– Сопротивление бесполезно, выходить по одному с поднятыми руками! Повторяю: сопротивление бесполезно! Выходить…
Капитан прошел по коридору навстречу мегафонному реву. Холл освещали несколько уцелевших люминесцентных ламп, сквозь разбитую витрину били лучи фар подкативших автомобилей, моторы снаружи гудели, машины продолжали прибывать. По стенам бродили синие и красные отсветы мигалок, а в грудах битого стекла на полу при этом вспыхивали разноцветные искорки.
С лестницы окликнул Делягин:
– Капитан, у нас чисто! Сыграли как по нотам!
– У меня порядок, – откликнулся Алехин.
– Что с этими будем делать?
– Сейчас выйду, поговорю с ними. На всякий случай страхуйте, мало ли что… Видишь, прикатили дилетанты. Здесь толпой стоят, а выход со склада не перекрыли. От таких чего угодно можно ожидать.
– Может, пуганем их? Неохота как-то, чтобы вы к ним выходили. Нервишки не выдержат у одного лопуха – и привет. Я серьезно. Ну их к чертям, еще разговаривать. Пара световых гранат, рывок к «Фердинанду» и…
Старлей, конечно, говорил не всерьез. Приятно пошутить, зная, что вполне способен эту шутку разыграть по-настоящему. Делягин был уверен, что троим спецам по силам пройти сквозь оцепление местных сотрудников МВД, или кто там надрывается в мегафон.
– Отставить рывок. Это наша работа, товарищ старший лейтенант. – Капитан снова взглянул на часы – до появления телевизионной бригады оставалось шесть минут. – Операция продолжается. Ваша с прапорщиком задача – страховать меня. Выхожу через минуту.
Делягин кивнул и побежал по лестнице на второй этаж – передать приказ прапорщику. Отсчет времени, распланированный полковником Коростылевым, не прекращался, операция проходила по графику. Минутой позже Алехин дождался паузы в хриплом крике снаружи и проорал:
– Эй, снаружи! Выхожу с поднятыми руками! Будьте готовы!
После этого мегафон заткнулся, да и моторы больше не гудели, наступила напряженная тишина.
Капитан тяжело вздохнул, аккуратно положил АКМС на пол и направился к разбитой витрине, в которой темной тушей торчал «Фердинанд» с распахнутыми дверцами. Дойдя до середины холла, Алехин поднял руки – в левой служебное удостоверение – и дальше шел медленно и плавно, как балерина в «Лебедином озере». Он, можно сказать, шкурой ощущал десяток направленных на него стволов. У какого-нибудь шибко нервного очко сыграет, прижмет он потным пальчиком спусковой крючок – и начнется пальба. Старлей с прапорщиком сейчас замерли в простенках между окнами, стволы задраны, оба бойца готовы открыть огонь, едва лишь что-то пойдет не так…
Алехин, хрустя ботинками по битому стеклу, вышел в пролом, под ногами зашуршала бумажная блондинка с березками. В глаза бил свет фар, капитан зажмурился и несколько секунд не двигался, давая возможность разглядеть поднятые руки и удостоверение. Он направился к замершим позади служебных машин полицейским, на ходу выкрикивая:
– Я – капитан Алехин! Федеральная служба безопасности! Провожу операцию! Вот мое удостоверение!
Алехин отметил, что и в самом деле имеет дело с дилетантами: ему позволили подойди вплотную к машинам, вот и старший эмвэдэшник навстречу поднялся. Будь на месте капитана преступник, сейчас заставил бы их попрыгать…
– Вот мое удостоверение, – повторил Алехин. – Руки-то могу опустить?
Полицейский майор изучил его «корочки», вернул и взял под козырек. В провинции еще сохранилось почтение к федеральной службе, а в Москве боятся только МАС.
– Что здесь произошло, капитан? – спросил полицейский, потом запоздало представился: – Майор Кононенко.
