Отдохни, попарься, прогрейся. Думаю, это от холода тебя прохватило. Поторопишься, не долечишься - опять прострелит.
-Я твоему батюшке обещал… - попытался подняться на локте Пахом и тут же скривился от боли.
-И я обещал, - перебил его Андрей. - Обещал отцу подворье наше и стену в исправности держать. Ныне же вижу, ворота болтаются, добро в башне без пригляда и замка, дом выморожен, ровно лес в крещенские морозы. А чего в погребах и клетях творится, так и вовсе не знаю. С Тихона проку нет. Он тут матушкой лишь для виду поставлен. Оттого, что дома в хозяйстве от него пользы никакой. Посему слушай, Пахом, мой наказ. Остаешься здесь за старшего. Времени тебе отвожу месяц. Проверь все от погреба до конька. Что надобно - поправь; что потребно - купи. Шатер еще хорошо бы над башней от дождя и снега сделать. Оставляю тебе половину холопов в помощь. Серебра вот на расходы возьми. И не спорь! - повысил князь голос, заметив, что дядька собрался что-то сказать. - Пару дней в тепле полежи, мазаться не забывай. Потом делом займешься. Как управишься, матушке в усадьбе доложись, пусть приказчика справного назначит. А уж потом и за мной не торопясь трогайся. Мыслю, я уж в княжество к тому времени поверну. Понял меня? Тогда до встречи, дядька. Выздоравливай.
Андрей похлопал холопа по ладони и вышел, прикидывая, кого из дворни лучше оставить, кого взять с собой.
-Молодые ремонтом пусть займутся, - решил он. - Таскать да рубить у них веселее получится. - И, выходя во двор, скомандовал: - Боголюб, Никита, Мефодий, Воян, Полель - со мной. Остальные при Пахоме остаются. Никита, заводных всех заберите, нечего им тут сено изводить, но оружие оставшихся выложите, пусть при них будет. Мало ли что… Все, седлайте! И так полдня потеряли. Обедать будем дома.
От Великих Лук до усадьбы Лисьиных было всего полтора десятка верст. Полный день езды с телегами, коли поспешать, либо немногим меньше дня просто верхом, или полдня - широкой рысью. Андрей одолел весь путь на рысях - лошадей можно было не беречь, все равно в усадьбе отдохнут. А потому он стремительно промчался по льду извилистого Удрая, свернул с него на узкую Окницу и еще засветло выскочил с нее на берег уже перед самой усадьбой, поднявшей свои стены на невысоком, от силы в два роста, холме с обледеневшими склонами. Холопы не поленились, залили подступы на совесть - отливающая зеленью корка была не меньше ладони в толщину.
Влетать во двор верхом князь не стал, вежливо спешился перед распахнутыми воротами, перекрестился на надвратную икону… И напрасно: боярыня Ольга Юрьевна, материнским сердцем ощутив возвращение сына, выскочила из дома, сбежала со ступеней и торопливо пошла через двор, накинув поверх серого платья с коричневой юбкой один лишь белый пуховый платок.
-Что ты делаешь, матушка! Замерзнешь! - Зверев кинулся навстречу, снимая налатник, положил ей на плечи. Боярыня, словно не заметив, крепко прижалась к груди сына:
-Родненький мой… Приехал…
Андрея удивило, сколь хрупкой и невысокой оказалась эта женщина. В налатнике она просто утонула, хоть вдвое заворачивай. А ведь еще прошлым летом казалась сильной и уверенной в себе. Плечи развернуты, голова гордо вскинута. Помещица, чай, не подступись. И хоть испугалась сильно, когда его раненым привезли - хрупкой и маленькой все равно не стала.
-Матушка моя, - поверх налатника обнял он Ольгу Юрьевну. - Как я по тебе соскучился! Идем в дом, идем. Снег на улице, а ты в одних тапках!
Чуть не насильно он увлек матушку за собой, провел в дом. Здесь уже началась суета: дворня бегала, таская из кухни, из погребов в трапезную угощения, толстая девка понесла наверх стопку чистого белья, служки зажигали в коридорах светильники.
