Да, уровень образования в Мерзинии – высок, как нигде!.. Особенно в ВУЗах, где чуть ли не официально есть тариф за каждый конкретный экзамен – и плевать Преподавателю, знаешь ты предмет, или вообще занятий не посещал…
Хватит. Что-то его опять потянуло на философию. Точно – стал старый и брюзгливый. Да ещё и дохловатый. Все: сегодня-то он побережётся!
В полтретьего с сожалением выключив общий тумблер, Леонид признался самому себе: да, он – идиот. Увлекающийся маньяк. Игроман. Если бы не скачки напряжения, выбившие его из Сети, он бы играл и играл – ещё и ещё…
Пора лечиться. (Тьфу-тьфу!)
Лечиться в любимых Поликлиниках и Частных Клиниках могли себе позволить либо только очень здоровые, либо очень богатые! В Госучреждениях могли вместо диагноза «аппендицит» запросто поставить – ОРЗ. Иди, попробуй, потом докажи, что это некомпетентность врача, а не ошибка Регистратурного компьютера!.. Если, конечно, выживешь…
Да и может ли быть по-другому, если все знают, что вместо того, чтобы учиться, студент-медик шесть лет гонял балду, а все экзамены и Диплом попросту купил за наличные! Как и остальные студенты. Но тут – всё-таки здоровье. Страшно!
Недаром же есть старая поговорка: «Геноцид – это когда мерзиниец лечит мерзинийца!»
В частных клиниках сохранились знающие Специалисты… Один визит – его зарплата за полмесяца.
Проще оставаться здоровым. Хотя после того, как почти все лекарства стал изготовлять Столичный фармацевтический Завод, они почему-то сразу перестали помогать… Завозные же тщательно подделывались. А если кто хотел достать оригинальные – платить приходилось втридорога.
Закон кризиса: когда врачи объявляют забастовку, народ сразу меньше мрёт!..
И не болеет. Вероятно, назло!
Засыпая, снова подумал о Рашиде.
Странно. В последнее время, особенно после похорон отца, год назад, Рашид стал каким-то мрачным. Почернел. То есть лицо не загорело, а почернело. Видать, или дела шли погано, или… Или что-то узнал такое , что заставило бросить всё, и подвергнуть Семью страшному риску нелегального Перехода.
Поймают – конец. Бесследно сгинешь на одном из трёх недавно открытых урановых рудников.
А не поймают – придётся годы жить в ужасных «лагерях для беженцев» Да ещё могут и выдать обратно – если уж очень настойчиво будут требовать свои (ну, такое случалось только с совсем шустрыми и «крутыми» хапугами, или хитрецами, пытающимися уйти от наказания – как давешний Директор медеплавильного…).
Да, собственно, чего-то такого, неизменно плохого и разорительного для семьи, ждали здесь все. Указы и Поборы с населения всё множились, прикрываемые лозунгами и призывами «сплотиться всем, поддержать Страну и дать отпор мировому Терроризму!»
Леонид знал, что при Минфине есть целый Отдел, только и придумывающий, что новые варианты этих самых поборов.
И ещё какая-то мысль прошла мимо сознания Леонида, когда он почти провалился в пучину забытья… Она сверкнула, ослепительной догадкой осветив некие важные недавние события! Но какие – он уже не увидел. Так как отключился.
Суббота. Можно бы поспать подольше – но не-е-ет!
Будильник вынудил встать через какой-то час сна.
Пришлось подняться, одеться и побриться особенно тщательно. Леониду предстояло очередное, неизбежное, как Страшный Суд, лицемерие – Утренний Плов.
Если ты, будучи сотрудником «родного» Госучреждения, не придёшь на «сплачивающее» и «освежающее нестандартное творческое мышление» казённое Мероприятие – могут решить (и не без оснований!), что ты отделяешь себя от коллектива.
Ставишь выше. Третируешь Коллег. Индивидуалист! Зазнайка!
Вот таких увольняли по поводу и без повода. Чтобы остальным неповадно. Чтоб сидели и не рыпались. Терпели. Работали.
