— Я не уверена…
— Катя, прекрати его жалеть! — возмутилась подруга, подбоченившись.
— Ты не поняла, — вздохнула я, — просто у меня в тот раз не получилось столкнуться с ними лицом к лицу, хоть я и хотела это сделать. Боюсь, что и сейчас не смогу ему все высказать.
— Я тебе на что? — усмехнулась Элька.
— И я, и я! — активно замахала руками Сима, привлекая к себе внимание.
— Видишь, — подруга мне подмигнула, — нас уже двое. Неужто мы одну перепуганную тебя не доведем до нужной кондиции, чтобы ты лично выцарапала глазки своему василиску за неверность…
— А если он все‑таки не виноват?
— Тогда расцеловала его за… за…
— За просто так, — подсказала Симона.
— Точно! — радостно заявила Эллисандра. — Ну что, идем искать наших братцев — акробатцев?
— Идем.
И мы снова пошли, на этот раз обратно. Я, она и полупрозрачная суккуба, колыхавшаяся между нами, точно тюль на ветру. Правда, перед порталом мой призрачный довесок благоразумно слился с щитом, так что в зале мы появились под ручку с «демонессой» и, остановившись, принялись высматривать обоих василисков. Была ли я готова к встрече? Да! Но… точно не к такой. Он неслышно подошел сзади, используя скрадывающие шаги чары с «отводом глаз», и шепнул на ушко:
— Я тебя потерял.
Не подпрыгнула от неожиданности я лишь благодаря Эллис, за которую держалась. Она тоже обернулась и, окинув придирчивым взглядом блондина, державшего в руках восхитительный букет, укоризненно проговорила:
— Не надо так подкрадываться, вашими стараниями у нас и так нервы потрепанные.
— Нашими? — бровь Сальдозара вопросительно изогнулась. И, понимая, что сейчас самое время задать ему свои вопросы, я… не смогла. Вместо этого снова вспомнила подслушанный в саду разговор, вновь пережила всю ту боль и обиду, которую мне он причинил, и, разозлившись на свою слабость и чужую подлость, с вызовом спросила:
— Потерял? А по — моему, ты неплохо проводил время и без меня. — Вторая бровь лекаря присоединилась к первой, но меня словно прорвало. — Цветочки небось тоже для той, которая тебя все это время развлекала? — бросила, пренебрежительно махнув рукой на восхитительный букет из роз, лепестки которых слабо мерцали в полумраке.
— О ком ты? — Сигурд на редкость качественно изобразил непонимание, что малость охладило мой праведный гнев, заронив зерно сомнения. Но, все еще чувствуя себя обиженной, я проговорила:
— А что, у тебя их много?
— Не думаю, что тебе захочется узнать точное количество тех…
— Ах, так ведьмочка еще и не одна! — победно воскликнула я, хотя сорвавшей куш себя не чувствовала.
Взгляд скользнул по чудесному букету и зацепился за голубую ленточку, обвивавшую стебли. Этот сорт назывался «Волшебницей», и рос только в магически — активной среде. Стоила такая красота бешенных денег, зато цветы долгое время не вяли и не осыпались, лишившись корней, так же, как розовая шапка моей Метланиэль. А еще пропитанные колдовством бутоны чутко реагировали на настроение владельца, и сейчас, судя по раскрытым лепесткам, Сальдозар был счастлив и доволен жизнью… что лишь подстегнуло мою злость.
— Это тебе, Кати, — сказал он, протянув мне цветы.
— Спасибо, обойдусь, — я гордо вскину голову.
— А может, все‑таки возьмешь? — предложила Элька. — Жаль такую красоту этой стерве отдавать.
— Какой стерве? — нахмурился мой жених. — Мне кто‑нибудь объяснит, что тут происходит? Катарина? — требовательно проговорил он и всучил‑таки мне свой проклятый букет, от дивного аромата которого пошла кругом голова, и из нее тут же начали улетучиваться все грустные мысли.
