Пролог
- Дуй, ветер! Дуй, пока не лопнут щеки!
- Чепуха! У ветра нет щек! Как может лопнуть то, чего нет?
- Это метафора. Ну, знаешь, говорят же, например: «пей, пока не лопнешь». Никто же не думает, что он и в самом деле лопнет?
- Кто «он»?
- Тот, кому говорят, само собой.
- Ну, даже не знаю… Когда я говорю «пей, пока не лопнешь», человек обычно так и делает. Помнишь, в прошлый раз?
- Да, тогда все стены забрызгало…
- Хррр-пс… хррр-пс-пс…
- Он опять уснул. Разбуди его!
- А?! Что?! Кто уснул, я уснул?! Я просто устал и прикрыл глаза!
- Ты храпел.
- Неправда. Я не храпел.
- Храпел, храпел, мы слышали.
- Храпел, точно храпел. Вот этот «хррр…» - это что было, если не храп? Ты храпел.
- Это от задумчивости. Когда я углубляюсь в раздумья, то всегда издаю… всякие звуки.
- Да, но обычно они звучат по-другому - «скрип-скрип». Ну знаешь, как от ржавых шестеренок. А в этот раз был явный «хррр…». Ты спал и храпел во сне.
- Я никогда не храплю. Это все наговор!
- Ты храпел, следовательно ты спал. Эрго!
- Что?
- Ну, это такое умное слово - означает, что я все убедительно доказал.
- Чепуха! Это слово значит совсем не это!
- А что же тогда?
- Э-э-э… не помню. А ты сам-то помнишь?
- Подзабыл. Но сейчас вспомню…
- Не вспомнишь, там страница вырвана.
- Где?
- В словаре, который ты листаешь. Думал, мы не заметим?
- Что-то меня знобит… Этот плед ужасно тонкий. А борода совсем не греет. Не вскипятить ли нам по кружечке чайку?
- Отличная идея! У кого сахар?
- Вот, у меня в кармане. М-дя уж, давненько я тут не убирался, столько мусора… Ну что, кипятим на счет «три»?
- Идет. Только не как в прошлый раз.
- Нет, как в прошлый раз нам совсем не нужно.
- Итак, раз… э-э-э… раз… э-э-э…
- Что такое?
- А какая цифра идет между разом и тремя?
- Ну, это просто! Сейчас вспомню… А на какую букву она начинается?
- Оставь ты эту цифру, давайте кипятить на счет «раз»!
- Отличная идея. Итак, раз!
…
- Ну и что это такое?
- Ну подумаешь, немного ошиблись, немного перепутали, с кем не бывает…
- Может, в книге ошибка? Помните, как в прошлый раз?
- А, это когда ты прочитал строчку задом наперед и на нас сошла лавина?
- Нет… хотя этот случай тоже подходит. Все-таки, почему чайник не вскипел?
- Не знаю. Может, опечатка?
- Или мы что-то напутали?
- А еще интересно, почему рыбы всплывают кверху брюхом… о, чуете, ухой пахнет!
- Да, и вода за бортом кипит… Это ведь не мы?
- Да мы-то тут при чем? Мы чайник кипятили, а не море.
- Раз уж все так удачно сложилось, предлагаю просто налить в чайник воды из-за борта.
- Но она соленая. Чай с сахаром - это хорошо, а чай с солью - это на любителя.
- Я не любитель.
- Да оставь ты этот чай, лучше ушицы похлебаем! Когда мы последний раз ели уху?
- Э-э-э… а на какую букву она начинается?
- Да выкинь ты этот словарь!
- Отдай!
- Отпусти!
- Отдай сюда!
- А ну, прекратите, молокососы! Дайте мне!
- Сам ты молокосос! Дай сюда!
- Не отдам, мое!
- А ну, прекратите! Я вам сейчас!… Вот вам!
…
- Ну и что это такое?
- Пробоина в днище.
- Днище? А что такое «днище»?
- То, на чем ты сидишь, старый идиот!
- Хм-м, странно, я-то всю жизнь думал, что это задница… век живи, век учись…
- Чему можно научиться всего за век?
- Не знаю, лично я ходить учился дольше… кстати, до сих пор плохо получается. Интересно, в чем тут секрет?
- Да это просто поговорка.
- Поговорка?… Сейчас проверим… а где мой словарь?
- По-моему, утонул.
- Да нет же, вот он!
- Где?
- Да вот, у тебя в руке! Отдай!
- Хм-м, а мое днище промокло…
- Слушай, а у нас остались чистые пеленки?
- Нет, все извели. Этот старый идиот все время мочится под себя.
- Неправда, не все время! Только утром, вечером и еще иногда после обеда!
- Э-э-э… да я не про тебя, а про него.
- А, ну он-то почаще, да… Пьет много.
