Но не дай загнать себя в ловушку Вечности, оставаясь в тесной связи с миром физическим, — там, где царит окончательность, ты погибнешь, твоя душа измельчает, изотрется и умрет. Ты принесешь горе, и горек будешь сам…»
Эту запись, попавшую в руки Горкалова еще при жизни, накануне вторжения харамминов, он запомнил навсегда.
Она объясняла саму суть, истинное предназначение сверхмашины логриан, о существовании которой сохранились только легенды да разрозненные свидетельства поисковых кораблей, встречавших в Рукаве Пустоты скопления непонятных кристаллов.
Илья Матвеевич все острее ощущал, как чувство тревоги буквально гложет его рассудок. В конечном итоге он нес ответственность за возрождение Логриса. Шейла не зря упомянула о том, что реанимация древней машины стала возможна лишь как продолжение егозамыслов.
Шейла…
Мысли о ней причиняли невыносимую боль.
Она, по мнению Горкалова, относилась к тем людям, которые не терпят предательства и фальши.
Но это утверждение противоречило факту ее появления тут.
«Кто же из нас на поверку окажется предателем?»
Илья спустился по ступенькам террасы и, не оглядываясь, пошел к далекому горизонту.
Он остановился на берегу разноцветной реки, там, где брала начало проложенная Шейлой дорога. Горкалов был сосредоточен и хмур. Говорят, что глаза — это зеркало души человека. В таком случае, логр справедливо назвать объемной проекцией сущности, единения души и разума.
Пространство, где долгие годы существовал рассудок Ильи, не являлось исключением из правила. Пески пустыни олицетворяли моральный барьер, культивированное еще при жизни одиночество, за которым, доступный лишь немногим, внезапным миражом открывался оазис его души.
Воспоминания о древней записи, попавшей в его руки и расшифрованной много лет назад, заставили Илью Матвеевича действовать решительно.
Нет времени на медленные танцы.
Однажды он сказал эту фразу Шейле. Теперь повторял самому себе, чтобы заглушить растущее изнутри чувство обиды, несправедливости происходящего.
Он считал, что древний закон Логриса реанимирован вместе с миллиардами фантомных вселенных, но, как видно, ошибся. Информационный вакуум, в котором пребывало сознание, сыграл с ним злую шутку: обычно уравновешенный, принимающий только здравые, продуманные решения, Илья сейчас действовал спонтанно, полагаясь на интуитивное чувство, которое вполне могло обмануть.
Некоторое время он всматривался в бурные потоки, но не увидел там смутных, похожих на тени, фантомов, которые время от времени появлялись среди сверкающих брызг.
Ты принесешь горе и горек будешь сам…
Возможно, закон Логриса устарел и более не соответствовал данности, по крайней мере в человеческой оценке причин и следствий?
Илья сконцентрировался. Принадлежащая ему реальность покорно поддалась воле хозяина, и пески пустыни вдруг начали отступать, образуя растущий на глазах залив.
Сверкающие потоки внезапно утратили свое стремительное течение, часть из них хлынула в освободившееся пространство, вскипая мгновенными водоворотами на том месте, где секунду назад возвышались отлогие барханы.
Это должно было подействовать.
«В том случае, если я правильно разгадал значение самой реки», — мысленно поправил себя Горкалов.
Он не ошибся.
В субъективном восприятии прошло совсем немного времени, прежде чем над волнующейся поверхностью новоявленного залива внезапно появились три призрачные фигуры.
Они целеустремленно направились к Горкалову, но Илья ждал их появления, мысленно подготовив себя к встрече. Сейчас он был спокоен — полная концентрация воли в минуты опасности являлась одной из отличительных черт характера бывшего полковника ВКС Конфедерации Солнц.
Его мир подтверждал, что Илья не утратил способности к самоконтролю, — небо над пустыней и заливом по-прежнему оставалось ясным, ни одного хмурого облачка не появилось на горизонте, ветер утих, как будто не существовал вообще, и приближение фантомных фигур не встречало никакого сопротивления.
Он смотрел на них, стараясь воспринять целостный образ, не сосредотачиваясь на деталях, понять, насколько верно его разум истолковал сам факт периодического присутствия этих призрачных фигур в бурных, сверкающих потоках.
Молоды. Очень молоды. Лица спокойны, но не равнодушны. Ни в руках, ни в складках ниспадающих одежд Не заметно каких-то технических средств защиты либо нападения.
Кто генерирует их? Живые люди или специализированные кибернетические системы?
Важный вопрос. На поиск ответа отпущены мгновенья, а от верной трактовки их сущности зависит очень многое.
Пусть подойдут. В данной ситуации первое слово за ними.
Три фигуры остановились у кромки песчаного берега, не переступив незримой границы.
— Здравствуйте, Илья Матвеевич. — Мысленный голос, казалось, исходит издалека, преодолевая на своем пути существенные преграды.
Он не ожидал обращения по имени, однако держать информационные удары, особенно такие, похожие на легкие обманные движения клинка в руках опытного фехтовальщика, призванные не пробить защиту, но обозначить ее, он умел.
— Назовите себя.
— Мы Хранители Логриса, — последовал немедленный ответ.
«Хорошо. Я не ошибся. Хотя формулировка звучит, словно выпад».
«А что ты хотел получить, создавая „водохранилище“?» — мысленно усмехнулся Илья.
— Эта река — Интерстар? — задал он встречный вопрос.
— Да, — без колебаний подтвердил один из Хранителей. — Зачем вы нарушили течение информационных потоков?
— Чтобы вызвать вас, — ответил Илья.