Нет уж! Я неподкупная ведьма, и на цветочки, даже на волшебные, точно не поведусь. Решив так, сунула ему букет обратно. Он мне. Я ему. И снова он вложил его в мои руки. Не знаю, сколько бы продолжалось это перекидывание цветов, но, когда я бросила их в очередной раз, Эллис перехватила розы и, мрачно посмотрев на нас, обвинительно произнесла:
— Смотрите, что вы сделали, идиоты! Головки поникли, листочки опустились… у — у-у, живодеры!
Стало стыдно. Мне. Блондин же молча сунул руку за пазуху и вынул оттуда еще один бархатный футляр.
— Это тоже тебе, Кати, — сказал он, раскрыв перед моим носом коробочку.
Колечко, лежавшее там оказалось обручальным. Золотое, изящное, с тонкой вязью узора без камней. Очень красивое и… безумно желанное. Если бы он преподнес мне его час назад, я была бы на седьмом небе от счастья. Сейчас же этот подарок лишь подтверждал правдивость услышанного в саду диалога. Раз Сигурд делает мне предложение по человеческим правилам, значит, решил уложить меня в постель, как и предполагала Клара. И Сверр его прикрывал, наверняка, чтобы дать возможность спокойно расстаться с любовницей. И…
— Катарина Ирмин, ты выйдешь за меня замуж? — голос жениха отозвался болью в гулко бьющемся сердце. А память услужливо воскресила последние его слова в той злополучной беседке. Черт! Лучше бы я ничего не знала! Или нет, правда, сколь бы отвратительной она не была, все равно предпочтительней сладкой лжи.
— Да, — сказала я, прямо взглянув в лицо предателя. — Выйду… лет через пять. А лучше через пятнадцать. Хотя, знаешь, — глаза мои сузились, а губы скривились в улыбке. — Через двадцать пять — самое то! И ты нагуляешься, и я.
— Катарина, — крышка с глухим стуком захлопнулась, скрывая обручальное кольцо.
— Не сейчас, Сигурд, — поморщилась я, всем видом показывая, что не хочу устраивать публичные разборки. — Мы сюда пришли веселиться и отдыхать. Этим и займемся! — и, схватив подругу, потащила ее в гущу ряженого народа.
— А почему кольцо, когда у демонов в ходу брачные браслеты? — единственное, что спросила Эллис, бережно прижимавшая к груди мой букет.
— Это разный вид кандалов. Господин Сальдозар решил не мелочиться и приковать меня к себе всеми возможными способами.
— Ну, через двадцать пять лет, может, ты и непротив будешь, — ткнула меня в бок «демонесса», рассмеявшись.
— Поживем — увидим, — вздохнула я, думая о том, как же сильно ненавижу своего жениха и… как безумно люблю. Двадцать пять лет мне не выдержать. Да я и месяца не протяну, зная, что он с кем‑то другим. Проклятье! Что же делать‑то?
— Танцевать? — подкинула идею подруга.
— Девчонки, идите к нам! — крикнул какой‑то парень, помахав нам рукой, и его друзья поддержали приятеля.
— Вот! У нас уже и компания наметилась, — двинулась к ним Эллисандра, утаскивая меня за собой.
— Конкурс, внимание конкурс! — завопил ведущий в шутовском колпаке. — Ищем красавиц, готовых продать свой поцелуй на аукционе! Собранные средства пойдут в ближайший сиротский дом. Ну же, девушки, проявите милосердие! — парень обладал хорошими навыками мага воздуха, что позволяло ему висеть в паре шагов над танцплощадкой и, используя усиливающее голос заклинание, созывать будущих конкурсанток. Не знаю, что за муха меня укусила, но, резко остановившись, я сказала:
— Хочу помочь детям! — и, решительно развернувшись, зашагала в обратную сторону. Студенток с тем же желанием оказалось шестеро, и каждая была по — своему хороша. Яркие наряды, закрепленные магией маски, ослепительные улыбки на подкрашенных помадой губах. Участницы напоминали разноцветных птичек, слетевшихся на изысканное лакомство. И я стала одной из них. Не знаю, что мной руководило… ну, кроме сочувствия к сиротам, конечно. Наверное, просто хотелось совершить что‑нибудь запретное, то, на что я никогда бы не решилась раньше. И продать свой поцелуй, чтобы несчастные ребятишки смогли получить новые игрушки, одежду или школьные принадлежности… Почему бы и нет?
