— Я никуда не уйду, — бросила Екатерина, выходя из кабинета главного. — Вы не имеете право меня уволить.
В этот момент как нельзя не вовремя у Екатерины зазвонил мобильный телефон. Звонила няня, чтобы узнать о том, чем кормить Надю на обед. Когда Екатерина ответила ей и выключила трубку, начальница поинтересовалась.
— Вы по какому телефону сейчас общались: по собственному или по рабочему?
— По рабочему, — ответила, поморщившись, Екатерина, понимая, куда клонит ее собеседница.
— И это в рабочее время, по рабочему телефону? Ну, ну! Не думаю, что это делает вам чести.
Начальница царственной рукой с тонкими наманикюренными пальцами достала из позолоченной подставки авторучку и демонстративно сделала запись в своей настольной записной книге.
— Будьте любезны, Екатерина Викторовна, подготовьте мне сегодня к вечеру презентацию всей вашей деятельности на посту ведущего специалиста отдела и планы на будущий год.
— К вечеру? Но? А… — Екатерина открыла, было, рот, чтобы сказать, что это невозможно, но тут же поняла, что таким образом она подписывает собственной рукой себе приговор в некомпетентности. Кто будет разбираться в том, что нормальную презентацию ее деятельности можно было подготовить, ну минимум недели за две. И то это будет не полностью.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
— Нет, этого достаточно.
Екатерина опустила глаза и молча вышла. Не заходя в отдел, она прямиком направилась в поликлинику. Знакомый врач померил давление и поцокал языком.
— Екатерина Викторовна, что же вы так нервничаете? Не стоит работа такого волнения. У вас кто? Сын? Дочка?
— Дочка.
— Вот думайте о ней. Вам нужны только положительные эмоции.
Она получила больничный лист и вернулась домой.
К концу третьей недели няня попросила расплатиться с ней за работу. Вообще-то была договоренность, что оплата будет понедельная. Просто няня, понимая ситуацию, не торопила, но и ей надо было кормить семью. Скрипя сердцем, Екатерина сняла с карточки последние деньги. Еще через месяц Екатерине ничего не оставалось делать, как обратится за помощью к Руденко.
— О чем разговор, девочка, — сказал ей Анатолий Евгеньевич, — надо было давно обратиться ко мне. Завтра я дам все необходимые распоряжения, и тебя примут на работу к нам в корпорацию.
Екатерина вздохнула спокойно, но спокойствие это продлилось лишь до тех пор, пока она не пересекла порог кабинета начальника департамента по трудовым взаимоотношениям. Это был старый седой подполковник МВД, который долго и неприятно рассматривал ее через окуляры очков, а потом предложил на выбор несколько вакансий продавщиц, технического персонала и менеджеров среднего звена.
— А что ты хотела, деточка? — рассматривая ее исподлобья, сказал кадровик, — личное распоряжение Анатолия Евгеньевича для меня, конечно, закон, но все директорские должности уже заняты. Поработаешь пока так, а потом подберем что-нибудь со временем. Сама понимаешь!
— Да, понимаю, — у Екатерины навернулись на глаза слезы. Она могла тут же позвонить по телефону Руденко, накричать, настоять, но …
Вот всегда в ее жизни вставало это «но», которое еще именовалось словом «гордость». Она сжала губы и еще раз внимательно перечитала все предложенные ей вакансии. Нужно было на что-то решиться.
— Мне кажется, что с моим образованием я могла бы быть полезной корпорации где-то еще?
— Да, послужной список у вас отменный, — ответил отставной полковник, — но мне кажется, что сейчас в вашем положении вы не сможете полностью отдаваться работе. Ведь вам надо будет уходить домой по часам. А если малыш заболеет? И что? Участок работы останется неприкрытым. А мы не можем себе такого позволить.
— Я уверена, что ребенок не будет помехой моей работе.
Кадровик еще раз внимательно посмотрел на Екатерину и полез в сейф.
— Ну, хорошо. Есть тут у меня одно место. По названию «руководитель продовольственного отдела», а по сути — директор продовольственного магазина в поселке Динамо. Не обольщайся. За прилавком тебе придется стоять чаще, чем сидеть в кресле. Место не сахар, сразу предупреждаю. Контингент там соответствующий, но при желании там можно развернуться. Условия — оклад + проценты. Фактически сама себе хозяйка. Ну как, берешь?
Екатерина с опаской взяла в руки папку. Предложенный оклад еле-еле перекрывал ее расходы на няню. Она ничего не смыслила в магазинах и торговле, но другого выхода не оставалось, и она согласилась.
Первые месяцы работы на новом месте были похожи на сплошной кошмар. Как оказалось, несмотря на то, что магазин находился буквально под носом у начальства, производственный процесс в нем был поставлен из рук вон плохо. Если не сказать — еще хуже. Его вообще не было. Пользуясь тем, что изначально магазин должен был служить буферной зоной между новыми владельцами фабрики и жителями поселка, цены на товар в магазине были снижены на десять, а кое-где и на двадцать процентов от себестоимости. Естественно ни о каких процентах с выручки говорить в таких условиях не приходилось. Магазин был полностью, как раньше любили говорить, дотационным. Мало того, прежний директор умудрился заключить договоры практически по всем позициям по таким завышенным ценам, что на тот момент, как в фирме спохватились и его уволили, за магазином числился приличный долг.
Вот с этим всем Екатерине пришлось разбираться. Она до сих пор с содроганием вспоминает первые дни среди картонных коробок и вечно пьяных грузчиков. На очередных поминках отца, которую ее многочисленные родственники по отцовской линии решили отмечать на квартире матери в новом микрорайоне Петлякова, Руденко подошел к ней.
Ну, как ты себя чувствуешь, Катя? — спросил он ее. — С работой все нормально?