– Пока не могу сказать точно, начали не мы. В здании агентства была перестрелка, полно убитых. Будем разбираться, у нас на эту «Светлану» уже давно материал собран. Товарищ майор, рассчитываю на ваше содействие. Оцепите место преступления, никого не допускать. Я вызову наших специалистов, до тех пор здание закрыто для всех.
Тут подкатил ярко размалеванный микроавтобус, остановился позади полицейских легковушек, из него вывалила толпа с микрофонами, камерами, защелкали фотоаппараты, слепя вспышками. Майор Кононенко кинулся к телевизионщикам, широко раскидывая руки, будто собирался ухватить всех в охапку и сунуть обратно в микроавтобус:
– Стой! Куда?! Запрещаю!
– Отставить, товарищ майор, – устало сказал Алехин. Он поднял ладонь, прикрывая глаза от вспышек, и обернулся к репортерам: – Я провожу эту операцию, готов сделать заявление для прессы…
Глава 4
Ночные улицы
Когда появились телевизионщики, бойцы, стоявшие в оцеплении, бросились к пестрому микроавтобусу, поэтому никто не видел, как обломки кирпича и шифера на руинах соседнего здания зашевелились. Приоткрылась задняя дверца «мерса», водитель выбрался из-под обвала и, держась за окровавленную голову, побрел в темноту. Постепенно головокружение прошло, ноги теперь дрожали меньше, масовец побежал. Он не понимал, что случилось, и хотел одного: добраться к районному штабу МАС на Первомайской, там доложить дежурному, и пусть решают, а его – в санчасть.
Как обычно, с наступлением темноты улицы опустели. Местные заперлись и закрыли ставни. Боялись хамелеонов, а еще больше – ловчих. Не лицензированных, вставших на учет в Ловчем клубе, а шпану, которая охотилась на свой страх и риск, скрываясь от людей МАС. Эти могли не только хамелеона оприходовать. Бывало, на людей нападали. Близость Сектора списывала многие преступления.
Тем удивительнее выглядел одинокий прохожий – среднего роста, в плаще и с пузатым портфелем. Ловчие редко ходили поодиночке и без собак, натасканных на хамелеонов, а ночь была временем ловчих. Еще водителю бросились в глаза лохматые растрепанные волосы незнакомца. Точно такая же прическа была у парня, который вошел в «Светлану» с Захаром Ивановичем вслед за шефом. Захара Ивановича водитель в лицо знал, а этого очкарика сегодня увидел впервые.
Потом случилось еще кое-что странное – на мосту прохожий остановился, содрал с головы лохматый парик и швырнул в Черемушку, туда же отправил очки, затем скинул плащ… Теперь это был спортивного телосложения парень в кожаной курточке и с короткой стрижкой, ничуть не похожий на ботаника, вошедшего в бюро по трудоустройству.
Шофер передумал бежать в штаб и последовал за подозрительным парнем.
* * *
Олег брел по темной улице. В голове было пусто, на душе муторно. Один, он снова остался один…
Он не чувствовал ни усталости, ни волнения после пережитой погони, только пустоту. Захар Иванович был для него вторым отцом, даже больше чем отцом – вытащив Олега из ледяной реки и взяв на себя ответственность за судьбу спасенного, дядя Захар занял то место в его душе, которое прежде принадлежало всей труппе, десяткам людей и дрессированных животных – тем, кого Олег числил «своими», кто служил посредником между ним и внешним, чужим, миром. После катастрофы жизнь Олега всегда шла по плану, придуманному Захаром Ивановичем: интернат, университет, спортивные секции и время от времени рискованные предприятия, которые они непременно совершали вдвоем. Никогда никаких соучастников – ни единого человека, кому Олег доверился бы хоть чуть-чуть.
Только то, что советовал Захар Иванович. Вся жизнь – по его советам. Когда Олег перешел в выпускной класс, опекун сказал: «Налегай на биологию. В наше время все решает биотин. У России монополия, а это продукт больше чем просто стратегического значения. Кто контролирует Сектор, кто сидит на биотиновом трафике, тот держит руку на пульсе человечества. А может руку и на горло сдвинуть. Постарайся держаться поближе к этой теме».
