Голова объявила протест
Против изнасилования
«Историей КПСС»
И. Тальков
Рано утром вернувшись из столицы и приняв для снятия усталости душ, Вероника Сенявина созвонилась с тетей и сообщила ей о своем приезде. Тетю Елену Вероника практически считала матерью, так как в восемь лет лишилась родителей, и та воспитывала ее до настоящего времени. И только с год, как Вероника переселилась от нее в квартиру родителей, до того пустовавшую, и теперь они общались весьма редко. Теперь она проживала одна, что являлось «голубой мечтой» многих ее сверстников и сверстниц.
После душа она почувствовала себя несколько бодрее, но путешествие в плацкартном вагоне не очень-то располагает к крепкому сну, и она решила немного отдохнуть. Плотно позавтракав, она нагишом нырнула под одеяло и с легкостью на душе постаралась забыться сном. До начала занятий в столичном университете оставалось еще целые две недели, и теперь она с чистой совестью могла посвятить это время отдыху и развлечениям.
До вчерашнего дня настроение ее было не таким радужным. От последней сессии за нею тянулся «хвост» вовремя не сданного экзамена по истории компартии, который с неимоверными для себя усилиями ей, наконец, удалось «столкнуть».
При всем притом, что Веронику нельзя было назвать неспособной к изучению наук, именно эта дисциплина давалась ей с большой натугой. Просто она никак не могла понять смысла, зачем почти дословно и нудно необходимо заучивать формулировки повесток дня одного за другим съездов партии, да еще досконально помнить даты их проведения. По ее мнению суть этих формулировок, особенно где-то пяти последних съездов, практически ничем не отличались один от другого, разнились только хитросплетением фраз, отражающих одно и то же содержание.
Пионерско-комсомольским романтизмом, вроде «Взвейтесь кострами синие ночи… и Орленок, орленок, взлети выше солнца»… она уже переболела в школе, отдав им дань в совсем юные годы. И все равно она никак не могла понять, зачем ей, хотя комсомолке еще со школы, нужно забивать голову идеологией. В то время, когда имеется много других, не в пример более интересных научных дисциплин, вроде той же географии, биологии и генетики, все еще называющейся просто селекцией, которые она с энтузиазмом постигала и имела по ним отличные оценки. То же относилось и к другим изучаемым на курсе предметам, и только этот идеологический, стал для нее камнем преткновения. Можно было только завидовать некоторым ее сокурсникам, которые по остальным предметам имели троечки с натяжкой, но вот на экзаменах по истории компартии могли часами рассказывать о партийных дискуссиях, правых и левых уклонах, сыпать историческими датами тех или иных конференций. Но даже эти речи, довольно сносно адаптированные к упрощенному восприятию, никак не могли найти отклик в ее сознании. Ну не могла она себя убедить в том, для чего ей, будущему специалисту по генетике, может помочь история возникновения партии большевиков, и о чем первые ее члены совещались где-то там за границами Российской Империи, как бы эту империю разрушить. Если выразиться упрощенно, не принимала ее душа этой науки.
Когда за разъяснениями она обращалась к мужу тети, которого она, впрочем, очень уважала и считала отцом, тот несколько иронично улыбался и говорил: «Ком-мунистическая партия — идеологическая основа нашего государства, управляющая система, практически само государство. По этой причине все претендующие на высшее образование обязаны изучать ее историю, ибо каждый потом, теоретически, может стать руководителем если не государства, то одной из многих его структур. Таким образом, народ должен помнить и чтить, что именно под руководством коммунистической партии, в то время партии большевиков, народ избавился от тирании царизма, и строит теперь первое в мире коммунистическое государство. Другими словами, идеологическое воспитание подрастающего поколения должно обеспечить преемственность и дальнейшее поступательное движение к победе социализма во всем мире и построение коммунизма конкретно в нашей великой стране, воспитание патриотизма, стремление о процветании своей Родины». — Так в еще более упрощенной форме отец постарался разъяснить ее сомнения. — Если ты хотя бы в таких выражениях построишь свой ответ, думаю оценка, пусть и не отличная, тебе обеспечена!
