков крестьян. Если перекупщики поступят завтра так, как я предполагал, то меня ждут громадные неприятности. Нужно было что-то делать.
Для начала я стал следить за двумя перекупщиками, которые присутствовали на ярмарке, весь день следуя за ними едва видимой тенью и стараясь подслушать все разговоры. К сожалению, торговцы были очень осторожны и ни о чём, кроме текущих дел, друг с другом не разговаривали.
Отчаявшись, я подумывал снять свою слежку, тем более гном звал меня ужинать.
– Крон, можно тебя на пару слов в шатёр? – услышал я слова толстяка, которые он едва слышно прошептал второму перекупщику. Я в это время лежал под одной из телег.
Тот, которого назвали Кроном, осторожно оглянулся по сторонам и жестом показал – «следуй за мной». Я понял, что мне обязательно нужно услышать их разговор.
Когда скупщики вошли в свой шатёр, я обогнул его и прислушался – к сожалению ткань была слишком плотной, чтобы я что-нибудь услышал. Стрелой метнувшись к стоящим телегам, я схватил первый попавшийся железный предмет – им оказался обломок серпа – и вернувшись назад, стал осторожно резать ткань внизу шатра.
– ….точно Строн сможет задержать скупщиков из другой гильдии? – услышал я обрывок фразы, когда немного расширил дыру и осторожно всунул ухо в шатёр.
– Не переживай, если Глава сказал, что у нас есть день, то значит, так оно и есть, – спокойно ответил второй собеседник.
У меня стало учащённо биться сердце. Вот оно, то, ради чего я весь день ползал на животе под телегами. Торговцы практически подтвердили мои предположения.
– Но, Крон, а что, если крестьяне откажутся продавать по сестерцию за мешок и решат ждать ещё день, как тогда? – раздался голос толстяка.
– Да не трусь ты так, – презрительно ответил долговязый, – крестьяне всегда продают свои товары до окончания ярмарки, я не первый год здесь покупаю. Никогда после окончания ярмарки крестьяне не оставались ещё на день, тем более на несколько.
– Ну хорошо, тогда будем ждать Главу, – тяжело вздохнул толстяк.
Услышав то, что мне было нужно я решил больше не рисковать и, пока меня никто не засёк, уйти оттуда. Сильнее натянув ткань шатра вниз, я спрятал дырку от невнимательных глаз и, осторожно отползя назад, вернул на место обломок серпа.
Теперь, имея подтверждение своих мыслей о хитроумной игре торговцев, можно было строить собственные планы.
Задумавшись я решил рискнуть: если я выиграю, то заработаю крупную сумму денег, а если проиграю, то что ж, лишусь всего зерна и денег за ближайшие оброки.
На следующий день, ближе к полудню, я зашёл в лес и переоделся в баронскую одежду – хоть и выглядела она неказисто, так как была перешита из старых вещей барона, но всё же была одеждой дворянина. Умывшись и причесавшись как следует, я свернул крестьянскую одежду в узелок и зарыл под приметным деревом. Сумку я забрал с собой.
Выйдя из леса, я с важным видом прошёл мимо кланяющихся крестьян к палатке ростовщика, который также присутствовал на ярмарке, чтобы ссужать деньги нуждающимся. Я зашёл в палатку – сидящий внутри человек, увидев меня, сразу бросился навстречу и, кланяясь, за руку повёл к своему столу, стоящему у дальней стенки.
Когда он вышел на свет, я рассмотрел ростовщика: им оказался невысокого роста, очень худой человек с невероятно бледным лицом и огромными мешками под глазами.
– Зачем к нам пожаловал дорогой господин? – льстиво улыбаясь, спросил ростовщик сначала усаживая за стол меня, а потом и сам садясь с противоположной стороны.
Напустив металла и надменности в голос, я ответил:
– Вы, верно, шутите любезный? Зачем же ещё ходят к ростовщикам, как не для того, чтобы одалживать деньги?
Ростовщик немного изменился в лице, услышав мою грубость, но долг профессии заставил его улыбаться.
– Да-да, господин, конечно. Сколько же вам нужно? И под какой залог?
Я прикинул в уме: всего крестьянских подвод осталось на ярмарке около сорока, в каждой в среднем по 20-25 мешков пшеницы, сейчас цена была в районе 2-3 серебра за мешок. Если скупщики в сговоре и сделают так, как я про них подумал, то цена упадёт ещё минимум на 1 сестерций. Так что если я собираюсь скупить всё, то мне нужно около 150 золотых кесариев. Лучше взять 180, – решил я про себя.
– 180 кесариев, – спокойно объявил я гигантскую для меня сумму. – Сроком на один год, залог – весь мой урожай и деньги за оброки с деревни. С возможностью досрочного погашения.
Ростовщик, глядя на меня расширившимися глазами, спросил:
– А позволено ли будет поинтересоваться, зачем господину такая гигантская сумма?
– Хочу всю свою пшеницу отвезти в столицу и там продать её в десять раз дороже, чем здесь, – не моргнув глазом соврал я.
