— Зачем ещё? — насторожился тёмный сотник. Ехать по колдобинам ему не хотелось, да и просёлок завести мог бес знает куда.
— Здесь ближе, — объяснила девушка, немного помолчала и добавила: — И на въезде не солдаты гарнизона, а ополченцы дежурят…
И в самом деле — разбитая тележными колёсами дорога вскоре повернула к городу, а караульная будка и вовсе оказалась пуста. Чему Густав только порадовался — особой надежды на подорожную у него не было, а кошель с золотом вовсе не бездонный. До Драгарна путь не близкий, пригодится золотишко в дороге ещё. Да и на новом месте деньги понадобятся.
— Слуг у вас нет? — уточнил сотник, когда остановил бричку у дома лекаря, ни в одном из окон которого не горел свет.
— Раньше были, а сейчас мы вдвоём живём, — объяснила девушка. — Собак тоже не держим, заходи.
Густав кивнул и отправился отпирать ворота. Возиться с Фридрихом ему не хотелось совершенно — левый бок так и горел огнём. Но не бросать же девушку с раненным отцом на улице? Мало ли чего ей в голову взбредёт. Уж лучше помочь.
Тихонько помянув недобрым словом Святых, сотник вернулся к бричке, загнал её во двор и с кряхтением поднял на руки так и не пришедшего в себя лекаря.
— Сюда, — позвала его Эльза.
— Иду. — Густав поднялся на крыльцо, прошёл по тёмному коридору и, уложив Фридриха в кровать, опёрся о стол, чтобы не упасть.
— Что с вами? — забеспокоилась девушка.
— Всё в порядке, — вытер выступившие на лбу мелкие капельки пота сотник и глубоко задышал, дожидаясь, пока пройдёт головокружение.
— А лицо бледное, словно мел, — разожгла свечи Эльза. — Вас ранили?
— Со мной всё в порядке, — заверил её Густав. — А тебе пора идти за костоправом.
— Но я не могу оставить отца одного!
— Сбегай к соседям, — закатил глаза сотник, перестал опираться на стол, но тут же охнул от пронзившей бок боли.
— Густав, оставайтесь, — предложила вдруг девушка. — Вас должен посмотреть лекарь!
— Не стоит, — помотал головой сотник, осторожно прикоснулся к горевшим огнём рёбрам и сдался: — Не надо меня никому показывать, так отлежусь. Ты беги, я за ним присмотрю.
— Спасибо! — обрадованная Эльза выскочила из комнаты, а Густав с кряхтением опустился на стул, размышляя, не свалял ли он дурака, поддавшись на уговоры остаться.
С другой стороны, ему и в самом деле нужно было отлежаться. И симпатичное личико дочери лекаря никак не сказалось на его решении.
Ну… почти никак.
Глава 3. Экзорцист. По остывшим следам к остывшему…
месяц святого Огюста Зодчего.
год 973 от Великого Собора.
Когда у человека много друзей — это замечательно. Правда, зачастую в один не совсем непрекрасный момент выясняется, что далеко не все те, кто считался таковыми, являются ими на самом деле. В лучшем случае — это просто приятели. В худшем… в худшем и вовсе пакостно иной раз выходит.
Другое дело знакомые. Знакомые — это связи. Знакомые — это возможности. Да, они могут быть весьма назойливыми, но кто из нас без греха? Я и сам, чего уж там, не самый приятный в общении человек. А куда деваться? Работа такая…
Немного поразмыслив, первым делом я решил наведаться в «Рваный парус» — средней паршивости забегаловку, в задней комнате которой владельцами заведения устраивались карточные игры с очень и очень приличными ставками. Заправлявший там толстяк по прозвищу Ленивец обладал просто феноменальной способностью ловить шулеров за руку, но иногда — крайне редко и лишь когда на кон ставились целые состояния, — закрывал на эти шалости глаза. Конечно же не просто так закрывал, случайным людям за его столом ничего не светило.
Впрочем, о нечестной игре знали лишь те, кто участвовал в этом весьма доходном дельце, а потому репутация Ленивца продолжала оставаться незапятнанной. Болтуны же обычно имели обыкновение отправляться через люк в одной из комнат «Рваного паруса» прямиком в канал. С солидным грузом на ногах, разумеется.
