Он вытащил стул на улицу, в тень, достал ноутбук и включил его, не понимая, зачем: игры надоели до смерти. Глянул на книгу, лежащую в сумке — нет, читать тоже не хотелось. Как-то все у него в жизни не складывалось, Эли издавна преследовало ощущение, что все вокруг — просто пыльная серая пустошь. Не имеющая конца пустошь.
Вспомнилась Украина, где его предали все, кого он считал друзьями. Как сказал кто-то из древних: «Зачем тебе враги? Ведь у тебя есть друзья!»
Думать о прошлом не хотелось, но оно само, не спрашивая, всплывало в памяти. Как бежал через всю Россию без денег, синим от побоев, в куцем драном пальтишке, добежал до Урала. Потом узнал, что его долго искали — еще бы, он ведь оказался одним из немногих, чудом вырвавшихся живыми из рук подонков, да еще и заявившим на них, из-за чего двух тварей все же посадили. Слава Господу, никто не знал, что у него под Магнитогорском живет дядя. Там Эли, тогда еще Илья, и осел. И ничего, абсолютно ничего там не было, кроме беспросветного одиночества и тоски. Только общение с дядей и двоюродной сестрой как-то спасало, но они жили своей жизнью и им часто бывало не до него.
Так Эли и существовал, пока однажды дядя не сказал ему: «…А что молодой еще еврей делает в этой стране? Тебе здесь ничего не светит. Езжай-ка ты, парень, в Израиль!» И он поехал. А что еще оставалось делать, в России ему и в самом деле ничего не светило. Ни друзей, ни работы, ни квартиры. Даже женщины его избегали, а почему так сложилось, он не знал. Вот и поехал…
Сперва радовался и удивлялся всему вокруг, как ребенок. А потом… Потом приехала мама и жить стало очень трудно, а он, неплохой программист, никак не мог найти работу. По очень простой причине. Сабры[] не слишком любили «русских», чувствовали, что у них лучше образование, больше предприимчивости, и потому боялись. Боялись, что их вытеснят. Вот и давили, не брали на работу, а если и брали, то платили втрое меньше, чем «своим».
Для Эли не нашлось иной работы, кроме как охранником. И все же это было лучше, чем работать на фабрике — деньги те же, а вкалывать, как папа Карло, не надо. Тошно только от ощущения собственной бесполезности. Фантастика и ноутбук немного спасали от скуки, но ненадолго. Он бросил взгляд на компьютер и вспомнил, как полгода копил на него, отказывая себе в самом необходимом. Очень хотелось делать что-то нужное, а не бесцельно сидеть в будке, читая книги. Да и зарплату нормальную получать, а не те жалкие крохи, что сейчас. Две с половиной тысячи шекелей — это что, деньги? Пока была жива мать, они хотя бы могли позволить себе снимать отдельную квартиру, его зарплаты и ее пенсии на это хватало. И дома его кто-то ждал. А теперь… Теперь Эли никак не мог позволить себе отдавать две трети зарплаты за квартиру, ведь еще нужно на что-то жить. Вот и пришлось снимать напополам с соседом. Хорошо хоть, парень нормальный попался. Но все равно — чужой человек в доме.
А друзья? Да полноте, какие там друзья? После случившегося на Украине Эли не доверял никому и никого близко к себе не подпускал. Так что друзей нет. Так, приятели, не больше. Личной жизни тоже никакой — кому из нынешних практичных женщин нужен нищий охранник? Нет таких, каждой подавай, как минимум, миллионера. Вот и сидел один, как сыч, давно уже не пытаясь с кем-нибудь познакомиться — все равно смысла нет. Компьютер и фэнтези помогали расслабиться, но от тоски не спасали. Терять ему было абсолютно нечего. Неплохой итог для 34 лет жизни, ничего не скажешь…
Эли с неприязнью покосился на собственный живот. Картина оставляла желать лучшего: тоненькие ручки, животик, лысинка. А ведь когда-то хотел сдавать на черный пояс, был неплохим бойцом — и во что превратился от сидячей жизни? Смотреть противно. Даже когда уже здесь, в Израиле, его взяли в армию на полгода, пятнадцатикилометровые пробежки под «чутким» руководством сержанта не помогли справиться с животом — солдат кормили, как на убой.
