Мощным рывком меня втащили наверх. Оседлав конский круп, и судорожно вцепившись в заднюю часть седла, я обречённо вздохнул, когда бодрой рысью мы тронулись по дороге через лес. Вскоре, наш небольшой отряд свернул на едва заметную тропку, уходящую по ущелью вглубь невысоких гор.
Тело так и норовило завалиться вбок, и мне приходилось прикладывать определённые усилия, чтобы не свалиться. Наконец, тропа пошла вверх, и, взобравшись на холм, мы остановились.
Внизу расстилалась небольшая равнина – в густых кустах и в тени раскидистых деревьев, узкой лентой блестела на солнце маленькая речка, среди зелёной листвы проглядывали чёрные срубы бань, покосившиеся плетни огородов, сложенные из брёвен стены домов.
– Михеев! Отвезёшь поручика в лазарет.
Спустившись по дороге, мы направились к большой избе в зарослях боярышника. Я осторожно слез с лошади, едва не упав с непривычки.
Навстречу шёл человек в полосатой рубашке и широких брюках, заправленных в сапоги. На солнце блеснули круглые стёкла очков.
– Что с вами приключилось, батенька? Как вас, простите, величать по имени-отчеству?
– Андрей Георгиевич Рвинский.
– Так что, Андрей Георгиевич, вас беспокоит, на что жалуетесь?
– Э-э, да как вам сказать, доктор. Себя не помню, – объяснил я, озираясь по сторонам.
– Совсем не помните?
– Совсем, доктор.
– А у вас контузии раньше не было, Андрей Георгиевич? – подозрительно взглянул он.
– Не помню.
– Да, интересный случай. Это, иногда, бывает. Так что не расстраивайтесь, дорогой, всё вспомните.
– Надеюсь, доктор.
– Да что вы заладили доктор, доктор. Просто, Алексей Гирович, – махнул он рукой.
– Хорошо, Алексей Гирович.
– Ладно, проходите в дом. Чаю сейчас выпьем, посидим.
Внутри оказалось на удивление тихо. Я рассеянно смотрел перед собой, пытаясь сосредоточиться в хаосе мыслей, мелькающих в голове. Подошедший доктор тронул меня за плечо.
– Андрей Георгиевич, да не напрягайтесь понапрасну, потом потихоньку вспомните, амнезия, она штука коварная и толком не изученная, – он зевнул, деликатно прикрыв рот рукой. – Вы бы присели. Что уж вы так переживаете? Давайте чай пить, – Алексей Гирович налил кипятка из самовара.
Громкий стук в дверь заставил меня обернуться. На пороге стоял офицер в чине капитана.
– Михаил Вольтович! Редкий вы гость у нас.
– Не беспокойтесь, Алексей Гирович. Что с вами случилось, поручик?
Я удивлённо смотрел на вошедшего офицера, который, как две капли воды, был похож на моего ночного гостя на поляне. Сквозь серьёзность на лице проступала ироническая улыбка, и небрежно опираясь на край стула, он с любопытством взглянул на меня.
– Михаил Вольтович, у господина поручика амнезия. Видимо, вследствие перенесённой контузии, он всё забыл, – сказал доктор.
– Поручик, вы меня помните?
– Да, то есть, нет, – в замешательстве я не знал, что сказать.
– Ладно, пойдёмте, поручик, здесь вам делать нечего. До свидания, Алексей Гирович.
Мы вышли на улицу, где в это время проезжали два всадника, как, вдруг, лошадиная морда потянулась ко мне. Испуганно я отскочил в сторону, столкнувшись с капитаном.
– Спокойно, Андрей Георгиевич.
Всадники обменялись короткими репликами и сдержанно засмеялись.
Квартировал капитан недалеко от лазарета, в просторном доме с большой русской печью. Круглый стол с двумя стульями занимал место у небольшого окна, выходящего во двор, а в углу стоял древний буфет, пустые полки, которого были покрыты толстым слоем пыли.