Пахнуло жарким.
-Ты, видать, устал с дороги, сынок, - виновато произнесла боярыня. - А баня уж два дня не топлена, промерзла. Кабы знать…
-Ничего, матушка, - снова обнял женщину Зверев. - Я с тобой с радостью посижу, пока греется. Куда ныне спешить-то? Добрались. Ты о себе лучше сказывай. Как живешь, как здоровье, в чем помочь надобно?
-Ладно все, Андрюша. - Боярыня пошла рядом, не сводя с него глаз и поглаживая ладонью по волосам. - На здоровье жаловаться грех. Урожай ныне хороший, недоимок, почитай, не случилось. На подворье в Луках несчастье. Но и там токмо люди отошли, - она перекрестилась, - упокой Господь их душу. Добро же, по виду, все на месте. Я для пригляду Тихона оставила. Мыслю Луку из Заречья туда в приказчики соблазнить. Он хозяин толковый, уважаемый. Должен управиться.
-Это хорошо, что справно, матушка, - кивнул Зверев. - Успокоила ты мою душу. А то после твоего письма всякое в голову полезло. Пока добрался, немало мыслями истомился.
Сказал - и сам удивился тому, как успел за минувшие годы пропитаться словами и образами здешнего времени.
-Да, сынок, - со вздохом призналась боярыня. - Только тебя и дожидалась. Хоть глазком глянуть напоследок.
-Та-ак… - Андрей замедлил шаг. - Наверное, я чего-то недопонимаю.
Они как раз вошли в трапезную, и князь Сакульский решительно указал дворне на дверь:
-Закройте с той стороны! Желаю с матушкой побеседовать.
Слуги, опустив головы, заспешили в коридор, толстая сосновая дверь затворилась.
-Ты откушай с дороги, сынок, - указала на кресло во главе стола Ольга Юрьевна. - С утра, поди, крошки во рту не было? Сбитеню горячего испей. Вынести, прости, не догадалась. Спохватилась поздно…
-Подожди, матушка… - Андрей взял боярыню за руки, подвел к крайней скамье, усадил, опустился перед ней на корточки. - Расскажи-ка мне лучше в подробности, отчего вдруг прощаться со мной решила?
-Как почему? - Она опять пригладила его волосы и вдруг заплакала: - Не могу я так более! Одна осталась, что сова старая. Господь детей младших забрал, муж в порубежье сгинул. Кому я ныне нужна? Из светелки в светелку хожу, горшки да снопы считаю, хлысты отписываю, а к чему сие все надобно? Зачем? Покрутилась моя судьбинушка, да вся и вышла. Уходить пора, Андрюша, уходить. Пуст ныне мир округ стал. Куда ни гляну, вроде и смердов вижу, и стены, и поля - а все едино пусто. В душе пусто. Выдохлась она, пролилась вся до капельки. Пора.
Боярыня обняла его за виски, притянула к себе, поцеловала в лоб, но Зверев вывернулся:
-Как у тебя язык повернулся, мама? Внуки у тебя растут, я тоже живой покамест. А ты мне такое сказываешь! Все ерунда, устала ты просто. Это от одиночества. И я дурак, не подумал. Я тебя с собой заберу, в Запорожское. Дворец там отстроен, не меньше усадьбы отцовской. Там и дети, и Полина, и я там всегда рядом буду. Все, решено! Лошади дня три отдохнут, соберешься и поедем. Аккурат к Крещенью поспеть можем, коли не мешкать.
-Не поеду, сынок, - покачала головой Ольга Юрьевна. - Прости, но пора мне, Андрюша, и о душе подумать, о царствии небесном. Грехи свои надобно отмолить. А грехи на мне тяжкие, страшно и подумать.
-Перестань, матушка! - Зверев отлично понимал, о чем говорит Ольга Юрьевна. - Сына своего спасти - это не грех!
-Спасти, может, и не грех, - ощутил он на щеке ее прохладную руку, - да токмо к чародейству и колдовству христианину обращаться никак не потребно.