И в этот раз она могла бы разрыдаться, упасть на плечо к дяде Толе, и все бы изменилось, изменилось как по мановению волшебной палочки, но снова на первое место вылезла эта проклятая гордость, а потом… потом заплакала Наденька. И, смахнув пот со лба, Екатерина улыбнулась и ответила:
Да, спасибо, дядя Толя. Все замечательно.
Она поставила в шкафчик только что вымытую тарелку. На кухню зашла ее подруга Маша, дочка Руденко, тряся на руках девочку. «Ути-ути, моя маленькая. А где тут у нас мама? И что это у нас мама делает? Ой, какая у нас мама молодец и все это она может, и все это она умеет».
Внимание троих взрослых было полностью переключено на розовощекого ребенка, и вернуться к теме работы не было уже ни времени, ни возможности.
Впрочем, Екатерина к тому моменту действительно уже почти ни о чем не жалела. Непонятно как, но очень скоро она стала разбираться и в товарах, и в торговле. Она закрыла все долги предприятия, научилась ругаться с грузчиками, сменила практически всех поставщиков, навела порядок на прилавках и смогла выбить из руководства фабрики средства на ремонт парадной лестницы. Конечно, это был не размах международного концерна, но как оказалось, и в магазине можно было работать. Рабочие, покупающие у нее продукты, начали уважительно называть ее Екатериной Викторовной, а те, кто помоложе, стали приглашать на свидание.
Когда это случилось в первый раз, Екатерина только смущенно улыбнулась, но отказала ухажеру довольно резко. Она привыкла и к тому, что всегда одна, и к тому, что каждый вечер возвращается к себе домой, где ее ждала дочка. Во второй раз она уже была менее категорична, и чуть было не согласилась. Очень хотелось прижаться к сильному мужскому плечу, почувствовать чужой сильный запах, но снова непонятная гордость заставила ее отказаться. Она знала, что третьего раза, скорее всего, не будет. Динамо — поселок маленький, и после второго раза за ней прочно закрепится звание недотроги.
Поэтому, когда на пороге ее магазина появился Ринат, она очень сильно ему обрадовалась. Вообще-то она в последнее время редко уже выходила в торговый зал, хватало работы в подсобных помещениях и в крохотной конторке в задней части магазина. А тут неожиданно привезли партию помадок, и ей пришлось выйти в зал, чтобы посмотреть, как их разместят на витрине. Увидев Рината, она незаметно услала кассира на склад и заняла ее место. Когда же ей стало понятно, что Ринат ее не узнал или сделал вид, что не узнал, то просто расстроилась. Неужели она так сильно изменилась?
Она даже проплакала весь вечер дома в подушку, после того как уснула Наденька, а потом позвонила Машке. После рождения Надежды теперь их общение чаще всего проходило по телефону. И все из-за того, что каждый раз, когда Маша приезжала к ней в гости, маленькая Надежда каким-то внутренним чутьем чувствовала ее и просыпалась, если спала, и не могла уснуть, если ей надо было спать. Она тянула ручки к Маше и плакала, если та не брала ее на руки. И всегда устраивала истерики, когда Маша уходила. Сначала их это забавляло, а потом они решили, что девочке все же лучше поменьше видеться с тетей Машей для ее же, Надеждиного блага. Причины такого поведения девочки были непонятны, хотя обе подруги понимали, что это как-то связано с необычными способностями Маши. Поэтому они и приняли решение общаться друг с другом по телефону.
— Потерпи, подруга, скоро обязательно все изменится, — сказала ей тогда Маша в трубку телефона. — Вот увидишь!
Маша услышала на другом конце всхлипывающий голос подруги.
— Да, тебе легко говорить! С твоим ребенком есть, кому сидеть, у тебя бабушка и дедушка есть и от своих обязанностей не отказываются. А тут в коем-то веке в магазин зашел нормальный мужик и не обратил на меня никакого внимания.
— Ой, да ладно тебе, Катя. У всех свои тараканы в голове. У тебя, по крайней мере, ребенок полностью под твоим присмотром. А моего бабушки и дедушки совершенно разбаловали. Что же касается Регулаева, то поверь мне, я его хорошо знаю. Он женщин воспринимает, как бы так сказать, своеобразно. Ты же не сказала ему: «Здравствуй, Ринат».
— Нет.
— Вот. А в наше время женщина должна проявлять гораздо больше активности, если у нее есть желание обратить на себя внимание мужчины. Демографический спад, как никак.
— Ой, ой, ой, — после общения с подругой Катерина успокоилась, — что же я такого должна была предпринять? Прыгнуть к нему на шею через прилавок? И потом, у меня же нет таких возможностей, как у тебя.
— Что ты имеешь в виду? Мои платиновые браслеты?
— Нет, я имею в виду твои выкрутасы в небе. Кстати, ты знаешь, что твой облик теперь будет ассоциироваться у некоторых наших сограждан с ликом Богородицы?
— Что? Откуда ты знаешь? — даже через телефонную трубку Катерина услышала изменившийся голос своей подруги.
Она вкратце пересказала ей все, что днем рассказала Регулаеву.
— Да, — услышав рассказ, воскликнула Маша, — теперь отец меня либо убьет, либо отстранит от полетов. Эх, Катя, ты не представляешь, что это за птица. Фантастика.
— Стоп! — Катя резко оборвала речь своей подруги, она знала, что если та сядет на своего любимого конька, то ей будет ее не остановить. — Давай вернемся к теме нашего разговора.
— А какой у нас был разговор?
— Мужчины, Машенька. Как нам жить без них.
Маша на том конце провода шумно задышала. Катя правильно поняла этот звук.
— Маша, ты что? У тебя опять кто-то новый? Кто на этот раз?