— Спасибо, — Милгрим поблагодарил водителя, который нажал кнопку, открывая замок пассажирской двери. Водитель ничего не ответил. Они стояли за черной тушкой такси, чуть чуть не доехав до входа.
Милгрим открыл дверь, и она быстро и рванулась распахнуться наружу всей своей немалой массой. От обрыва с петель ее удерживала пара мощных нейлоновых строп. Он выбрался из машины, прихватив свою красную тубу и сумку, мельком успев заметить красный резервуар пенного огнетушителя под пассажирским сиденьем. Затем он попытался закрыть дверь, толкнув ее плечом, которое отозвалось неприятными ощущениями — Оуч, — выдохнул он. Затем поставил сумку на тротуар, зажал тубу подмышкой и другой рукой сумел закрыть бронированную дверь.
Рауш наклонился чтобы поднять его сумку.
— У него анализ мочи, — сказал Милгрим, показав на машину.
Рауш выпрямился, и состроил брезгливую гримасу. — Да, он доставит его в лабораторию.
Милгрим кивнул, обвел взглядом толпы пешеходов, которые чрезвычайно привлекали его в Сохо.
— Они ждут, сказал Рауш.
Милгрим последовал за ним в офис Голубого Муравья. Рауш приложил пластииковый бэйдж ключа к металической пластине и дверь, состоящая из единого листа зеленоватого стекла, толщиной в два дюйма, открылась.
Интерьер фойе представлял собой комбинацию чудовищно дорогой частной школы искусств и государственного учреждения безопасности. Именно так в представлении Милгрима они и должны были выглядеть, хотя на самом деле он ни разу в таких заведениях не бывал. Массивная люстра на потолке, в центре, сконструированная из тысяч пар рецептов на очки, элегантно представляла собой часть школы искусств. Часть же Пентагона (или возможно Белого Дома) выпирала сильнее. Полдюжины больших плазменных экранов, постоянно демонстрирующих новейшие товары фирмы. По большей части реклама Европейских и Японских автомобилей. Бюджеты на производство обычного фильма, в сравнении с бюджетами на производство таких рекламных роликов, выглядели карликовыми. Под этими экранами двигались люди, с такими же бэйджами, каким Рауш открыл дверь. Владельцы бэйджей как правило носили их на шее, на тканых лентах разных оттенков. Некоторые бэйджи были окаймлены повторяющимися изображениями логотипов различных торговых марок и проектов. Над всем этим витал аромат исключительно хорошего кофе.
Милгрим послушно смотрел на большой красный плюс на стене, за рамкой безопасности, пока автоматическая камера лениво ползала за маленьким квадратным окном, как в хорошо технически оснащенном вольере для рептилий. Очень скоро ему выдали его большую квадратную фотографию, весьма низкого разрешения, на отвратительном зеленовато-желтом шнуре, без каких-либо значков торговых марок. Он подумал, как всегда, что эта штука при случае может представлять собой хорошо видимую мишень. Надел ее на себя и произнес — Кофе.
— Нет, — ответил Рауш, — они ждут.
Но Милгрим был уже на полпути источнику божественного аромата, машине капучино, установленной в лобби.
— Пикколо пожалуйста, — сказал Милгрим светловолосой бариста, чья прическа была лишь чуть пышнее, чем у Рауша.
— Он ждет, — сказал Рауш, из-за спины Милгрима, сделав особенный упор на слове «ждет».
— Он ждет что я буду в состоянии говорить, — ответил Милгрим, наблюдая за тем, как девушка профессионально сварила кофе. Она взбила молоко и влила его в виде сердечка на день святого Валентина в ожидающую белую чашку кофе. — Спасибо, сказал Милгрим.
В лифте, пока они ехали до четвертого этажа Рауш тихо дымился от злости, в то время как Милгрим был полностью поглощен тем, чтобы удержать в равновесии чашку кофе на блюдце.
