— О чём они поют?
— Про охоту и погоню… — дал я краткий перевод.
Когда песня закончилась и заиграла следующая, печально-шарманочная «Думы о смерти», я сделал звук потише и повернулся к Мистеру Шляпа:
— Саша, а ты что не у себя? Как я слышал, ты вроде на северо-востоке сейчас прикреплён.
— Верно, в Бежецке группой руководил, но меня сам Андреич сюда выдернул. Курсы повышения и всё такое. — Похоже, что внезапный переход из руководителя группы в рядовые бойцы несколько огорчал Александра. — Не, с тобой, Илья, работать только в радость, но странно как-то…
— Думаю, Андреичу до маразма ой как далеко, — дипломатично ответил я. — Его резоны нам, простым смертным, понятны после получаса объяснений становятся.
— Угу, кто бы говорил, — хмыкнул Шляпа. — Тоже мне, простой смертный выискался.
И все ребята в машине не рассмеялись, конечно, но усмехнулись — это точно.
— Илья, а ты у меня экзамен примешь, если время будет? — спросил Саламандр.
— Какой экзамен? — несколько удивился я.
— Ну, по рукопашному бою. Тушканчик же у тебя учился, — и он кивнул в сторону сидевшего рядом Следопыта, — а я — у него.
Надо сказать, что эта сторона моей насыщенной жизни была известна немногим. Батя мой начал заниматься вьетнамской ветвью Вин Чуня ещё в середине восьмидесятых, как он не очень понятно говорил — «подпольно и лесопарково». Мастер Занг, так звали его учителя, гонял занимающихся и в хвост и в гриву, так что толк из большинства получился. Меня отец, не обращая внимания на протесты мамы, начал тренировать в три года. (Это я уже позже понял, вспомнив нашу возню.) А в пять начал заниматься со мной по-серьёзному — каждый день, так что к восьми годам я уже мог спокойно накостылять двенадцатилетнему. Чем, по правде, частенько и пользовался. Но не из хулиганства, а по необходимости. Большая Зима как раз на спад пошла, и народ, кто побеспокойнее, потянулся в тёплые края. Так в общину нашу за одно только лето сто семьдесят семей перебрались! И большинство — с детьми. Среди них много питерских было, и часть, уж не знаю с какого перепою, попробовали нас, «тёмных тверичей», уму-разуму поучить. Да не срослось у них…
Потом уже, когда мне четырнадцать исполнилось, батя распорядился тех ребят, которых я, как мне казалось, тайно тренировал, в Следопыты принять. И меня с ними заодно. Это, собственно говоря, и была первая «кладка». До того Следопытами люди сами становились.
Глава 8
За 9472 километра от Твери.
Ферма «Вересковый приют».
Высокий сухощавый мужчина поставил на стол чашку с недопитым гватемальским кофе и, взъерошив совершенно седые волосы, откинулся на спинку кресла.
«Господи, стоило тогда затевать всё это, чтобы сейчас начальник Объединённого комитета штабов занимался такой вот ерундой? — И он с ненавистью посмотрел на лежащую перед ним на столе папку. — Техасская республика просит о предоставлении ей пяти вертолётов для отражения наступления мексов. Мог ли кто тридцать лет назад представить, что южная граница Техаса будет проходить по линии Пасадена — Остин — Уичита-Фоллз? А что название Нью-Мексико будет означать то, что оно значит на самом деле? Да меня бы в пять секунд упекли в жёлтый дом!»
«Четырёхзвёздный» генерал
Фаулер встал и отправился к буфету, где стояла итальянская кофе-машина. «Да, таких уже не делают», — подумал он, глядя на окутавшие агрегат клубы пара. Когда-то сверкавшее полированной нержавейкой произведение прихотливого ума дизайнеров и инженеров с годами утратило былой лоск, а при приготовлении каждой чашки плевалось кипятком и перегретым паром. Первые лет пятнадцать ещё удавалось находить к ней запчасти, но потом… Потом стало не до кофеварок.
