Думаю, не надо говорить, что к такому «нищему» разряженный в пух и прах швейцар у дверей кинется бегом, всем видом выражая готовность поддержать спадающие с важного господина шлепанцы. И плевать, что он небритый, плевать, что в дыру просматриваются красные трусы в горошек – богатого клиента видно издалека. И отношение к нему соответствующее, потому что одеваться при своих миллионах он может и в драную дерюгу: у богатых, как известно, свои причуды. А золото с серебром, может, и не любит совсем, поэтому и часы у него всего лишь платиновые.
Со мной, на фоне Лина, была точно такая же ситуация.
– Так что за работа? – повторила я, когда староста с откровенным вожделением уставился на «коня».
Мужичок очнулся и снова закивал.
– Да-да… работа… конечно, мы же звали… не знали, правда, кто именно откликнется, потому что беда-то вот у нас какая… уж не сумели сами справиться, да и что тут сделаешь, когда все так идет и идет?..
Я почувствовала, что начинаю закипать.
– Что? За? Работа? – процедила сквозь зубы. А потом решила, что если и сейчас этот скользкий угорь сделает вид, что не расслышал, я возвращаюсь к Лину, сажусь в седло и еду дальше, наплевав на возможный заработок и шанс покормить своих голодных друзей.
Староста, видно, уловил что-то в моем взгляде, потому что, наконец, перестал кивать и, состроив скорбную мину, вздохнул так тяжело, будто я не помочь, а грабить его приехала.
– Беда у нас, господин…
Это я уже слышала.
– И беда-то вот какая: тикса у нас возле кладбища поселилась. Здоровая. Голодная. И злющая… уже троих мужиков загрызла, которые только мимо прошли! Мы и знать не знали – все тихо было и спокойно. А потом поутру как-то Марла пошла матку проведать… померла, болезная, она в том годе… так и наткнулась на останки. Ну, я подумал: зверь какой напал – у нас доныне Тварей-то и не водилось окрест. Вот и не стал отписывать в город. Думаю, нажралась зверюга-то теперь от пуза и ушла. Ну, и все… вот… это… а через неделю старого Хмыла сожрали. И тоже только косточки от него оставили. Но мы-то сперва думали: заплутал старик в лесу – старый был совсем и с головой-то уже у него того… совсем плохо: порой имя свое не помнил, а соседку Ведьмой называл, потому что, дескать, порчу на него наводила… ну, так вот, ушел он и ушел… дня три его не видели, но он и раньше, бывало, уходил, поэтому и не тревожились… нашелся бы когда-нибудь. Но потом Белта понесло на реку рыбу удить… а в том леске, где могилки-то, запруда большая и глубокая, да рыбалка больно хорошая… от-т и наткнулся он на деда-то нашего. Только по челюсти его и признал, бедолагу, да по клюке кривой – сам ту клюку ему прошлой весной вырезал. А всего остального уже и нетути – обглодала Тварь окаянная и не подавилась.
Я нахмурилась.
– Когда это случилось?
– Да с три дюжины дней почти, – заискивающе улыбнулся староста, так и держа меня на крыльце. – Сперва Ривк, потом старик, за ним еще Мысл… и чего его понесло в ту сторону? Знал ведь, что зверя там бродит голодныя, но, видно, опять напился до зеленых шейриков, вот и занесла его нелегкая на кладбище…
Я нахмурилась еще больше.
– Какие были интервалы между нападениями?
– Чего? – озадачился староста.
– Через сколько дней, говорю, Тварь нападала на людей? Раз в дюжину дней? Раз в полдюжины? Чаще? Реже?
Он почесал подбородок.
– Да Айд ее знает… кто ж считал-то?
– Ладно, проехали. Когда произошел первый случай?
– Я ж сказал, господин: месяц назад.
– А до того? Никто не пропадал? Не возвращался домой покалеченным? Ничто подозрительного на кладбище не замечали?
Староста поморщился.
– Нет. Не говорили ничего.
