— Садись, — произнес ребе, все так же не отрываясь от окна. — Устал?
— Устал, — подтвердил реб Лейб, с трудом удерживая слезы. Больше всего на свете он ценил эти минуты доверия, мгновения удивительной духовной близости, которые ребе иногда даровал ему.
В сумрачной комнате стояла тишина, глубокая, словно тайное знание. Реб Лейб наслаждался каждой секундой и огорчился, когда вошедший служка, спросил у ребе, можно ли впустить посетителей.
— Они ждут с самого утра, — пояснил он. — Пожертвовали на бедных двадцать рублей золотом.
«Ого! — мысленно удивился реб Лейб. — Сумма более чем солидная. Видимо, речь идет о серьезном деле».
— Впустить? — спросил служка.
Ребе оторвался от окна, молча кивнул и сел в кресло. Реб Лейб встал, собираясь выйти, но ребе остановил его движением руки.
В комнату вошли двое, супружеская пара. Она — встревоженная женщина с испуганными глазами, и он — внешне вполне уверенный в себе человек, но с выражением беспокойства на гладком лице.
— Ребе, — сказал мужчина, — вот квитл.
Он приблизился к столу, за которым сидел ребе Борух и осторожно положил на стол листок. Ребе взял листок, пробежал его глазами и разорвал на три части. Еврей побледнел, а женщина прикрыла рукой рот.
— Ничем не могу помочь, — произнес ребе. — Детей у вас не будет. Выход только один — развестись.
Женщина всхлипнула, по ее щекам покатились слезы.
— Но ребе, пожалуйста, — настаивал мужчина, — неужели ничего нельзя поделать?
— Только развестись, — ответил ребе Борух. — Причем немедленно! Отправляйтесь к раввину Меджибожа.
— Ребе! — воскликнул мужчина, — Мы любим друг друга, ребе! У нас замечательная семья, нам так хорошо вместе!
Ребе Борух открыл лежащую пред ним книгу и демонстративно поднес ее к лицу. Женщина снова всхлипнула, но уже громче.
— Пошли, — тихо произнес мужчина. Пот градом катился по его лицу. Если ребе-чудотворец приказывает немедленно развестись, значит, он видит близкую опасность, и другого выхода нет. Супруги повернулись и вышли из комнаты. Ребе закрыл книгу, встал, и снова прижался лбом к холодному оконному стеклу.
«Б-же мой, что тут происходит, — лихорадочно размышлял реб Лейб. — Зачем ребе оставил меня в комнате? И почему он не захотел помочь этой паре? Нет другого выхода? Как же! Он, Лейб, своими собственными глазами видел такие чудеса, сотворенные ребе Борухом, по сравнению с которыми помощь этой паре просто игра в бирюльки. Ребе не захотел им помочь и пожелал, чтобы он, Лейб, был тому свидетелем. Но зачем, почему, для чего?»
— Иди к себе, Лейб, — мягко произнес ребе. — Отдохни с дороги.
В этом большом доме у реб Лейба был свой уголок. Крошечная комнатушка, в которую помещались кровать, полка с книгами и узкий платяной шкаф. В эту каморку он возвращался после поручений ребе, в ней отдыхал несколько дней, набираясь святости, пронизывающей каждую половицу большого дома, а потом уходил к жене и детям и жил обычной жизнью, как у всех до краев переполненной заботами о пропитании. Жил, с нетерпением ожидая, когда раздастся стук в дверь и на пороге возникнет служка с новым поручением ребе Боруха.
Но в этот раз ему было не по себе. Лейб привык, возвращаясь, наслаждаться покоем. Да, это были самые сладкие, самые упоительные минуты, когда доложив обо всем ребе, он оказывался в тишине своей комнатки и, устало вытянув ноги, сидел на кровати.
Вот и теперь он сидел на той же кровати, в той же комнатке, и не мог успокоиться, который раз повторяя про себя услышанную беседу. Непонятная жесткость ребе поразила реб Лейба. Он прокручивал эту историю на все лады, пытаясь понять, в чем же тут дело но, увы — без всякого толку. Смысл ответа ребе ускользал от его понимания.