Леонид опаздывал. Поэтому до Ресторана «Шурсу», где традиционно собирались работники его Учреждения, пришлось ехать на такси.
Такси было тоже, конечно, Государственным. Очередной Указ запретил частный извоз. Первые два раза – Штрафы. У нарушителей же, пойманных в третий раз, попросту «отчуждали в пользу Государства» личные транспортные средства.
После того, как расплатился, прикинул оставшиеся «финансы», и невольно сплюнул: вот и ушла половина месячной наличности. Теперь – только карточка. Если загрузят средства…
– Ты слышал, что случилось с Рахматилло? – воспользовавшись тем, что соседка Хуррият, за которой Леонид традиционно ухаживал, подкладывая салатов и прочих «яств» в тарелку полненькой женщине бальзаковского возраста, болтала через стол с Матлюбой из Архива, Михаил – коллега из соседнего Отдела – нагнулся почти к самому уху Леонида.
– Нет, – предчувствуя очередную неприятность, отозвался тот.
– Ну так вот. У него вчера умер отец. Жил с ним весь последний год – почки отказывали, и сердце тоже… А стационар не помог. Ну, дело, собственно, не в этом. Рахматилло поехал на кладбище. А тут к его жене – её, помнится, Гузаль зовут – пришёл Патруль. Проверять начали. Она им – квитанции. Потом отвлеклась на секунду – на ребёнка, что ли – и глядь: один из лилицейских что-то быстро прячет в карман.
Леонид сразу понял, в чём дело, и что будет дальше. И точно.
– …а старший Патруля говорит: «если не хотите, чтобы мы прямо сейчас забрали ваш телевизор, платите!»
И пришлось ей достать карточку умершего отца, и последние остатки его пенсии отдать за свет повторно! А самого Рахматилло держали в участке всю ночь – вон он, видишь?! Только час назад отпустили. Хотел, наивный бедняга, «наехать» на начальника местного отдела РУВД. Думал, ему родственник в Минюсте поможет… Помог, как же. Два раза. Ты сам смотри… – Михаил стал советовать делать ксерокопии всех квитанций, чтобы не вляпаться так же.
Но Леонид и раньше слыхал про такие финты: все ксерокопии хранились в шкафу, надёжно спрятанные в грязных носках, прикрытые ещё и такими же трусами. Так что даже если вскроют квартиру (что иногда практиковало МинТерроризма – Главное отделение СНБ) и заберут «разбираться» все оригиналы квитанций, тылы прикрыты дубликатами…
Леонид посочувствовал Рахматилло.
Парень он неплохой. В принципе. В смысле, не совсем окостенел, и, судя по наивным действиям, сохранял какие-то иллюзии о «справедливости» и «законности». Да и в квартире у него, честно говоря, кроме большого и престижного (положение – обязывает!) плоского телевизора ничего стоящего не было…
– М-м-михаил… – будучи не совсем уверен, что правильно поступает, он всё же решился спросить. – А от чего умер отец-то… У Рахматилло?
– Кажется, сердце – скорая помощь приехала быстро, и часа не прошло, как он умер… И сказала – все признаки, что от сердца. Ну, Рахматилло и не особенно расспрашивал, по-моему: отец так и так должен был скоро… отправиться туда . – Михаил кивком указал на потолок.
Леонид с соответствующим видом покивал. Про «оперативность» скорой помощи ходили легенды.
А он знал и реальный случай: к старушке с четвертым инфарктом врачи приехали на следующий день, когда в комнате уже стоял гроб…
– А… когда умер? Ночью, утром?..
– Вроде, ночью. Рахматилло обнаружил только утром – часов в семь.
– Так отец один спал?
– Да. Ну, Рахматилло же вынес кухню на балкон, и вот в оставшемся закутке его папа и…
– Понятно. Да, жаль… Теперь надо опять скинуться, наверное…
– Ага. Хуршида будет собирать завтра, вернее, в понедельник.