– Хорошо, – сдалась я. – В каком виде находили тела? Только кости? Обрывки мяса? Внутренности?
Мужичок неожиданно зло посмотрел.
– Да ничего там не было! Ничего, кроме обглоданных костей!
– Даже одежды?
– Нет! – староста окончательно разозлился и еле сдержался, чтобы не послать меня куда подальше. – Ты, господин, сам бы сходил и глянул, что за Тварь, а не расспрашивал простого человека. Не понимаю я в них ничего! А тебе за то и платят, чтоб мирных людей охранил!
Я усмехнулась.
– А ты не кричи, уважаемый. И лучше на Договор дай глянуть. Может, я еще и передумаю «мирным людям» помогать.
Староста заткнулся и, окатив меня злым взглядом, без единого слова скрылся за дверью.
«Гнилой мужик, – недовольно фыркнул терпеливо дожидающийся у калитки Лин. – Не надо с ним дел иметь».
«Я ж не ради него, – вздохнула я. – Если бы не парни, даже на пушечный выстрел бы не подошла. Сама вижу, что тухляк. Но начинать с чего-то надо?»
Тени деликатно промолчали, но мне и не нужно было читать их мысли, чтобы понимать, как много они ждут от этого «тухлого» заказа. Хоть и видят, что староста виляет, хоть и чуют какой-то подвох, но прожить сто лет без единой крошки хлеба во рту, столько сил приложить, чтобы купить себе хоть какой-нибудь каравай, а потом вдруг обнаружить на столе вместо жесткой горбушки свежезараженного поросенка и отвернуться только потому, что трактирщик, дескать, с утра небрит… нет. Не могла я так с ними поступить. Да и стыдно было бегать от трудностей. Перед ними стыдно. Ну, и перед собой, конечно, тоже.
– Вот, – хмуро протянул мне вернувшийся староста туго свернутый в трубку пергамент. Бумаги в деревнях отродясь не видели, поэтому использовали то, что могли – телячью шкуру. Те, кто победнее, брали воловью, ну а совсем нищета – козью, благо козы (да-да, самые обычные, бородатые, со скверным характером, они здесь все-таки водились и отличались от наших лишь более низким ростом и неприятно изогнутыми кпереди рогами).
Мужик протянул мне именно такой пергамент – самый дешевый, примитивно выделанный и, конечно же, потрепанный, как он сам и как вся его обшарпанная деревенька.
Я развернула и внимательно вчиталась, мимоходом поблагодарив убитого мною эара за единственное хорошее дело, которого никто от него не ожидал – накладывая Браслет и проводя ритуал Обмена, он каким-то чудом сумел не только вложить в мою голову знание местного языка, но еще и грамоте обучил. Так что чтение загадочных черточек и закорючек, в которых и сам черт бы ногу сломал, не составило для меня особого труда. По крайней мере, пока я не акцентировала внимание на том, что читаю не русские слова, а бессмысленную бредятину.
Как подсказал Ас, «Договор» имел стандартную формулировку утвержденного образца и представлял собой полноценный контракт между двумя заинтересованными лицами (или же группой лиц) на выполнение определенного рода работ, за которые предусматривалась строго определенная оплата, также прописанная в основном Законе Валлиона. У каждого старосты или управляющего имелся не только дубликат текста «Закона об Исполнительных Договорах», но и подобное приложение, где черным по белому прописывалось вознаграждение за ту или иную добытую охотником Тварь. Никаких «да ладно, братан, договоримся!» или «цена работ договорная» не было в принципе и, как выяснилось, быть не могло: Его Величество Эннар Второй был, как оказалось, педантичным и крайне въедливым типом, да и его канцелярия, спускавшая подобные приказы, тоже не лыком шита. Потому что даже процент доходов для старост был в «Законе» прописан очень четко. Причем, все было проделано так тонко и виртуозно, что «левые» заработки для рейзеров при таком способе управления полностью исключались. Вымогательство, в принципе, тоже, потому что рейзер вполне мог отказаться от работы, а староста мог поискать себе более сговорчивого помощника. Но, поскольку за выполнение одинаковой работы на всей территории Валлиона была предусмотрена совершенно ОДИНАКОВАЯ плата, как и процент для управляющих за ее выполнение, то упрямый рейзер мог сколько угодно кривить морду – большей суммы ему все равно никто не предложит. Не из собственного же кармана? Но, в то же время, и староста не мог заплатить рейзеру меньше, поскольку в этом случае обиженный воин мог просто вытрясти из жадины душу. Или же спокойно обратиться в Королевский Суд, который уже почти полвека славился в этой части Во-Аллара, как «самый гуманный суд в мире».