— Знаю я этот гадюшник, — кивнул Пьер, когда услышал, куда именно нужно нас с Джеком доставить. — Здесь недалеко…
— На соседней улице практически, — подтвердил Пратт.
— Доводилось бывать? — заинтересовался я.
— Не мне. Одному товарищу, которому по рангу этого делать не полагалось.
— И?
— В итоге товарищ оказался нам вовсе не товарищ, — пожал плечами Джек. — Из окна выпал.
— Сам?
— Сам конечно, — хохотнул Пьер. — Вешаться он наотрез отказался…
— Вот что, Джек, — нахмурился я. — Ты меня на улице подожди тогда.
— А что такое? — выбрался из пролётки рыжий пройдоха, когда Пьер остановился неподалёку от «Рваного паруса»
— Если тебя примут за шпика, со мной точно никто разговаривать не станет.
— Издеваешься? — потеребил серьгу в ухе Пратт. — Это я–то на шпика похож?
— Больше, конечно, на сутенёра…
— Ты бы попридержал язык!
— Ладно, пошли, — сдался я. — Но там — молчи. Понял?
— Договорились.
Скучавший на входе вышибала на нас даже не глянул. Да оно и не мудрено — время по меркам местных завсегдатаев было детское и заведение пустовало. Остаётся надеяться, что Ленивец уже на рабочем месте. Не ждать же его тут до ночи…
— Чего изволите? — оживился при нашем появлении протиравший грязным полотенцем посуду за стойкой бара какой–то молоденький парнишка.
— Стаканчик бренди, — заказал усевшийся на высокий стул Джек.
— И Ленивца позови, — распорядился я.
— Что–что? — сделал вид, будто ничего не понял, парень.
— Сначала наливаешь стакан бренди, — опёрся я на стойку, — потом идёшь и говоришь Ленивцу, что его желает видеть Себастьян Март. Укладываешься в пять минут — и продолжаешь радоваться жизни. Не укладываешься — и твоим коллегам придётся бежать за лекарем. Или коронером. Смотря, насколько задержишься. Всё ясно?
Наполнившего Джеку стакан бармена будто ветром сдуло.
— Ты как это сделал? — откинул крышку карманных часов Пратт.
— Что?
— Напугал мальчонку до полусмерти. Он даже вышибалу не догадался кликнуть.
— Думаешь, вышибала побежал бы для него за лекарем? Очень сомневаюсь.
— Смешно, ага, — скривился попробовавший бренди Джек и глянул на выскочившего из задней комнаты паренька: — Четыре минуты.
— Проходите, — указал на распахнутую дверь тот.
— Хороший мальчик, — усмехнулся я и остановил рыжего пройдоху: — Здесь жди.
— Точно?
— Угу. — Я сунул ему шляпу с плащом и направился в заднюю комнату.
Ленивец — высокий, но сильно раздавшийся вширь мужчина средних лет — сидел за обтянутым зелёным бархатом столом и вертел в руке вытащенную из валявшейся перед ним колоды карту. Больше в комнате никого не было. Две распахнутых настежь двери — и мы. Ну да лишние уши сейчас ни к чему.
— С чем пожаловал? — без особой приязни поинтересовался толстяк.
— Поговорить, — уселся я за стол, пригляделся и без особого удивления увидел, что в пухлых пальцах собеседника зажат бес.
— Говори, — поморщился Ленивец. Всё верно: особо радоваться моему визиту у него причин не было. И пусть, с тех пор как я выбил из него принадлежавшие Мешку Костей деньги, прошло уже немало времени, такое не забывается. С другой стороны, доложи я тогда Ошу, что Ленивец знал, в чей карман запустил руку, и для него всё закончилось бы много–много печальней.
— У меня из–под носа увели одну вещь, очень надо её вернуть. Сама по себе ценности она не имеет, но кое–кто должен был заплатить за организацию кражи немалые деньги.
— Ничего такого не слышал.
— Никто не трепался о хорошем заказе со стороны? — ничуть не расстроился я столь холодному приёму.
— Треплются постоянно, большей частью привирают.
— Во–первых, заказ со стороны. Во–вторых, тот, кто провернул это дельце, набивать себе цену не будет. Трепать языком тоже. Отдаст долги, перестанет брать заказы, уйдёт в тину. Загуляет. Или и вовсе пропадёт. Что скажешь?