- Хм-м, а у меня и живот промок…
- Да ведь это лодка тонет!
- Тонет? Это как?
- Ну, вода входит через пробитое днище, а воздух уходит… на ее место. Скоро мы тоже утонем.
- Может, ее как-нибудь починить?
- А как чинят лодки?
- Лодка? Это что?
- Да, давайте сначала определимся, что есть лодка. Это фрукт, овощ, минерал или сумхотепель?
- Сумхотепель? Что такое «сумхотепель»?
- Не знаю. А разве есть такое слово?
- Это ты его только что произнес. Сам и скажи - есть ли такое слово?
- Хм-м, чайник утонул…
- Э-э-э… кто-нибудь помнит, что мы тут вообще делаем?
- Тонем, кажется. Лодка же прохудилась…
- Может, сделаем новую лодку?
- А мы сумеем? Разве для этого не нужно быть… ну, столяром, например…
- Я однажды разговаривал со столяром. Это считается?
- Думаю, считается. Ну что, на счет «три»?
- Э-э-э… а какая цифра…
- Нет, лучше на счет «раз». Итак, раз!
…
- Ну и что это такое?
Глава 1
Чертанов облокотился на фальшборт, глядя на солнце, медленно опускающееся в воду. Удушающая жара спала, воздух наполнился вечерней прохладой, а шеф наконец-то перестал потеть.
Петр Иванович Колобков, работодатель Сергея Чертанова, отличался внушительным телосложением. Но не в смысле роста и уж тем более не в смысле бицепсов. Он удивительно точно соответствовал своей фамилии - невысокий, лысый и круглый, как шар. Крохотные глазки и ушки, носик-пуговка, коротенькие ручки и ножки - колобок, да и только.
Сейчас он умиротворенно опорожнял третью кружку пива, любовался закатом и время от времени перелистывал страницу детектива, купленного в предыдущем порту. Сергей до сих пор удивлялся, как шеф умудряется читать книгу на португальском, не понимая ни единого слова.
- Серега, ты чего там скучаешь? - весело окликнул его начальник. - Ком цу мир, переведешь мне эту ботву! Пивка выпьем!
Сергей только тоскливо простонал. Он любил пиво, но на суше, не на море. Прекрасно знал, что стоит ему принять хоть чуть-чуть, и желудок немедленно взбунтуется - организм Сергея искренне не понимал, как можно сочетать алкоголь и качку. Даже такую ничтожную, как сейчас. Это шефу хорошо - у него желудок луженый, он с малолетства тренируется.
- Все пьете, Петр Иваныч? - грозно нависла над блаженствующим шефом дама огромного роста. - Пьете и пьете, пьете и пьете… Да на вас уже костюмов нет - вон пузень какую своим пивом растянули!
- Матильда Афанасьевна, какое го… счастье! - неискренне заулыбался шеф. - А мы-то уже, грешным делом, наде… боялись, что вас за борт унесло! Вот бы радо… трагедия была бы!
Матильда Афанасьевна Сбруева, в девичестве Штуцерман, была ночным кошмаром шефа. Да и Сергей старался держаться от этой старой мымры подальше. Ибо Матильда Афанасьевна была Тещей с большой буквы - самим воплощением этого ужасного слова. Пожилая мадам отличалась телосложением самки носорога, примерно таким же характером и небольшими, но достаточно заметными усами. Зятя она люто ненавидела, считала, что он испоганил всю жизнь ее единственной доченьки, и портила ему настроение всем, чем только могла.
А могла она очень многое.
- А ты что там стоишь?! - перевела внимание на Чертанова Матильда Афанасьевна. - Вы бы, Петр Иванович, приструнили секретаря-то своего, приструнили! А то я его сама приструню! Ишь, моду взял - пожилой женщине хамить!
- Это как? - живо заинтересовался шеф, ободряюще подмигивая Сергею.
- Да вот так! Я ему говорю - почини эти чертовы весы, а он, стервец, не хочет!
- Они правильно работают, Матильда Афанасьевна, - грустно развел руками Сергей.
- Да где же правильно, когда сто двадцать кило мне показывают! Врут в два раза!
Петр Иванович схватился за живот и дико заржал, пролив пиво на палубу. Матильда Афанасьевна начала густо краснеть. Но отнюдь не от стыда - этого чувства теща шефа не испытывала с самого рождения. От возмущения. Сергей же вновь облокотился на фальшборт, проклиная тот день, когда согласился на этот проклятый круиз.
А ведь все так замечательно начиналось!
Петр Колобков в молодости был простым крановщиком, хорошим комсомольцем (хотя материалы со стройплощадки воровал при каждом удобном случае) и примерным семьянином. Женился в 1986, в двадцать шесть лет, и с тех пор они с женой жили душа в душу (в смысле - до сих пор не развелись). Нажили четырех детей - двух дочерей и двух сыновей.