А на бумаге… простите, на пергаменте… это выглядело примерно так: «Я, староста (управляющий) такого-то населенного пункта (деревни, села, города) такой-то и такой-то заключаю Исполнительный Договор с таким-то и таким-то (указать имя и должность, в случае контракта с группой лиц – имя и должность командира, плюс количество лиц в группе) на выполнение ниже следующего заказа…», где довольно пространно описывалось, что, где и за какой срок должен сделать рейзер, желая получить вознаграждение. Дальше следовала графа оплаты, где четко прописывалась сумма гонорара. И, наконец, указывались временные рамки, в которые должны были уложиться оба участника Договора. А внизу – самоличная подпись старосты или управляющего, штамп Королевской канцелярии, подтверждающей полномочия этого самого старосты (дескать, не пройдоха и не самозванец, а если обманет, мы его мигом прижучим) и дата составления Договора. Все, как в лучших домах Лондона и Парижа. Только вензелей по периметру и не хватало.
Однако прочитав предоставленный мне и наполовину заполненный Договор, я скептически поджала губы и очень внимательно посмотрела на отчего-то занервничавшего мужичка.
– Здесь указан срок всего в три дня, уважаемый, – раздельно сказала я, ласково глядя ему прямо в глаза. – И цена – две серебряные лиры.
У старосты дернулся уголок рта.
– Конечно. За тиксу больше и не дают.
Я посмотрела на него еще ласковее.
– А если это окажется не тикса?
– Дык кто ж еще, если не она? – фальшиво удивился староста, предательски вильнув взглядом. – Эти ж Твари кладбище как раз и любят. Тела глодают, пока есть время… да тикса это. Точно. Как есть – тикса!
«А говорил, о Тварях ничего не знает, – презрительно фыркнул Лин. – Гайдэ, может, пойдем отсюда? Явно же врет, сволочь. И платить не хочет, раз легкой работой завлекает».
Я улыбнулась совсем зловеще.
– То есть, – с грозным видом сделала навстречу попятившемуся мужику крохотный шажок. – Если это будет не тикса, вы вправе не платить мне больше двух лир по той причине, что именно эта сумма указана в Договоре? И потому, что ни о каких иных условиях тут ТОЖЕ не упомянуто, не смотря на то, что внизу есть особая графа? Так, УВАЖАЕМЫЙ?
Староста уперся спиной в дверь и прижался затылком.
– Иными словами, моя работа, независимо от вида Твари, терроризирующей ВАШУ деревню, составит всего две сраных серебряных лиры, даже если меня там на части раздерут или оторвут одну ногу? ТАК?!
Мужик икнул и начал медленно сползать вниз.
Я какое-то время смотрела на него, как гадюка – на упитанную мышь. Вернее, мы смотрели вместе, на пару с Лином и медленно свирепеющими Тенями. А поскольку в такие моменты мои глаза начинали весьма недобро светиться разноцветными огнями, то, наверное, этому ушлому слизняку сделалось не по себе. Так сильно не по себе, что даже челюсть запрыгала, как у припадочного. И руки ощутимо затряслись, силясь не выронить возвращенную мною, насильно всунутую в них бумажку.
– Всего доброго, – резко отвернулась я, доведя клиента до нужной кондиции, и быстрым шагом двинулась обратно. – Лин, мы уходим. Наши услуги здесь не нужны.