— Чего вы добиваетесь?! — В голосе говорящего с ним призрака все же проскользнули эмоциональные нотки.
Люди. Теперь он знал, что за фантомами скрываются личности живых людей.
— Мне необходима связь с внешним миром.
— Это невозможно. Миры Логриса закрыты для любого вида коммуникации.
— Я знаю. Мне знаком древний закон Логриса, сформулированный еще его создателями. Однако он нарушен… Не мной, — после небольшой паузы добавил Горкалов. — Я готов привести доказательства.
— Мы слушаем.
— Нет. — покачал головой Илья. — Данная информация может быть передана только адмиралу Сокуре. Свяжитесь с ним. Думаю, он санкционирует открытие канала связи.
— Вы требуете слишком многого. Более того, создаете нежелательный прецедент.
Илья нахмурился.
— Я не занимаюсь шантажом, молодые люди. Существует ряд обстоятельств, когда нужно принимать самостоятельные решения, а вы, вероятно, к этому не привыкли, — довольно резко ответил он.
— Ваши действия и требования наносят вред.
«Глупое препирательство», — с досадой подумал Илья Матвеевич.
— Я выбираю меньшее из зол. Небольшая задержка в передаче данных по сети Интерстар не причинит непоправимого ущерба. А что касается прецедентов… — он иронично усмехнулся. — Вы называете себя Хранителями Логриса. Значит, закон необратимости нарушался, и причем не раз, верно? Иначе к чему создавать подобную службу?
Его слова, как видно, попали в цель.
— Хорошо, Илья Матвеевич. Мы исполним ваше требование. Не в наших полномочиях открывать каналы связи с руководством Конфедерации, вам придется ограничиться общением с настоятелем Храма Логриса.
«Больше, чем ничего, но меньше, чем я ожидал…»
— Согласен, — кивнул Илья. — С одним условием. — Он твердо посмотрел на троих Хранителей. — Обмен информацией должен происходить вне границ моего мира.
Один из фантомов сделал шаг вперед, пересекая границу между потоками Интерстар и миром Горкалова. Несколько секунд он стоял с отрешенным видом, затем по его чертам проскользнула внезапная тень удивления.
Было очевидно, что он сканировал пространство логра.
— Ваше требование обосновано. — Фантом развернулся, указав на гладь образовавшегося залива. — Следуйте за мной, Илья Матвеевич.
Глава 4
Планета Гефест. Окрестности Храма Логриса
Два человека шли по неширокой извивающейся меж скал дорожке, ведущей от подножия холма к величественным шпилевидным постройкам, расположенным на плоской вершине возвышенности.
Первому из них можно было дать лет шестьдесят — благословенный возраст, когда разум уже мудр, а тело еще не ослабло. Он шел, не торопясь, задавая темп для своего спутника, который выглядел гораздо моложе.
— Кристофер, это правда, что в прошлом вы… существовали в Логрисе?
Раули остановился. Его свободно ниспадающие темные одежды резко контрастировали с цивильным костюмом собеседника.
— Вы хотели спросить: умирал ли я? — уточнил Кристофер, глядя в туманную даль занимающегося утра.
— Если вас не смущает такая формулировка…
— Нет. Не смущает. Я действительно некоторое время являлся одним из миллиардов обитателей виртуальных вселенных. Однако почему вы спрашиваете, галакткапитан? Разве вы, направляясь сюда, не ознакомились с данными моего личного дела?
— А оно существует? — вопросом на вопрос отреагировал офицер, представлявший мнемонический отдел штаба флота военно-космических сил Конфедерации Солнц.
Раули проницательно посмотрел на него.
— Уверен, что существует, — ответил он. — Глупо отрицать: вы прибыли по конкретному делу. Рассуждая логически, оно связано не со мной лично.
— Да. Вопрос моего визита на Гефест связан с вашей дочерью.
— У меня их три.
— Нас интересует Эльза.
Легкая тень пробежала по лицу Кристофера Раули.
— В последнее время мы не поддерживаем связь, — отвернувшись, сообщил он.
Капитан Мулгаев ожидал услышать нечто подобное.
— Но вы можете рассказать мне о ней?
— Что именно? — Кристофер вновь возобновил неторопливый подъем, жестом пригласив спутника следовать за ним.
— Нас интересует, почему Эльза покинула Гефест. Ведь она ваша дочь, а значит — Хранитель Логриса, верно?
— Не совсем, Эльза готовилась стать Хранителем Логриса. Однако она не прошла обряд посвящения.
— Ее не допустили?
— Нет, она отказалась. Сама.
— И вы позволили дочери покинуть Гефест? Зная о потенциальных возможностях ее разума?
— Капитан, вы неверно трактуете ситуацию, — без тени раздражения ответил Кристофер. — Моя дочь прежде всего — человек, свободный гражданин Обитаемой Галактики, со всеми вытекающими отсюда последствиями, а уж потом — генетический мнемоник, как вы называете уроженцев Гефеста. Я не мог отнять у нее права на самоопределение. Все дети, несущие в своих генах изменения, полученные их предками на Зороастре, проходят курс мнемонической подготовки, но далеко не каждый становится Хранителем Логриса…
Раули, говоривший спокойно и обстоятельно, внезапно замолчал. Галакткапитан, мысленно готовивший очередной вопрос, недоуменно посмотрел на него и поразился той внезапной перемене, что произошла в облике его собеседника за доли секунды.
Казалось, вся кровь отлила от лица Кристофера, сделав его серым, неживым, но это длилось всего лишь миг — Раули быстро взял себя в руки.