Вот для этого он и должен добраться до Чурессии. До брата. Брат – Главный инженер. На закрытом военном заводе. Работа жутко ответственная и засекреченная – дальше некуда. И если сам не сообразит, в чём дело – направит к нужным специалистам!..
К третьему часу ворочания Леонид и сам не заметил, как заснул.
Проснулся в сумерках.
Прошёл в ванную, умылся. Прополоскал рот. Н-да.
Ну и морда глядит из старенького зеркала – типичный террорист. Ну, или мечтающий таковым стать. Сейчас мы этот образ подправим.
Он достал из своего пакета коробочку. Нарисовал себе усы и бородку подо ртом.
Остальное нужное оборудование рассовал по карманам. Всё моё, так сказать, ношу с собой.
Нет, не то, чтобы он действительно собирался стрелять, но… Если дойдёт до этого, придётся отстреливаться. А последняя из пуль – себе. Слишком хорошо он знает методы СНБ-шников. Ему не выдержать пыток. Поэтому лучше не доводить.
Впрочем, на что ему мозги?.. Неужели не сможет закончить начатое?
Немного не доходя своего микрорайона, он постарался «вжиться в образ»: стал припадать на левую ногу и согнулся. Ага, вот как раз подходящий кандидат.
В другое время Леонид побоялся бы подойти к такому: а ну как позовёт своих, явно играющих в карты здесь же, на первом этаже, в квартире, где когда-то был салон проката свадебных платьев, а сейчас дверь в ней заколочена фанерой, которую подростки отодрали… Такие ведь все – беспредельщики. С десятками приводов. Им терять нечего.
Пацан лет четырнадцати курил, выйдя из дырки наружу, старательно высасывая из дешёвой сигареты последние крохи табака. Явно не из богатеньких. Уж те, кто может похвастаться состоятельным папашей, не скрываются, когда курят или пьют.
И по дырам не прячутся. А ездят на отцовском авто, ещё подмигивая девочкам и поплёвывая в окно.
– Молодой человек! – Леонид изобразил дребезжание и усталость в голосе, – Вы не хотели бы помочь мне… И заодно заработать пару долларов?
Магические слова заинтересовали мальчишку – когда он подошёл, стало видно, что ему не больше тринадцати. Но держался настороженно – видать, учёный. Обжигался.
– Чего вам, отец?.. – грим сделал Леонида если не совсем неузнаваемым, то явно старше своих лет. С другой стороны, в тринадцать лет – что сорок, что шестьдесят: абсолютно всё равно. Для мальчишки он – старик, – Какие… пара долларов? – голос с напускной серьёзностью и хрипотцой – вероятно, для солидности.
– Да вот эти самые – Леонид держал в руке вожделенные бумажки, – Одну сейчас, а вторую – потом. Когда поможешь.
Он специально встал под светом из какой-то квартиры, чтобы пацан убедился, что не шутит. Блеск, загоревшийся в глазах, сказал ему, что его предложение… Заинтересовало.
– Чего делать-то надо?.. – в голосе насторожённость. Нельзя мальчишку за неё винить… С другой стороны, как бы ни обернулось, ему практически ничего не грозит.
На «сообщника» и «пособника» никак не тянет. Так, очередной лох… И в СНБ это быстро поймут. Если они уже там.
– У меня нога… Вот – только сегодня гипс сняли, – Леонид покрутил ногой, словно и впрямь там должны были оставаться следы этого самого гипса, – Ходить ни фига не могу, а уж по лестницам!.. Так ты не смог бы сбегать ко мне на седьмой этаж и притащить мобильник?.. Я оставил его на столе, а там – важные номера в книжке. Мне для работы надо.
– А… Чего ты сам не идёшь? – мальчишка что-то заподозрил.
– Ты глуховат? – Леонид изобразил, что рассержен, – Ладно, я найду другого пацана. Может, ему деньги нужнее. Говорю ему, как человеку: нога болит, сложный перелом, а он… Ладно, бывай!.. – он отвернулся, как бы уходя вглубь двора, образованного девятиэтажными коробками. Двинулся к песочнице, освещённой падавшими из окон отсветами.