– Деловой подход, – прочистив горло, смог ответить ростовщик, – а знает ли господин, под какие деньги я ссужаю?
– Думаю, вы об этом мне скажете, – надменно улыбнувшись ответил я.
– Пятая часть суммы в месяц, – думая, что я не вижу его усмешки, ответил ростовщик.
Сумма лихвы была ещё более астрономической, чем мой заём, но мне было всё равно, я не собирался задерживать выплату.
– Думаю, можно составлять долговую расписку, – не моргнув и глазом, ответил я.
Ростовщик закашлялся ещё сильнее и прошептал:
– К сожалению, у меня нет с собой такой большой суммы денег.
Я посмотрел на него, как на гадкую пиявку, и встал.
– А что же вы тогда, любезный, мне голову тут морочите? Если нет денег, я пойду к другому ростовщику.
Тот быстро вскочил из-за стола, подбежал ко мне и кланяясь, стал усаживать обратно за стол.
– Вы, верно не так меня поняли, господин…
– Я всё верно понял, – перебил я его, – это вы, любезный, не так выражаетесь.
Ростовщик стушевался от моих слов и закивал.
– Да-да, вы правы, господин, я действительно неправильно выразился. Просто я собирался вам сказать, что сейчас же обращусь к своим друзьям и соберу нужную вам сумму. Господин подождёт несколько минут?
Я милостиво кивнул. Ростовщик со всех ног бросился из шатра.
Появился он действительно через несколько минут в сопровождении Крона. Войдя в шатёр, они зашли за стол, встали лицом ко мне и долговязый перекупщик спросил:
– Шамот сказал мне, что вы, господин, хотите получить 180 кесариев?
– И до сих пор их не увидел, – спокойно ответил я, твёрдо посмотрев ему в глаза. Но скупщик, очевидно, был тёртым калачом и взгляд не отвёл.
– Просто для начала хотелось бы удостовериться в вашей возможности вернуть подобную ссуду. У вас ведь есть бумаги, подтверждающие ваш статус? – твёрдо произнес он.
Если бы такой вопрос мне задал дворянин, то по местным понятиям я обязан был бы вызвать его на дуэль, но вопрос задал торговец, и поэтому я решил до конца доиграть роль высокомерного сноба.
Для приличия повозмущавшись, я показал бумаги, подтверждающие моё баронство, а также наличие у меня земель и замка. Мои бумаги полностью удовлетворили обоих и мы сели писать долговую расписку. В неё я с видимым равнодушием попросил включить пункт о возможности досрочного погашения займа. Внутри меня же всё бурлило, мне с трудом давалось выглядеть спокойным. К счастью, ни тот, ни другой не заметили в этом условии подвоха и согласились вписать его в договор без всяких оговорок. Я внутренне выдохнул – попались на крючок. Когда два экземпляра были зачитаны вслух и подписаны всеми сторонами, мне был продемонстрирован небольшой сундучок, из которого и отсчитали деньги.
Сложив все монеты в сразу потяжелевшую сумку, я поблагодарил обоих и вышел наружу. Мне нужен был гном, с такой суммой денег я не чувствовал себя в безопасности. Гном быстро нашёлся, он пил пиво вместе с крестьянами, уже продавшими свой товар. Быстро прошептав ему на ухо новость о появившейся денежной наличности и необходимости найти надёжных людей для моей охраны, я вызвал у мастера судорожный кашель, тот подавился своим пивом.
Похлопав его по широчайшей спине, я за руку потащил гнома из-за стола.
– Давай, Дарин, быстрее, – прошипел я ему в ухо, – мне не хочется, чтобы из-за тебя рухнул мой план.
Гном пристально посмотрел мне в глаза и на минуту исчез, когда же вернулся, то его сопровождали двое крепких молодых парней. Те следовали за гномом, не задавая ни одного вопроса.
Приказав гному и охранникам следовать за мной, я обошёл ряды. Цена на зерно упала, как я и предполагал, до 2 сестерциев, больше уже никто не предлагал. Все до единого крестьянина были взбудоражены и ошарашены – труды целого года могли уйти за бесценок. А ведь это был не только их личный урожай, многие односельчане, не имевшие телег, доверили им для продажи своё зерно.
До заката солнца означавшего конец ярмарки, было четыре часа, и я решил выждать ещё час, прежде чем начать осуществлять свой план. Через час цены упали до 1 сестерция, а единственные два скупщика зерна куда-то растворились – крестьяне были раздавлены и обескуражены. Уезжать домой с полными телегами зерна всем хотелось ещё меньше, чем продавать зерно за бесценок.
Посмотрев вокруг, я решил – настало время для моего выхода. Подойдя к первой подводе, я сказал мужику который нервно кусал верхушку кнута, я сказал.
– Покупаю всю твою пшеницу по 2 сестерция за мешок.
Крестьянин сначала не понял моих слов, а потом, когда до него дошло, что я сказал, он упал на колени и закричал.