— Надо подумать, — нахмурился толстяк. — На меня ссылаться не будешь?
— Зачем? Мне даже исполнитель малоинтересен, все вопросы к заказчику.
— Насколько серьёзное было дело?
— Дело было продуманное. Никаких мальчиков с кастетами и дубьём.
— Значит, молодняк в расчёт не принимаем, — пожевал нижнюю губу Ленивец. — Остальных можно по пальцам пересчитать.
— Карп, Грым, Аг Шанге, Жиль Закиль, Валентин Лист, — начал перечислять я.
— Карп в «Ржавой кирке» очередной срок мотает. Грыма в том году под пирс отправили. Шанге с Виком Реей чего–то не поделил и от греха подальше в Арлон перебрался. Лист спился, никто ничего серьёзного ему не предложит. Жиль — Жиль мог.
— Кто ещё?
— Август Вармине, Николас Лаурай, Якоб Ланц, Курт Бьорк…
— По ним что–нибудь скажешь?
— Август две декады назад в долг взял, но до сих пор не отдал…
— Возможно, исполнитель уже в канале с камнем на шее плавает, — предупредил я.
— Этот живёхонек, я к нему позавчера парней отправлял. На нулях. Николас… — поморщился Ленивец и почесал лоб. — Николас гнильцу в человеке сразу чует. К делу, где от исполнителя избавиться собираются, он и близко не подойдёт.
— Скользкий тип, — согласился с толстяком я.
— Остаются Закиль, Ланц и Бьорк. Поговори с ними, я тебе больше ничем помочь не могу.
— Точно?
— Точно. Разве что…
— Что? — заметив задумчивость собеседника, поторопил его я.
— Ловкач мне долг вернул и от игры в карты на очень хороших условиях отказался. Но это ещё ни о чём не говорит.
— Ловкач? Это Якоб Ланц который?
— Он самый.
— А с кем он работает?
— С Марти Шиллером какие–то дела обделывал, но не так давно между ними чёрная кошка пробежала. Хотя видели их, вроде, на днях вместе. А вообще, он с Ивом Талансом в неплохих отношениях.
— Знакомое имя…
— Меняла с Монетного бульвара, — пояснил Ленивец и вдруг встрепенулся: — Да, когда Ланц от игры отказался, я к Закилю человека направил, но его найти не смогли. Он вообще как–то давненько уже запропал…
— Благодарю. — Я поднялся из–за стола. — Где Ловкача найти, не подскажешь?
— Он неподалеку от площади Грегора Первого квартиру снимает. Если в сторону порта по Янтарной идти — второй дом вам нужен.
— А Марти Шиллер где обретается?
— То тут, то там. За ним не слежу.
— Закиль?
— Комнату снимает на мансарде «Хромого бродяги».
— Там по–прежнему Ёрш за главного? — припомнил я прозвище управляющего доходным домом.
— В том году ещё преставился, — покачал головой толстяк. — Захар Сонник вместо него.
— Не знаю такого.
— Ничего не потерял, гнилой тип.
— Бьорк?
— Ничего не скажу. С ним не работаю.
— Понятно. Будут проблемы, обращайся. Если узнаешь чего — тоже.
— Тьфу–тьфу–тьфу, — скривился Ленивец. — Не надо нам проблем. Мы люди маленькие.
— Ну–ну, — фыркнул я, вышел в общий зал и махнул рукой допивавшему явно не первый стаканчик бренди Джеку. Тот отсалютовал мне рюмкой, опрокинул в себя её содержимое и нетвердой походкой направился на выход.
— Узнал чего? — Стоило захлопнуться за нами двери кабака, как с рыжего пройдохи в мгновение ока слетел весь хмель.
— Возможно, возможно… — Я накинул плащ на плечи и забрался в пролётку, не зная как поступить дальше. Стоит ли попытаться найти кого–нибудь самому или задействовать Рауля? Стражники всяко этих тёмных личностей быстрей отыщут. Вот только не факт, что они отыщут их живыми. Одна оплошность, не там и не тогда оброненное слово и наши оппоненты немедленно сыграют на опережение. И кто знает, нет ли у них прикормленных чинов в столичной Страже?