– Эй, эй… стой. Мужик, подожди. Принесу. Давай бакс…
Леонид вручил просимое. Пацан придирчиво изучил запрещённую официально и пользующуюся неограниченным хождением неофициально, валюту. Хмыкнул. Буркнул «Порядок, чистая»…
После чего потребовал инструкций. Леонид снял с брелка ключи:
– Смотри: этот – от нижнего замка. Этот – от среднего. Вот этот здоровый – верхний. Каждый – два оборота. Как зайдёшь – выключатель справа. Телефон – в комнате, на столе. И там же – зарядка. Да не забудь, уходя, дверь-то как следует запереть – она у меня на сигнализации. Если замки будут открыты дольше трёх минут – понаедут ленты!.. А они нам нужны? Вот именно…
О том, что юный курильщик может обчистить жилье, оставив дверь незапертой, Леонид подумал в последнюю очередь: дома не осталось ничего, за что бы он переживал. Но если бы он не сказал то, что сказал, пацан мог заподозрить в нём хитрого грабителя, пытающегося стащить чужой мобильник…
– Я подожду в подъезде – ну, иди…
– Э-э… Может, помочь вам?.. – в юнце не к месту проснулась вежливость. Он даже приподнял руку.
– Иди уж, сам доковыляю. – Леонид сделал вид, что морщится от боли, – Понял, где? Вон тот подъезд, второй справа, квартира сто семнадцать…
Едва посланец скрылся из глаз, Леонид весьма шустро проследовал в противоположном направлении: три подозрительных машины в глубине двора, без огней, но с некоторым количеством сидевших внутри людей он заметил почти сразу – как только выглянул из-за двухметровых куч мусора, наваленного на месте снесённых по указанию Горхокимията частных гаражей…
Уж он-то знал, кто из соседей где ставит своих «верных коней»!
Да и не было ни у кого здесь таких шикарных джипов и «Тойот»…
Пробежав за наружной стеной короткой девятиэтажки, Леонид осторожно прокрался вдоль торца, и вошёл в тёмный подъезд. На полу, в луже блевотины и мочи, лежал пожилой мужчина в грязной одежде. Нормально для вечера. Если не заберёт жена – так и будет лежать до утра: никому ни до кого дела нет!
Леонид взбежал на шестой этаж – дальше не надо. Тяжело дыша, подобрался к окну подъезда. Стекло здесь имелось, наверное, только при Хрящеве – а сейчас отличный обзор окон «бывшей» квартиры ничто не загораживало. Неприятно только, что в лицо сильно дуло.
Ага – он правильно рассчитал время. Пока малец будет возиться с замками, он как раз успеет… Вот загорелся свет. И сразу – в соседнем окне, в спальне!.. Вот в окне мелькнули чьи-то силуэты – и явно не одного человека. А вот и из машин во дворе несколько человек побежали…
Леонид не стал ждать, начал быстро спускаться. Его кроссовки совершенно не шумели. Да и сам он помалкивал. Только непривычно сжимала сердце чья-то рука…
Ну вот, он и вне закона. Изгой. Враг Страны. Опасный диверсант. Террорист. Каких только ярлыков на него теперь не навесят!.. Доволен он?!..
Довольным он себя не чувствовал. Как не чувствовал и раскаяния. Он знал: такие же, если не более сильные чувства, к Аппарату и Силовым структурам испытывают все. И его коллеги, и простые «низкооплачиваемые» слои населения. Точнее говоря – обычные люди. Граждане. Хотя какие, к чёрту, все они Граждане?
Граждане – это те, кто работает на Государство, и может, в свою очередь, в любой проблеме рассчитывать на его поддержку! Хотя бы в защите своих Прав и Свобод. А какие права у них?
Платить драконовские налоги?..
Позволять себя обыскивать всегда и везде?..
Совать всем госслужащим – от врача до работника Собеса – вечные взятки, за то, что полагалось по «Конституции»«бесплатным», как лицемерно писали на дверях каждого Кабинета?
Жить в вечном страхе, что в любой момент могут прийти ленты с обыском, нагло подбросить наркоту и посадить на десять лет с конфискацией, если не можешь откупиться?