Старые доски заскрипели, стоило мне шагнуть в комнату, и, вздрогнув от неожиданности, я услышал резкие звуки, напоминающие карканье ворона – это появилась кукушка из старинных часов с маятником.
– Ну, поручик, рассказывайте, – капитан опустился на слегка покачнувшийся стул, жестом приглашая занять свободное место.
– Да что говорить, – пожал я плечами. – Не помню ничего.
Капитан задумчиво постукивал пальцами по шершавой поверхности стола.
– А себя помните?
– Да, – кивнул я после небольшой паузы, немного сбитый с толку подобным вопросом.
– Вы уверены?
– Нет, – смущённо отвёл я взгляд в сторону.
– Ну, подвергать сомнению собственное существование, наверное, было бы глупо. Вы же не можете сказать, что вас нет?
– Не могу, – согласно кивнул я.
– Но, если вы ничего не помните, то, возможно, ничего и не было.
– Может быть, – охотно согласился я.
– Однако я вас помню, – весело сообщил капитан. – И служили вы неплохо.
Я развёл руками, давая понять, что ничем не могу помочь.
– Интересно, – барабанная дробь по столу стала более интенсивной, напоминая бодрый марш. – Возникает вопрос, вы это или не вы?
Я с сомнением оглядел непривычную для себя военную форму и узкие сапоги с низким каблуком.
– Да вроде я.
– Вы уверенны? – прищурившись, снова спросил капитан.
– А кто же ещё?
Капитан дружелюбно рассмеялся, прекратив барабанить.
– Так может, просто, то самое я за пределами форм, – загадочно ухмыляясь, сказал он.
Нахмурившись, я смотрел на капитана, пытаясь постичь смысл его слов, но, несмотря на все мои усилия, в голове было оглушительно пусто.
Внезапно, раздались громкие выстрелы. Я невольно стал прислушиваться, когда в дверях показался худощавый офицер с напряжённым выражением лица.
– Господин, капитан! Бандиты!
Стрельба усиливалась, и слышно было, как среди одиночных хлопков вплетается дробный перестук пулемётных очередей, несколько раз ухнули взрывы гранат.
– Паршин, выводи тачанку. Поручик, похоже, придётся прорываться с боем, давайте через окно во двор.
Я широко распахнул створки и, пригнувшись, неуклюже спрыгнул на землю.
Тачанка, запряжённая парой гнедых лошадей, уже стояла у калитки, а на козлах сидел офицер. В задней части возвышался легендарный «Максим».
– Поручик, чего вы медлите, давайте за пулемёт.
Я крепко сжал обеими руками круглые рукоятки и попробовал повернуть внушительный ствол – только в кино, да ещё в краеведческом музее, доводилось мне видеть это грозное в своё время оружие.
– Паршин, какие есть соображения?
– Уходить надо, господин капитан, пока не окружили. Отряд будет, только завтра, а здесь, почти никого не осталось, нас просто перебьют. На юге выстрелов не слышно, по старому тракту пойдём.
Тачанка стала медленно набирать ход, когда в конце улицы показались конные с винтовками в руках.
– Поручик, стреляйте! – крикнул капитан.
Я поймал на мушку переднего всадника через отверстие в щитке и нажал на спуск. Раздался сильный грохот, и пулемёт ощутимо завибрировал, из ствола появился пульсирующий язык пламени.
Двое конных полетели вместе с лошадьми на землю, кувыркаясь, как манекены в клубах песка и пыли, а остальные предпочли укрыться за домами. Ржание лошадей, стоны раненых, свист и крики матом, треск выстрелов. Мне казалось, что я смотрю кинофильм.
Набрав скорость, мы проскочили деревню и вырвались на оперативный простор. Сквозь поднятые колёсами клубы пыли видно было зарево позади – это горели подожжённые дома, около которых метались фигурки людей.
Из-за крайних домов вырвалась группа всадников и, разделившись на две части, стала стремительно настигать нас, пытаясь обойти с двух сторон.
– Поручик, стреляйте, а я пока ленту с патронами заправлю, – капитан достал снизу большой зелёный ящик.