«А ведь как всё хорошо начиналось, — Джеймс Торнтон Фаулер вспомнил то время, когда его, молодого первого лейтенанта,
привлекли к сверхсекретной операции. — „Боинги“-ловушки отработали на все сто процентов, а вот парни из ЦРУ облажались по полной. И первый, тактический, успех обернулся стратегическим поражением. А ведь эти кретины из Госдепа вместе с „рыцарями ордена Лэнгли“ уверяли, что у них всё на мази. Что „Мёртвая рука“
сто лет как сгнила, а заявления русских о реставрации системы — блеф; что NX-30
не летает; а все русские спят и видят, как их правительство, тормозящее демократические реформы, сдохнет в одночасье! Ведь говорил же один из создателей этой адской системы в интервью нашему, американскому, журналу „Уайрз“ про возможности долбаного „Периметра“. Нет, скорее Системы. Но большезвёздные генералы и лощёные политиканы сказали, что это бред и коммунистические страшилки для младших школьников. И мы получили то, что получили. А теперь ты, старина Джим, сам стал „топбрассом“
и вынужден спасать останки того, что когда-то было великой страной!»
Отхлебнув свежего кофе, Фаулер подошёл к большой карте Соединённых Штатов. «Пэтчворк,
а не карта, — отметил он про себя. — Вот отмеченный синим Атцлан, раскинувшийся по территории почти всех бывших южных штатов — Техаса, Арканзаса, Нью-Мексико. Рядом, отделённый от него только узенькой полоской Техасской республики, — конгломерат африкано-креольских анклавов Луизианы, Миссисипи и Флориды. А вот и союзники — Конфедерация свободных людей Юга (даже флаг у них такой же, как у прадедов — красное полотнище с синим Андреевским крестом, вот только звёзд не тринадцать, а всего шесть, по числу входящих в образование территорий). И если не помочь техасцам сейчас с этими чёртовыми вертолётами, то и южане не устоят без соседской нефти. А там и до нас очередь дойдёт…»
Память снова перенесла его на почти тридцать лет назад, когда ему, недавно вернувшемуся из командировки на Кавказ (ну да, постоянно приходилось объяснять знакомым, что «Джорджия не та, что между Кэролайной и Флоридой, а другая, гораздо дальше»), поручили сделать отчёт о состоянии российской армии. А потом на совещании какой-то штатский хлыщ из Лэнгли сказал, что, по данным Гэллапа,
всё совсем не так! Потом десятки подписок о неразглашении, перевод в Вашингтон, а потом сюда, в Теннесси, где в специальном центре вызревала, как сказал один много лет назад умерший человек, «величайшая глупость за последние сто лет», и, помнится, он после добавил, что «даже тот чокнутый немец до подобного бы не додумался…».
«Сколько мы тогда людей за два дня убили? — Фаулер потёр переносицу. — Миллиарда два, не меньше! Мы ударили по русским, но всё пошло наперекосяк, потому что компьютерные „вирусы“ оказались не так эффективны, как представлялось некоторым „высоколобым“, да и многие из этих упёртых славян пошли наперекор приказам, сорвав пломбы с пультов… Или это „сигнальные“ ракеты „Мёртвой руки“ им приказ отдали? Кто сейчас на этом берегу Атлантики скажет? Да уж… Восточное побережье после такого ответа ещё лет десять было мало пригодно для обитания человека. И если мы старались работать точечно, собираясь сохранить как можно больше ресурсов, то русские ответили во всю широту своей загадочной, никем, если верить всяким писателям, не понятой души! Там, где мы применяли „джассмы“ с десятикилотонными боеголовками, они ответили пачками боеголовок со своих „скальпелей“
и „сатан“
».
Генерал бросил ещё один взгляд на карту.
«Что говорить о Вашингтоне, Сиэтле или мысе Канаверал, если они даже для кладбища самолётов в Дэйв Моунтэйн
боеголовки не пожалели. Потом прилетели „птички“ из Китая, и пришлось начать „Фазу Два“ почти на двенадцать часов раньше, чем планировали. И нам повезло, что китайцы стреляли в основном по Западному побережью, целясь по крупным городам. А залпы наших „Трезубцев“
с ПЛАРБ
смели почти все города на юге и востоке Срединного государства. Эффективность подтвердили фото со спутников, тогда они ещё поступали».