На улице послышался плач. Реб Лейб подошел к окну и увидел женщину, которую послали разводиться. Она стояла перед домом ребе, сжимая в руке пергаментный свиток — гет — разводное письмо. Женщина плакала навзрыд, она рыдала столь жалобно и безутешно, что даже каменное сердце не могло остаться равнодушным. Спустя пятнадцать минут из дома вышел служка и что-то сердито приказал женщине. Та повернулась и медленно пошла вдоль улицы, как слепая, натыкаясь на заборы.
— Какая жестокость! — шепотом восклицал реб Лейб, расхаживая по комнате. — В мире так редко встречается семейное счастье, почему же ребе вместо того, чтобы помочь этой паре, с такой беспощадностью разрушил ее? Неужели его сердце тверже камня, крепче железа? А где же милосердие, завещанное нам праотцем Авраамом? Где сострадание цадика простым евреям? Где обыкновенная человеческая доброта? Ничего не понимаю, ни-че-го!
Прошел час, другой, третий. Устав мерить шагами комнату, реб Лейб помолился, без аппетита поужинал и лег на кровать, пытаясь заснуть. Но сон бежал от его глаз. Ворочаясь с боку на бок, он безостановочно читал псалмы, пытаясь заглушить звучанием святых слов сосущую тревогу в сердце. Не то чтобы он перестал верить ребе, Б-же упаси! Но чуть заметная трещинка зазмеилась по гладкой каменной стене.
Настенные часы в большом зале отбили два часа ночи, когда дверь в комнатушку отворилась, и на пороге возник ребе Борух.
— Не спишь, Лейб?
— Не сплю.
Хасид тотчас вскочил с постели. В холодном свете луны он хорошо видел ребе. Тот стоял у двери, держа в руках книгу Зоѓар, и его глаза так же холодно блестели в свете луны.
— Ночью нужно спать, Лейб. Или учить Тору.
— Я не могу заснуть, ребе.
— Что же тебе не дает спать?
Реб Лейб потупился. Он не мог прямо сказать, что мучило его на протяжении последних часов. Но ребе не нуждался в подсказках.
— Поскольку ты не спишь, давай поучимся, — начал он, и реб Лейб понял, что сейчас он получит награду за хорошо выполненное задание.
— Когда мужская душа спускается в этот мир, вместе с ней спускается женский демон, Нуква. Нуква убеждена, что душа этого мужчины принадлежит только ей, и всеми силами старается расстроить его женитьбу. Если мужчина останется одиноким или свадьба не будет проведена по всем правилам — Нуква получает свою пищу.
Вместе с женской душой спускается мужской демон, Захра. Он куда слабее Нуквы, но у него та же самая цель — прилепиться к женской душе и пить из нее силы. Как же избавиться от объятий этих демонов?
Ребе замолк, словно ожидая ответа от реб Лейба, но тот молчал, понимая, что ребе вовсе не нуждается в его пояснениях.
— Когда девушка и парень начинают искать себе пару, демоны приходят в ярость. У каждого из них отнимают половину, с помощью которой он до сих пор получал жизненность. Поэтому они готовы на все, чтобы разрушить возникающую связь. Если шадхан — сват — привирает, рассказывая о достоинствах кандидата или кандидатки, демоны успокаиваются. Из лжи ничего путного не выйдет, думают они, и перестают вмешиваться. Но стоит свату по неопытности рассказывать все, как есть на самом деле, демоны словно с цепи срываются. Вот тебе верный рецепт неудачного сватовства — говорить чистую правду.
Если дело доходит до хупы, — продолжил ребе Борух, — под балдахином собираются не только родители и близкие родственники, но и демоны. Это их последняя возможность удержать души. Когда матери жениха и невесты, с зажженными свечами в руках, семь раз обводят девушку вокруг жениха, они пресекают влияние Нуквы и отгоняют ее от парня. Чтобы избавиться от Захры, достаточно только одного круга — обручального кольца, которое жених надевает на палец невесте.