Двери разъехались в стороны, явив Памелу Мэйнуоринг. Милгрим подумал что выглядит она как персонаж особо изощренного порно с зрелыми дамами в главных ролях, прическа ее была великолепно взбитой.
— С возвращением, — сказала она, совершенно игнорируя Рауша. — Как там Южная Каролина поживает?
— Отлично, — ответил Милгрим, он держал красную картонную тубу в правой руке, а чашку с кофе в левой. Осторожно приподняв руку с тубой, он сказал — Мы нашли это.
— Замечательно, — сказала она, — Входите.
Милгрим последовал за ней в вытянутую комнату с длинным столом посередине. Бигенд сидел за дальним концом стола, спиной к окну. Вид у него был такой, как будь-то он увидел что-то нежелательное на экране компьютера. Затем Милгрим обратил внимание на костюм Бигенда, который был странного электрически кобальтового голубого оттенка.
— Вы не возражаете? — Памела взяла красную картонную тубу и передала ее девушке, из команды дизайнеров одежды Бигенда. Девушка эта была француженкой и нравилась Милгриму больше всех, во всей команде. Сегодня она была в клетчатой юбке и кашемировом свитере. — А фотографии?
— Фотографии в моей сумке, — сказал Милгрим.
Пока его сумку поднимали на стол и открывали, автоматические шторы бесшумно закрыли окно за спиной Бигенда. Накладные светильники включились и осветили стол, на котором уже были аккуратно развернуты листы миллиметровки с контурами, обведенными Милгримом. Он помнил что камера лежала в сумке поверх одежды, и теперь ее передавали из рук в руки вдоль стола.
— Ваше лекарство, — сказала Памела, передавая ему свежую бумажно-пузырьковую упаковку.
— Не сейчас, — произнес Бигенд, — Садитесь.
Милгрим занял кресло справа от Памелы. Это были исключительно удобные рабочие кресла, Швейцарские или Итальянские, и Милгриму пришлось сдержать себя от того, чтобы не начать из любопытства нажимать ручки и рычажки, торчащие из под спинки.
— Крой такой же как на образцах НАТО для Бундесвера, — сказал кто-то, — Штанины в точности пятьсот первые.
— Только не бокс, — взяла слово девушка в юбке и кашемире. Насколько успел понять Милгрим, бокс на паре джинсов — это все, что выше штанин. — Две мини-складки отсутствуют, подъем ниже.
— Фотографии, — произнес Бигенд из своего кресла. Плазменный экран в верхней части окна, лицом к которому сидел Бигенд сообщил о своем существовании в этой затемненной комнате, в центральном Лондоне, вспыхнув бирюзовым вокруг медно-коричневого оттенка пластика Формика, которым была покрыта стойка в Семейном Ресторане Города на Краю.
— Наколенники, — сказал молодой мужчина, явно американец, — Их нет, и карманов для них нет.
— Мы слышали, у них теперь новая система хранения щитков, — серьезно, как врач-хирург, сказала французская девушка. — Но я не вижу ее здесь.
Какое-то время они молча смотрели на сменяющие друг друга фотографии, сделанные Милгримом.
— Тактически, что это может быть? — спросиб Бигенд, когда на экране вновь появился самый первый снимок. — Мы рассматриваем прототип для поставок по линии Министерства Обороны?
После паузы девушка-француженка сказала, — Это уличный вариант. — Похоже она была увереннее всех остальных. — Если даже это и армейская одежда, то не для Американской армии.
— Он сказал, обязательно нужны клинья, — высказался вдруг Милгрим.
— Что? — тихо спросил Бигэнд.
— Он сказал что штанины в бедре слишком узкие для скалолазанья и спуска по канатам.
— Точно, — сказал Бигенд. — Это хорошо. Это очень хорошо.
Милгрим позволил себе в первый раз осторожно глотнуть кофе из своей чашки.