Вероника, выслушав это разъяснение, сказала, что она и без знания истории компартии любит свою Родину и собирается в будущем трудиться для ее процветания. И считает, что роль партии в настоящем времени несколько завышенной. Если во времена революций это было оправдано, то сейчас такое внимание становится слишком навязчивым и перерастая в обычную ритуальность, причем возможно даже тормозя, таким образом, так называемое, неумолимое поступательное движение. Партийная идеология переродилась, можно сказать, в религию, а ЦК — в высший орган с Верховным жрецом, и тогда госу-дарство наше является клерикальным. И в то же время один из лозунгов правящей партии: «Религия — опиум для народа!» — опровергает саму идеологию коммунистической партии! — Выпалила Вероника.
— Ну вот! А говоришь, ни в чем не разбираешься, и понять не можешь! — Усмехнулся отец. — Только эти вот все свои выводы оставь при себе, и нигде и ни с кем такими откровениями я тебя настоятельно прошу не делиться! Экая у меня дочка свободомыслящая! — Она не знала, что у него есть основания ее предупреждать, как ни у кого другого. Отец ее служил в комитете государственной безопасности и привык, если и думать по-своему, то в то же время поступать так, как ему велят. И ему, как никому из простых граждан было известно намного больше о том, как это свободомыслие наказывается. Вот, например не прошло еще девяти лет, как замполит легкого крейсера «Сторожевой», капитан третьего ранга Саблин В.М. поднял на своем корабле мятеж, по примеру революционного броненосца «Потемкин», начала века, обвиняя руководство страны в том, что оно переродилось, отступив от первоначально-декларируемых ценностей и целей, погрязло в политическом болоте. И за этот мятеж Саблин был быстренько расстрелян.
Вероника понимала, что отец знает, о чем говорит и, всегда его советам внимала. Все эти воспоминания о перипетиях с пересдачей экзаменов чуть не испортили ей настроение. Но потом она отбросила неприятные мысли. Сегодня она свободна. Вместе с теткой-матерью она собиралась в кои то веки посетить театр. Она уже не помнила, когда последний раз видела новые спектакли, да и с матерью не виделась почти полгода. Что значат редкие письма, да и не более частые звонки из Столицы. И хотя Вероника считала себя уже вполне самостоятельным человеком, но семейного тепла ей несколько не хватало. Нет, когда они проживали вместе, Веронике было не на что пожаловаться, вниманием она обделена не была. И тетка, и ее муж всерьез считали ее своей дочерью, и отношение их к ней было соответственным. Просто она, возжелав жить самостоятельно, теперь сама понимала, что хотя и поступила правильно, но в то же, время слегка поторопилась. Ей как раз сейчас и не хватало этого семейного общения. Поэтому она и решила в первый свободный вечер увидеться с матерью, а не с кем-либо из подруг. Жаль, что папа — Михаил Ефремович не сможет составить им компанию. Как назло, он сейчас находился в Столице в командировке, и Вероника сожалела, что они с ним разминулись, ибо уехал он по-завчера, всю пятницу решал свои дела, а увидеться с нею собирался как раз сего-дня. А сегодня она уже дома. Раздумывая об этом, Вероника незаметно для себя погрузилась в сон.
Сон ей приснился почти с эротическим уклоном, свойственный ее девятнадцатилетнему возрасту. Многие ее подруги уже успели выскочить замуж, а кое-кто из них уже и развестись. Во сне она гуляла по вечернему, чуть пустынному городу в районе набережной реки. Темнели кроны деревьев близстоящей парковой рощи. Спутником ее на прогулке выступал какой-то симпатичный парень. Парень, которого ей нарисовало воображение, в настоящем которого просто не было, а во сне вот был, и полностью соответствовал ее придуманному идеалу. Вечер стоял теплый, в небе перемигиваясь, мерцали звезды, от реки, словно наяву, тянуло приятной свежестью. Парень галантно обнимал ее за талию и они, ступая в ногу, не торопясь, продвигались вдоль берега, временами, когда никого поблизости не было, останавливались, чтобы поцеловаться. Идиллия, да и только. Ей хотелось, что бы этот сон был подлиннее, и как можно дольше не оканчивался.
Но идиллия эта была неожиданно нарушена. Парочка гуляющих молодых лю-дей, как это бывает только во сне, оказались вдруг в чистом поле. Невдалеке темнел сосновый лес. Под ногами щетинилась стерня, оставшаяся от скошенной пшеницы. Издалека послышался басовитый свистящий гул приближающихся самолетов.