Тут Леониду пришлось отвлечься от продолжения разговора – соседка оторвалась от «интереснейшего» разговора о том, какие подгузники лучше, и снова поухаживать: принесли горячее.
– Леонид-ака, будьте добры… Мне – поменьше, а то фигура… – на корпоративах по имени-отчеству никогда друг друга не называли, но богатство языка позволяло проявить уважение к старшим, будь то возраст, или чин: поэтому все здесь были либо «ака», либо «опа».
И лишь к Михаилу и ещё паре чудом сохранившихся «европейцев» Леонид обращался просто по имени. Здесь наблюдалось нечто вроде расовой солидарности…
– Конечно, конечно, Хуррият-опа, минутку… Пожалуйста! – Леонид не знал, что именно имела в виду увядающая женщина, весившая далеко за сто, упоминая о «фигуре». Да, собственно, и не стремился узнать.
Мерзинийский народный плов Леонид не любил.
И не потому, что тот был не вкусен – наоборот: и запах, и цвет, и дизайн риса, мяса и кишмишинок с горошинами всегда нравились ему. Вид великолепный – настоящий восточный эксклюзив для гурманов…
Просто для того, чтобы кишечник мог нормально переварить полупропаренный рис благородных сортов, нужно два дня. И огромный живот.
«Мамон», как его гордо именовали обладатели: все мужчины-мерзинийцы старше тридцати. А кое у кого он отрастал и к двадцати пяти – в силу наследственности…
Так что это «достижение» выработало у всех местных мужчин традиционную походку. Вперевалку и гордо неся пузо в двадцати сантиметрах впереди себя остального… То есть – лишь ничтожного приложения к «авторитету».
Шутки шутками, а Леонид и сам старался выпятить, когда вызывали к начальству – иначе и слушать его доклады стали бы вполуха! Кто уважает тощих? Худоба – признак бедности и плебейства.
– Леонид-ака! А как поживает ваш младший брат? – не то, чтобы Камилочка из отдела кадров интересовалась его братом, просто, очевидно, ей надо что-то достать…
И точно. Её интересовали новые игровые приложения для хайфона. Недавно она подарила дочери на день рождения (ну – как же! Иначе коллеги не будут уважать за излишне скромный Подарок!), и теперь хотела загрузить новые игры.
Брат Леонида (правда, двоюродный) занимал не последнее место в Чурессийской фирме, занимавшейся адаптацией таких игр и прочих прикладных программ для продвинутой техники. И иногда пересылал Леониду новинки – через ту же Сеть.
Леониду пришлось пообещать – с отделом кадров отношения портить нельзя!.. Впрочем, как и со всеми сотрудниками.
Хоть у постороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что здесь сидит сплочённый коллектив, где все друг друга трепетно любят, уважают и ценят, Леонид прекрасно понял, и давно, что это совсем не так.
Как в кружке рукоделия крошечного городка, здесь царили интриги, подсиживания, откровенные и скрытые провокации, зависть, похоть – основанная на расчёте, карьеризм…
То есть всё то, что всегда имеется и прямо насаждается намёками и прямыми указаниями сверху, в любом достаточно большом сборище людей, жаждущих работать поменьше, а получать – побольше. Привет древним Римлянам: разделяй и властвуй!
Он вполне привык. И уживался.
Разговаривал, передавал-принимал, обсуждал и договаривался – практически на автопилоте: мозг реагировал на все сигналы автоматически, говоря – вот на это – «Да», на это – «Что вы говорите!», на это – «Возможно, когда-нибудь позже…».
Но – никогда – «Нет!»
На Востоке никогда нельзя никому в лоб отвечать «Нет!»
Прямое неуважение!..
– Михаил! А как у вашего сына с колледжем? Что решили с униформой? – не то, что Леониду и вправду интересно, введут ли юным юристам форму как у взрослых, или оставят кадетскую, но он знал: если не отвлечь на всякий случай память соседа от его расспросов о старике, отце Рахматилло, позже тот о них может вспомнить. А Леонид инстинктивно чуял, что это может быть важно. И решил подстраховаться. Мало ли!..