Олег поступил на биологический факультет. Учился старательно. Конечно, лекции пропускал, если случалась операция с наставником, но непременно наверстывал упущенное. И вовсе не потому, что был таким прилежным студентом – ему не хотелось подводить опекуна. Тот велел учиться старательно, Олег так и поступал. Всегда только так: слово Захара Ивановича становилось для него законом. А теперь опекун мертв, застрелен каким-то эфэсбэшником. В спину. Кулаки сжались сами собой.
И тут Олег наконец сумел сформулировать мысль: нужно отомстить. Это поможет хотя бы отчасти заполнить пустоту, в которую превратилась душа. Отомстить – и сразу станет легче.
А ноги тем временем сами несли его к вокзалу. В кармане лежал билет на московский поезд: последняя воля Захара Ивановича. Он ведь так и сказал: «Что бы ни случилось, ты должен уехать».
Перед мостом Олег остановился, подобрал два увесистых камня и сунул в карманы. Поднявшись на мост, он начал избавляться от улик. Весной Черемушка сделалась полноводной, течение стало достаточно сильным – оно унесет и похоронит навеки все лишнее. Парик и очки полетели в воду, за ними – плащ, тут-то и пригодились камни в карманах, утянули на дно. Олег полез в портфель и вытащил барсетку Дроздевича. Взял деньги и быстро перебрал оставшееся – визитки, два вырванных из блокнота листка с неразборчивыми каракулями… это не пригодится. Бумаги он, чиркнув зажигалкой, тут же сжег. Когда ветерок унес быстро умирающие искорки, Олег достал связку ключей Гочи, протер их гигиенической салфеткой, сунул в барсетку и зашвырнул подальше. С гулким бульканьем барсетка утонула. Оставалось последнее: «глок» Дроздевича. Это опасная улика, но другого оружия у Олега не имелось, и от пистолета он решил избавиться позже.
Он еще постоял с минуту, глядя на блики, пробегающие по волнам. Где-то позади едва слышно завывали сирены: полиция, «Скорая», возможно, еще какие-то службы…
Олег пошел к вокзалу. Времени до прибытия поезда было достаточно, он не спешил. В тени у забора негромко тявкнула собака, Олег замедлил шаг. Из темноты навстречу ему выступил человек. Олег узнал давешнего белобрысого парня из поезда.
– А, вот и встретились, – осклабился тот. – Ну что, потолкуем?
Сейчас белобрысый изображал ловчего. Куртка на нем была перетянута ремнями, на поясе болтался здоровенный широкий нож в новеньких ножнах, парень поигрывал шокером. В другой руке был поводок, перед ним трусило нечто лохматое и кривоногое – должно быть, этому чуду предназначалось исполнять роль охотничьего пса, натасканного на хамелеонов. Впрочем, зубы у псины были здоровенные, а челюсти мощные, это Олег отметил, когда дворняга оскалилась и издала утробное ворчание. «Их должно быть трое. Где остальные?» И тут же он почувствовал, что чужая рука взялась за ручку его портфеля. Над ухом прозвучал сиплый голос:
– Дай-ка дяде чемодан, он поможет.
Надо признать, парни двигались совершенно бесшумно – если бы не захотели сперва попугать противника, все могло бы закончиться куда хуже. Но Олег отлично изучил манеру этого хулиганья: будут долго грозить, показывать, какие они крутые. Жертве по их сценарию полагалось бы сейчас вцепиться в портфель, дергать его к себе, упрашивать, озираться в поисках подмоги… Разумеется, Олег этого делать не стал. Оставив ношу в руке самозваного ловчего, он шагнул вперед и врезал правым кулаком в лицо белобрысому – тот отшатнулся. Олег сделал еще шаг и добавил левым. Белобрысый опустился на колени, сжимая разбитое лицо, между пальцами просочилась струйка крови. Вот такого гопник никак не ожидал.