Электро-волновая пушка на Фрит Стрит
За выпивкой, в закусочной на Фрит Стрит Бигенд рассказывал историю. Холлис казалось что она уже бывала в этом месте. История была о том, как кто-то использовал нечто, что он называл ПМРЧ пушкой. Аббревиатура расшифровывалась как — повышенной мощности радиочастотная. А использовал ее некто в Москве, чтобы удалить некоторые данные с диска, находящегося за противоположной стороной стены в соседнем здании. Самое интересное в рассказе было то, что Бигенд использовал чисто британское выражение «стороной стены», которое Холлис всегда казалось мягко говоря необъяснимо забавным.
ПМРЧ пушка, по объяснениям Бигенда представляла собой электромагнитное радиоизлучающее устройство, размером с рюкзак, способное выстреливать импульс мощностью в шестнадцать мегаватт. Не смотря на спокойные рассуждения собеседников, мальчишки они и есть мальчишки, Холлис вдруг обнаружила что ей страшновато от перспективы прямого удара, вызывающего запекание каких-нибудь внутренних органов.
— Хьюберт, — прервала она рассказ Бигенда, — надеюсь ни одно животное не пострадало при создании этого анекдота?
— Я люблю животных, — подключился Милгрим, американец, которого Бигенд представил в Голубом Муравье. Фраза американца прозвучала так, будь-то бы он внезапно удивился чему-то им содеянному. Имя у него похоже было всего одно.
После того как Клэмми решил вернуться в студию, с пластиковой бутылочкой Колд-Эф-Икс опасно торчащей из заднего кармана его Хаундсов, а его выход из Старбакса на Голден Сквер ознаменовался неожиданным проблеском слабого, но весьма доброжелательного солнечного луча Холлис вышла на улицу. Постояла какое-то время среди луж на Голден Сквер. Затем прогулялась, как она считала бесцельно, обратно от Аппер Джеймс до Бик Стрит. Затем повернула направо, пересекла первый перекресток на своей стороне Бик Стрит и обнаружила офис Голубого Муравья в точности там, где он ей и запомнился, не смотря на теплившуюся в ней надежду что по какой-нибудь причине его там не будет.
Когда она нажала кнопку коммуникатора, квадрат маленьких круглых дырочек поприветствовал ее. — Холлис Генри для Хьюберта. — Ожидала ли она это? — Вовсе нет.
Красивый, бородатый юноша в спортивном вельветовом пальто, которое было значительно старше его, открыл толстую стеклянную дверь почти мгновенно. — Я Якоб, — сказал он. — Мы как раз пытаемся его найти. — он предложил ей руку.
— Холлис, — сказала она.
— Входите пожалуйста. Я большой поклонник Хефью.
— Спасибо.
— Может быть кофе, пока вы ждете? — Он указал ей на в некоторого рода караульное помещение, окрашенное диагональными полосами искусно размытой желтой и черной краски, в котором девушка с очень короткими светлыми волосами полировала машину эспрессо, которая выглядела так, будь-то бы только что выиграла гонку в Ле Мане.
— Они прислали трех человек из Турина чтобы установить эту машину.
— Должна я буду сфотографироваться? — спросила она своего проводника. Инчмэйлу совершенно не понравились новые меры безопасности Голубого Муравья, когда он заходил сюда в последний раз подписывать договоры. Но в этот момент телефон, в правой руке Якоба сыграл вступительные аккорды «Box 1 of 1», одной из немногих, любимых ею песен Хефью. Она сделала вид что не заметила этого. — В лобби, — сказал Якоб в трубку.
— Вы давно работаете в Голубом Муравье? — спросила она.
— Уже два года. До этого занимался продажами. Фирма лопнула, мы разорились. Вы знаете Дэмиена? — Она не знала. — Директор. Абсолютный банкрот.
В этот момент в лобби появился Бигенд в своем чрезвычайно голубом костюме. Плечо объемно задрапировано тенто-палаточными складками наброшенного пальто. Рядом Памела Мейнуоринг и неопределенного вида, небритый мужчина в тонкой спортивной куртке и мятых брюках, с черной нейлоновой сумкой через плечо.