— Рассчитываешь развести инкуба на бабки? — шепнула Сима.
— Да, — ответила я. — То есть нет, — исправилась тут же, а потом с тяжелым вздохом призналась. — Не знаю.
— Ита — а-ак! — перекувырнувшись в воздухе, шут спустился на пол и, подняв вверх руки, громко проговорил: — Встречайте! Наши смелые конкурсантки, которым небезразлична судьба детей! — он принялся спрашивать имена каждой из нас, и я, недолго думая, назвалась Риной. — Кто же будет первой, кто… кто… кто… — эхо подхватило голос ведущего, разнося его по залу. — Тянем жребий, красавицы? — в его руке, затянутой в белую перчатку, как по волшебству появились шесть тонких палочек. И мы с девушками принялись разбирать их, вытягивая одну за другой. Мне досталась короткая. — Ведьмочка Рина!!! — торжественно провозгласил этот горластый клоун, обняв меня за плечи. — С тебя танец.
— Разве мы не поцелуи продаем? — обернувшись через плечо, спросила я ведущего.
— Чтобы поцелуи возросли в цене, надо показать товар лицом, — он тряхнул колпаком, бубенцы радостно звякнули, и мои черепушки, реагируя на них, ехидно захихикали.
На танец я не подписывалась. Одно дело веселиться в толпе, где каждый двигается, как умеет, другое — выставлять себя на всеобщее обозрение, когда музыка играет только для тебя, и взгляды прикованы к тебе единственной. Оценивающие, восхищенные, разочарованные… Нет, мы так не договаривались!
— Полно стесняться, ведьма, — ведущий чуть сильнее сжал мои плечи. — Народ ждет! Музыку! — потребовал этот обманщик, и тут же с потолка полились чарующие звуки одной из моих любимых песен.
Я испуганно посмотрела на зрителей, обступивших нас полукругом. Среди них были и Эллисандра, которая ободряюще мне улыбалась, помахивая букетом, и Сверр в костюме лешего, стоявший за ее спиной, и… Сигурд. Неуверенность сковала, тело стало каким‑то ватным, неповоротливым. А ведь еще недавно я бодро скакала по залу, выплясывая вместе с подругой. Сейчас же чувствовала себя неуклюжей каракатицей и безумно боялась опозориться.
— Я не справлюсь, — прошептала, сама не зная кому, так как шут отступил, оставив меня одну посреди освещенного пятачка танцевальной площадки.
— Расслабься, я помогу, — отозвалась суккуба.
— Как? — не веря в такую возможность, спросила я.
— Если позволишь, перехвачу контроль над твоим телом.
— Но…
— Расслабьс — с-ся, — голос призрака успокаивал, обволакивая, проникая мне в голову, и я уже не знала, где ее слова, а где мои.
Мы будто стали единым целым, и это придавало сил, уверенности и странного предвкушения. Я погрузилась в транс: нервозность отступила, напряжение растаяло, меня захватили музыкальные переливы, закружили, обрывая связь с реальностью. Я сама не заметила, как начала двигаться. И с каждой секундой мой удивительно чувственный и до неприличия раскованный танец набирал обороты. Волосы развевались, подол платья взлетал вверх, обнажая затянутые в чулки и шортики ножки. Я кружилась, выгибалась, извивалась, выделывая невероятные па, и… мне все это безумно нравилось. Может, Сима и руководила моим телом, но удовольствие от сумасшедшего танца получала именно я. Когда же музыка закончилась, пришло разочарование и… голод. Но не обычный, а тот, утолить который мог только мужчина.
— Симона, ч — ш-ш‑то ты со мной с — с-сделала? — испугавшись собственного состояния, прошипела я.
— Подготовила к аукциону, — без тени раскаяния отозвалась призрачная зараза и, тихо причмокнув, добавила: — Сейчас наконец поужинаем, мням.