Он сидел, курил и смотрел в пустоту. Мысли текли прихотливо, перескакивая с одного на другое, но ни на чем не останавливались надолго. Вспомнилось вдруг трехлетней давности происшествие во время поездки в Ущелье Ветров под Эйлатом. Тогда было показалось, что он столкнулся с чудом.
Три года назад в Иерусалиме было очень тяжело с работой, и Эли согласился сопровождать экскурсию для религиозных детей в Эйлат. Сперва все шло без особых происшествий, экскурсия как экскурсия, дети как дети. Шум, гам и беготня. Эйлат, конечно, город очень красивый, Красное море просто великолепно, да разве с детьми на что-нибудь посмотришь?.. За ними бы уследить, чтобы не залезли куда-нибудь не туда. Особенно на полуальпинистских маршрутах. Уставали охранники после беготни по горам, как собаки. А на третий день они, перед отъездом домой, завезли детишек в Ущелье Ветров.
Пустыня. Пустыня и ветер. Каких только чудес вы не совершаете вместе. Издалека не было ничего видно, только холмы, бесконечные холмы, прибитые красной пылью, холмы до горизонта, где вздымались древние горы. Марсианский пейзаж… А чуть ближе виднелся провал в полкилометра глубиной, где пересекались десятки ущелий, все, правда, увитые стальными тросами туристических маршрутов. На закате ущелья были невероятно красивы, красные блики создавали радужные отсветы на стенах.
Группа тихо шла от ущелья к ущелью. Детишки даже примолкли, пораженные неземной красотой. Однако вскоре Эли почувствовал себя странно. Хотя он уже лет десять, как не занимался ни кунг-фу, ни эзотерикой, экстрасенсорная чувствительность не угасла. В голове забил молот, возникло ощущение, что впереди находится нечто невероятной, потрясающей силы. Сам ли шел, или тянуло что-то вперед… Он не видел ничего вокруг, пока не оказался у арки или чего-то, напоминающего арку в стене ущелья. В этот момент Эли вдруг понял, что это вход. Вход куда?!.
Такой невероятной энергии он не ощущал еще никогда в жизни, она билась в каждой жилке тела, вымывала усталость, наполняла свежестью. Неожиданно какая-то сила развернула его в обратную сторону, и на противоположной стороне ущелья в нескольких метрах над землей Эли увидел карту. Да-да, именно карту! Она была выбита в скале. В голове лихорадочно заметалась мысль: «Ну как же это… Здесь же прошли десятки тысяч людей. И археологи тоже… И что, никто не заметил? Это же невозможно! Ведь… ведь явно вход и карта. Или их может заметить только сенс?..»
А потом у него в голове ни с того ни с сего зазвучала никогда прежде не слышанная песня неизвестной рок-группы. Какой-то тревожный, будоражащий душу рок-н-ролл. Казалось, кто-то специально соединил его собственные мысли и чувства и положил их на музыку.
Налево — конфетная фабрика,
Направо — жиркомбинат.
Заборы бетонные серые,
Соответствующий аромат.
Наши девочки как конфеточки,
Запах жира, серый наряд.
Мы все поголовно пьяные,
А они у стенок стоят.
И каждая девочка ждет, ждет, ждет,
Что кто-то из нас вот-вот, вот-вот
Своим серым мечом взмахнет, взмахнет.
И от лезвия солнце брызнет.
А потом этот кто-то ее возьмет
И на сером драконе ее увезет
От фабричных кварталов, комбинатских ворот
И от серых пустошей жизни.
Наливай, танцуй и иди ко мне,
Чтоб растаяли серые слизни.
Чтоб скорей промелькнули в нашем окне
Эти серые пустоши жизни.[]
Эли простоял у арки сколько смог. Его почему-то тянуло влезть на уступ метрах в пяти выше, хоть там и была отвесная скала. Но подошел руководитель экскурсии и утащил его с собой, выговаривая за то, что оставил без присмотра детей, ушедших далеко вперед. Эли уныло плелся за ним, понимая, что так хорошо еще никогда в жизни себя не чувствовал — тело будто вымыли изнутри чистой родниковой водой. Все время после этого, все три года, хотелось съездить туда. Да все никак не получалось. То не было денег, то работа, потом болезнь и смерть матери…
«Надо ехать! — вдруг понял он. — Надо ехать! Времени больше нет. Вдруг это чудо? Вдруг оно поможет мне измениться и изменить свою жизнь? Ведь я же не боюсь отказаться от всего ради чего-то необычного. Не боюсь! Да и терять мне особо нечего…»
— Эли!!! Лама ата льо шомеа оти?! (Ты почему меня не слушаешь?! — ивр.).