Над головой противно засвистели пули. Укрывшись за щитком, я дал длинную очередь. На этот раз, расстояние было значительно больше, и в цель я не попал, однако всадники пришпорили лошадей, издали выкрикивая угрозы, и, вскоре, исчезли из виду.
– Ну, кажется, оторвались, – облегчённо вздохнул капитан.
Я с трудом разжал онемевшие пальцы. События развивались столь стремительно, что не было времени на оценку и анализ ситуации, словно некий поток подхватил меня и понёс в своих объятиях. Думать было некогда, я просто жил.
– А вы молодец, поручик. Не забыли, как стрелять.
Я и сам не понимал, что произошло, действовал, как во сне, а руки жили своей, независимой от ума жизнью.
– Паршин! – обернулся капитан к лихому кучеру. – Лошадей особо не гони, до ночи будем двигаться, а там найдём место, заночуем.
Я внимательно следил за окружающей местностью, но пока ничего подозрительного не было. Часа через два начало темнеть, когда за очередным поворотом, в глубине леса мелькнул огонёк.
– Похоже, костёр! Что будем делать, Михаил Вольтович? Может, посмотрим что там? – сказал я.
– Хорошо, только осторожно. Неплохо бы выяснить, кто же здесь бродит.
Проехав вперёд, мы свернули между двух больших деревьев и встали за кустами, чтобы с дороги нас не было видно.
– Паршин, остаёшься здесь, а мы с поручиком пойдём. Если всё нормально, свистну два раза. Пошли, Андрей Георгиевич. Оружие с вами?
– Да.
Я нашёл рукой кобуру на правом бедре. Своей тяжестью пистолет создавал некое иллюзорное чувство безопасности.
– Поручик, вы обходите справа, а я слева зайду. Подстрахуете меня.
Капитан исчез в сгущающемся сумраке, и я стал медленно продвигаться вперёд, делая короткие перебежки от дерева к дереву. Огонёк стал увеличиваться в размерах, и видно было, что рядом сидит человек, как, вдруг, у костра появился капитан. Коротко переговорив с незнакомцем, он махнул рукой и протяжно свистнул два раза.
– Андрей Георгиевич, выходи. Всё в порядке.
Сзади послышался шум и треск веток, пробирающегося среди кустов экипажа.
Я вышел на небольшую поляну, посреди, которой у горящего костра сидел мужчина лет сорока. Одетый в сапоги, стёганую фуфайку и картуз с лакированным козырьком, он держал в руках большую оловянную кружку с дымящимся чаем.
– Знакомьтесь, господа! Игнатий Клинович Муромцев, – капитан взглянул в сторону мужчины, невозмутимо продолжающего пить мелкими глотками. – Поручик, Андрей Георгиевич Рвинский.
– Да вы присаживайтесь, господа! – голос мужчины оказался неожиданно басовит. – К чему эти церемонии, вы не на приёме у губернатора.
В это время подъехал наш экипаж, с хрустом подминая под себя молодые деревца.
– Господин, капитан! Я, пожалуй, спать лягу, если не возражаете, утомился дюже, – спрыгнул на землю наш возница.
– Давай, Паршин, отдыхай.
Игнатий Клинович продолжал спокойно пить чай, словно происходящее его совершенно не касалось.
– Поручик, несите наши припасы.
Я достал из ящика, стоящего внутри экипажа, увесистый мешок. Пришлось повозиться, чтобы развязать его. Внутри были банки ветчины, чай в картонных упаковках, отдельный мешок картошки, тушёнка, сахар кусковой, хлеб и набор посуды на три персоны.
– Игнатий Клинович, вы шли со стороны Танголии? – капитан с аппетитом ел ветчину, нарезая её ножом прямо из банки и укладывая большими кусками на заранее приготовленные ломти хлеба. – Как там обстановка?
– В Танголии я был проездом несколько дней, пока добирался сюда.
– Где же вы были раньше?
– Путешествовал по свету
– Обширная география, – улыбнулся капитан. – И каковы причины?