Той паре, которую ты видел сегодня, плохо поставили хупу. И Нуква не выпустила жениха из объятий. За долгие годы она основательно прилепилась к мужской душе, перевела на себя всю животворящую энергию его тела, и поэтому у пары нет детей. Просто так эту Нукву теперь не прогонишь, необходима основательная встряска. Поэтому я велел разводиться.
Ребе замолчал, затем улыбнулся, и его зубы сверкнули в лунном свете.
— Признайся, Лейб, — спросил он совсем другим тоном, — тебе не давала заснуть моя жестокость?
Хасид молча кивнул.
— Знай же, что завтра я сам поставлю этой паре хупу и прогоню Нукву. Именно это сообщил служка женщине, когда я велел ей отправляться домой. После второй свадьбы у них родятся дети. Много детей. Ты все понял, Лейб?
— Да ребе.
— Спокойной ночи.
Ребе отступил в темноту и закрыл дверь. Хасид несколько минут стоял, повторяя про себя каждое услышанное слово. Затем улегся в постель и быстро заснул. Полная луна глядела в окно, заливая холодным светом его умиротворенное лицо. Теплый летний дождь без устали стучал по крышам Меджибожа.
Доброе утро в силиконовой долине
Записано со слов р. Элияѓу-Йоханана Гурари, главного раввина города Холон.
Эта история могла бы произойти в любом другом месте и при совершенно иных обстоятельствах. Но она произошла именно в Силиконовой долине, и свой рассказ мы начнем с того самого утра в том самом месте.
У Дэйва Вайлеса были все основания пребывать в хорошем настроении. Ему недавно исполнилось тридцать шесть лет — возраст, в котором болезни еще далеки, а голова уже достигла кое-каких высот. Кое-каких — скромно сказано: в негласной иерархии хайтековских бизнесов Силиконовой долины его фирма входила в первую десятку. Ну, не совсем его фирма, он был одним из четырех основателей дела, но гордиться, безусловно, есть чем.
Дэйв был счастливо женат, жена воспитывала двух малышей — мальчика и девочку. Виделся с ними Дэйв не часто, работа поглощала все время. Но в ту пятницу он ехал в фирму с особым настроем, день предстоял короткий, до обеда, а после — он забирал жену и детей и они уезжали на выходные в загородную гостиницу. Жена еще ниего не знала, это был сюрприз, о котором Дэйв собирался сообщить ей по телефону, возвращаясь домой. Целых три дня вместе с семьей. Как здорово!
На входе он привычно провел карточку через щель электронного вахтера, пожелал доброго утра охраннику, черному, вечно нахмуренному Джо, и отправился прямиком в лабораторию. Сегодня предстояло кое-что проверить.
И все у него в тот день складывалось, все получалось. Даже задача, над которой он ломал голову последний месяц, вдруг распахнула плотно сжатые створки, явив взору переливающуюся жемчужину решения. Ровно в час дня он собрал портфель, попрощался с коллегами и быстрым шагом двинулся к выходу. Еще полчаса и…
Выходя из здания, он вспомнил о досадной оплошности. В комнате-холодильнике, где хранились материалы для опытов, он забыл закрыть крышку на одном из ящиков. Да, черт побери, ничего страшного не случилось бы с материалами и до понедельника, но педантизм и скрупулезность были неотъемлемыми чертами его характера.
«Ну, еще десять минут, — подумал он. — Туда и обратно».
Подойдя к холодильнику, он вспомнил, что ключи остались в кабинете. Тяжелая, термонепроницаемая дверь снаружи открывалась простым нажатием рукоятки, но изнутри такой рукоятки не было, поэтому отворить дверь можно было только при помощи ключа. Он, Дэйв, самолично выпустил грозное распоряжение, категорически запрещающее заходить в камеру без ключа. Ведь, если дверь нечаянно захлопнется, то…
Он потянул на себя ручку, широко распахнул дверь, подпер ее портфелем, так, чтобы он не дал двери захлопнуться и вошел вовнутрь. Отыскать ящик и запереть крышку заняло две минуты, Дэйв уже собрался двинуться к выходу, как вдруг услышал тяжелый удар.