— Сливки — лакомство только для котят. Ну, а золото для нас интереса не представляет, — ответил Гримрр и, поднеся к самому носу правую руку, стал внимательно изучать свои острые ногти, чуть прикрыв глаза веками. — Наши условия таковы: каждый из нас должен непременно быть вооружен кинжалом, если, разумеется, у него до сих пор еще нет кинжала. Кроме того, каждый должен получить по два комплекта доспехов, в точности соответствующих его росту, — один на тот случай, когда мы пребываем в обличье двуногих, другой — когда мы остаемся в зверином обличье. Никакой другой экипировки нам не нужно — нам не нужны ни палатки, ни одеяла, ни тарелки, ни ложки. Но каждому из нас должен быть обещан в день один гусь, или утка, или курица, или еще какая-то птица, а через день каждый должен получать миску свежей рубленой печени. Даже если нам не захочется сразу все это съесть, указанная пища должна быть непременно для нас оставлена. Кроме того, если вам удастся победить в этой войне, то ваш следующий правитель — король или королева, не важно, а также все последующие претенденты на этот титул, — должен держать возле своего трона мягкую подушку, положив ее на самое почетное место, чтобы избранный представитель нашего народа мог с удобством на ней устроиться.
— Вы, ваше величество, торгуетесь, как гном во время принятия нового закона, — сухо заметила Насуада и, наклонившись к Джормундуру, шепотом спросила: — А у нас хватит печенки, чтобы накормить их всех?
— Надеюсь, — тоже шепотом ответил Джормундур. — В зависимости от размеров миски, естественно.
Насуада выпрямилась и снова повернулась к Гримрру; тон у нее стал довольно прохладным:
— Два набора доспехов — это слишком много, король Полулап. Вашим воинам придется решать, то ли они будут сражаться в обличье кошек, то ли людей, и как-то придерживаться принятого решения. В данный момент я не могу себе позволить двойную экипировку для каждого.
Если бы сейчас у Гримрра был хвост, то при словах Насуады он наверняка недовольно задергал бы им. Но, пребывая в человечьем обличье, кот-оборотень просто переступил с ноги на ногу и с деланным равнодушием кивнул:
— Хорошо, госпожа Насуада.
— И еще одно. У Гальбаторикса повсюду имеются шпионы и убийцы. А потому — и это одно из непременных условий для любогоиз тех, кто хочет присоединиться к варденам, — вы должны согласиться на то, чтобы наши заклинатели заглянули в вашу память и прочли ваши мысли, ибо мы должны быть уверены, что Гальбаторикс не имеет над вами власти.
Гримрр фыркнул:
— Если бы вы этого не сделали, то поступили бы очень глупо. И если у вас есть кто-то достаточно смелый, чтобы прочесть наши мысли, пусть читает. Но только не она! — И он, скривившись, указал на Анжелу. — Она никогда не заглянет в наши мысли!
Насуада колебалась. Эрагон видел, что ей ужасно хочется спросить, почему кошачий король так относится к Анжеле. Но она сдержала себя, кивнула и сказала:
— Хорошо. Значит, решено. Я сразу же пошлю за нашими магами, чтобы решить этот вопрос без отлагательств. И после этого — но в зависимости от того, что маги обнаружат в вашей памяти, хотя я уверена, что ничего неблагоприятного для нас там не будет, — я почту за честь подписать между вашим народом и варденами союзническое соглашение.
Слова Насуады были встречены радостными криками и аплодисментами. Анжела захлопала в ладоши. Даже эльфы, похоже, были весьма довольны.
А вот коты-оборотни никак на эту устную договоренность не прореагировали, разве что раздраженно дернули ушами и прижали их к голове: им этот шум явно действовал на нервы.
— Ты тоже.
За это время Анжела успела нагнать Рорана, остановилась рядом и вновь занялась вязанием. Пальцы ее двигались так быстро, что Эрагон не успевал за ними следить.
— Значит, «кис-кис»? — спросил он.
На лице Анжелы появилось проказливое выражение, и она, тряхнув своими пышными кудрями, пообещала:
— Ладно, как-нибудь расскажу тебе эту историю.
Эрагон настаивать не стал. Он, собственно, и не ожидал, что Анжела станет объяснять свой поступок. Она редко это делала.
— А ты? — спросил Роран. — Ты теперь куда собираешься?
«Мы собираемся раздобыть себе еды», — мысленно сообщила ему Сапфира и слегка подтолкнула Эрагона мордой.
Роран кивнул.
— Да уж, поесть было бы неплохо. Ладно, вечером увидимся в лагере. — И, уже повернувшись, чтобы уйти, он прибавил: — Скажите Катрине, что я ее люблю.
Анжела засунула свое вязанье в тряпочную сумку, болтавшуюся у нее на поясе, и сказала:
— Пожалуй, мне тоже пора. У меня там зелье варится — надо бы присмотреть. Кроме того, я хочу выследить одного кота-оборотня…
— Гримрра?
— Нет, нет… одну мою старую знакомую — мать Солембума. Если, конечно, она еще жива. Впрочем, я надеюсь, что она в добром здравии. А вот насчет твердой памяти… — Анжела покрутила пальцами у виска, каким-то чересчур веселым голосом воскликнула: — Ладно, увидимся позже! — и исчезла.
«Садись ко мне на спину», — велела Сапфира и встала, так что Эрагон, оставшись без опоры, рухнул на землю.
Потом он уселся в седло, и Сапфира с тихим шелестом развернула свои огромные крылья. От этого движения по поверхности озера пробежала рябь, и многие из варденов бросили работу, чтобы посмотреть, как взлетает дракониха.
На нижней стороне крыльев Сапфиры видна была настоящая паутина багровых и фиолетовых вен, в которых с такой силой пульсировала кровь, что вены, содрогаясь в такт биению мощного сердца, становились похожи на живых червей.