Нет, Леонид знал, что любви – да что любви: её точно никто не испытывает к такому абстрактному понятию, как Правительство, ни в одной из бывших «постсоветских» республик. Как не испытывал никто и элементарного уважения, и того, что раньше было у каждого: гордости, что они – граждане Великой Страны… Причём, обоснованной Гордости.
Теперь же этим отличались разве что те, кто стоит у Кормушки.
Ну да – ведь их, Чиновников и Лентов, она сытно кормит. Предоставляет жилье и все условия… Недаром же лентов, служить в Город, набирают только из областных – они всех городских жителей – модных, «продвинутых», и обеспеченных за счёт обирания провинциалов, инстинктивно люто ненавидят: завидуют.
И при случае и демонстрацию безжалостно разгонят, и из квартиры на улицу выбросят за неуплату Налогов, и… Да мало ли что ещё. Руку, которая кормит, надо лизать!
Суть не в этом. А в том, что он теперь и впрямь вне Закона. А ближайшая государственная граница – в восьмидесяти километрах. И можно не сомневаться, что везде, на всех дорогах из города, в аэропорту, на железнодорожном и автовокзалах, выставлены усиленные наряды, и его не пропустят. Не ленты – их он как-нибудь «уговорил» бы при поимке – а камеры наблюдения. Теперь вся система оснащена чёртовой компьютерной программой, автоматически распознающей лица, и сразу дающей сигнал на Центральный пульт.
Значит, в любом случае, днём ему… Лучше не выходить. И границу переходить надо там, где ждать не будут. То есть подальше от традиционных мест перехода.
Дойдя до нового жилья, Леонид и здесь заметил подозрительную машину.
Что за!.. Или у него паранойя?! Хотя, если подумать…
Маклеры-то все тоже наверняка под колпаком. Если сами не стучат. Так, подстраховаться – вот, мол, пришёл сегодня один подозрительный… Уж больно похож на ту рожу, что сегодня в вечерних новостях передавали! А то, что его «рожу» уже передавали, да ещё с соответствующими комментариями, он нисколько не сомневался.
Ну как же, в брехне они поднаторели: «особо опасен, пять разбойных нападений…», «Представляет угрозу безопасности Граждан»… Словом, «не отпускайте детей одних! И быстрей сообщайте, если…»
Те, кто поопытней и поумней, сразу поймут: ищут очередного «политического».
А уж что он там делал – расклеивал листовки с призывами голосовать против Отца Народа, или воткнул нож в живот лента, пытавшегося отобрать последние крохи у его детей – значения не имеет.
Поймают – пытки, закрытое судебное «разбирательство» (очередной фарс, игра в «демократию и свободу»). Затем – в зависимости от физических кондиций. Или – урановые рудники пожизненно, или… Или скончался от болезни. Обширный инфаркт. (От удара мешком с песком.)
Но это уж для признанных совсем опасными. С кем даже общаться нельзя обычным узникам, чтоб не подцепить заразу инакомыслия и правдолюбия.
Не останавливаясь, Леонид прошёл мимо дома, где наивно рассчитывал отсидеться хотя бы сегодняшней ночью. Свет удачно падал на номерной знак. Точно – «СА». Индекс служебных машин Госбезопасности. Чтобы, значит, пропускали без остановок везде, особенно при «выезде на вызов»… Ну а здесь это его и спасает. Плевать на проваленную квартиру.
Куда идти ночевать, он знает.
Детский садик забросили лет десять назад. Когда плата «за кормёжку» стала совсем непомерной, и родители решили, что лучше пусть дети безобразничают дома.
Когда не стало, кого «доить», администрация разбежалась.
Отопление, свет и воду отключили, стекла повыбили, и остались только стены – совсем, как у сотен заводов, ещё тридцать лет назад исправно работавших и что-то выпускавших… Оказывается, можно жить и без заводов.
А вот интересно: то, что производят Чиновники, можно есть или продать?..
Нельзя же вечно брать кредиты у зарубежных стран на «Развитие инфраструктуры», или ещё какой модной ерунды? Или – можно? А то, что расплачиваться придётся внукам и правнукам, кого-нибудь волнует?!..