Охранник вздрогнул и выплыл из воспоминаний. Рядом высилась красномордая туша — его начальник.
— Сколько можно! То он книги на работе читает, а зачем человеку книги?! Ничего не делает, как положено! Вы, русские, все свиньи и не цените нашей доброты! Ты здесь больше не работаешь! Ты уволен! — марокканец довольно скалился: ну, еще бы, показал «русскому», кто здесь хозяин!
Эли встал, потянулся, и с удовольствием высказал начальству прямо в морду все, что думал о нем в частности и о марокканцах в общем, наслаждаясь процессом изменения цвета оной морды с багрового на серо-буро-малиновый. Затем сунул ноутбук в сумку, подхватил ее и направился в сторону автобусной остановки.
— Стой! Ты куда? А кто до конца смены тут сидеть будет? — начальник с недоумением смотрел ему вслед.
Многие сабры почему-то были свято уверены, что могут тебя выгнать, а ты после этого обязан сохранять с ними хорошие отношения.
— Сам и сиди, ублюдок! — не оборачиваясь, бросил Эли.
«Итак, свободен! Правда, что с этой свободой делать я, увы, не знаю. Неизвестность. А может… Не может, сволочь, точно! Надо ехать в Ущелье. А вдруг там ничего нет? Вдруг мне все привиделось? Ну и что! Где-нибудь, да устроюсь, охранных фирм в Израиле хватает. Возможно, и по специальности повезет. Там увидим…»
Приняв решение, Эли пошел быстрее. Предстояло слишком много дел. И в банк успеть, снять закрытые деньги,[] и купить все необходимое для поездки в Эйлат.
Только через пять часов, усевшись в автобус, он смог отдохнуть. С большим трудом удалось выпросить в своем банке две тысячи шекелей, а потом началась сумасшедшая беготня по магазинам для покупки палатки, спального мешка, топорика, котелка, фонаря, запасных обойм (пять оружейных лавок пришлось обегать, пока нашел патроны к «Беретте») и всего остального. Почти все деньги оказались потрачены, осталось где-то с полтысячи. Но в Эйлате можно будет снять из банкомата еще немного. О том, как жить дальше, о том, что все собранные за два года деньги пущены на ветер, Эли думать не хотел. Он выглянул в окно — ну вот, уже выехали из Иерусалима. В голове даже мысли не возникало, что этот город, возможно, он видит в последний раз. Глаза закрывались, спать хотелось неимоверно.
Проснулся бывший охранник на подъезде к Эйлату. «Неплохо, пять часиков продрых…» — мелькнула сонная мысль. И во все глаза стал смотреть на открывающееся Красное море и набережные Эйлата. Город был, как всегда, великолепен — курорт, как-никак, да и вообще, один из самых красивых городов Израиля.
«А что теперь? Переночевать в гостинице, или сразу же ехать в Ущелье Ветров и ночевать там? Ведь уже шесть вечера, через пару-тройку часов совсем стемнеет. А! Кой черт! Опробую новый спальный мешок».
Выйдя из автобуса, Эли отправился в справочную. Увы, автобусов в Ущелье сегодня уже не было. Придется ехать до перекрестка, а там — пешком. Пустяки, каких-то три-четыре километра, когда-то по пятьдесят в день хаживал. Он усмехнулся этому воспоминанию — как давно все это было. Через полчаса Эли уже садился в местный автобусик, объезжающий близлежащие киббуцы[] и ишувы[] (в эти полчаса он успел набить полрюкзака консервами и напитками в ближайшем супермаркете, истратив и оставшиеся у него деньги, и те, что успел снять в банкомате). Колымага, прогромыхав по улицам Эйлата, бодро выкатила в пустыню. Еще через полчаса Эли стоял у грунтовой дороги, ведущей к Ущелью Ветров.