Да, я теперь чертов инопланетянин! Синий, безносый, безухий и с недостатком пальцев на руках и ногах!
Не то, чтобы я жаловался — все лучше, чем смерть, но все же… что, не нашлось незанятого человеческого тела, что ли?
В который раз полюбовавшись на свою инопланетную культяпку, я закрыл глаза, погружаясь в уже привычную апатию.
За тот месяц, что я провел в этой комнате с мягкими (!) белыми стенами такое состояние стало привычным. А что удивительного, если все, чем я мог здесь заняться — это мельтешить перед турелями и изучать собственное тело?
Которое, к слову сказать, очень быстро развивалось. Если я правильно помню, тот тип в золотом халате сказал, что я нахожусь в новорожденном… Человеческие дети, насколько я помню, первые годы своей жизни совершенно беспомощны и могут только есть, орать и гадить. Я же впервые встал на ноги уже на третий день своего заключения.
Еда в виде некой безвкусной кашицы (больничная еда одинакова на любой планете, да) и питье в виде ядовито-синего напитка, по вкусу напоминающего молоко, всегда оказывалось передо мной, стоило мне только проснуться. Туалет выдвигался из стены ровно три раза в сутки четко по расписанию — если бы у меня были часы, я бы сверял по нему время.
Но, как я уже говорил, единственное развлечение, которое у меня осталось — это проверять границы терпимости двух проклятых турелей над дверью. Вспомнив, как чуть не обделался, когда они впервые активировались после резкого движения, я не смог подавить тихий смешок.
Интересно, а что они будут делать, если я начну колотить в дверь?..
Если завтра (то есть когда я в следующий раз проснусь) ничего не изменится — проверю…
Словно в ответ на мою «угрозу», дверь с тихим шорохом отъехала в сторону и в проеме показался очередной инопланетянин. Новый персонаж был закован в, опять же, золотистые доспехи, со светящимися тут и там синими кристаллами, разбросанными, в, казалось, хаотичном беспорядке.
— Меня зовут Тассадар, чужак. И я буду решать твою судьбу.
Глава 1.2
Смотри, Тассадар!
Человеческое сознание — удивительная вещь. Жалкие несколько мгновений назад я мечтал о том, чтобы произошло хоть что-нибудь. А сейчас, когда я, съежившись в углу под прицелом двух орудийных турелей, смотрю на огромного чешуйчатого пришельца в сверкающей броне, словно сами собой вспоминаются два матерных слова (единственные, что я знал) и давящая скука заключения кажется манной небесной.
Я не ответил, — только еще сильнее вжался спиной в мягкую стену.
Тассадар медленно подошел ко мне, будто опасаясь спугнуть и, присев передо мной на корточки, некоторое время всматривался в меня своими светящимися глазами без зрачков.
— Кто ты? — прошелестел у меня в голове его тихий спокойный голос.
— Меня зовут Саша… — ответил я, чтобы хоть что-то сказать. — Я человек… То есть был им.
— Человек, значит… — Тассадар кивнул каким-то своим мыслям, а я очень надеялся, что не подписал себе смертный приговор. — Как люди узнали о нас?
— Они не знают! — заверил я, но тут же засомневался в своих словах. В голове тут же всплыли названия «Зона 51» и «Секретные материалы».
Что не могло укрыться от моего собеседника.
— Ты не уверен. Зачем ты здесь?
— Я не знаю, зачем… я умер и очнулся здесь — это все, что я помню.
Может быть, если бы мы говорили вслух, у меня и получилось бы скрыть дрожь в голосе, но, увы, инопланетянин читал меня, как раскрытую книгу. Он видел мой страх.
— Мне жаль… Саша… я не могу так просто тебе поверить.
— Но вы же телепаты! — выдал я свой самый главный козырь, изобретенный за месяц заточения. — Вы знаете, что я не лгу!
— Не лжешь. Но это не значит, что ты говоришь правду.
Пару мгновений я молчал, пытаясь осознать выданную Тассадаром смысловую конструкцию.
— Я ничего не понял…
— Даже я могу создать одну личностную матрицу поверх другой, а изначальную загнать так глубоко, что без полного сканирования не вытащишь.
Ответом ему было мое озадаченное молчание, и на сей раз инопланетянин не стал дожидаться, когда я распишусь в собственном интеллектуальном бессилии.
— Ты можешь быть искусственной личностью, созданной, чтобы прикрыть настоящего диверсанта.
Я — искусственная личность? Все мои воспоминания: мама, папа, дворовые приятели… да вся моя жизнь — выдумка? Да это же…
— Бред какой-то…
Тассадар ничего не ответил. Вместо этого он присел справа от меня и, прислонившись к стене, уставился куда-то в пространство, а я неожиданно почувствовал, как сильно ему не нравится происходящее. Это было как воспоминание о собственных эмоциях… только в реальном времени и не имеющее ко мне никакого отношения.
Ну да, все верно… раз я теперь один из них, то и телепатией владею, так ведь?
Я скосил на него глаза и обнаружил, что чешуйчатый инопланетянин смотрит на меня. Я видел в огромных глазах свое отражение — крохотное голое существо, костлявое и трогательно-беззащитное, съежившееся в углу, словно в ожидании удара. Что он видел перед собой? Ребенка, нуждающегося в защите.
А родительский инстинкт — он везде одинаков, будь ты человеком или непонятным инопланетянином из далекой-далекой галактики.
— Вы сказали «без полного сканирования»? — словно со стороны услышал я свой голос.
— Да… Сейчас я читаю только верхний слой твоего сознания… Что несложно — ты совершенно не умеешь защищаться. Чтобы убедиться в том, что ты не представляешь для нас опасности, мне нужно забраться глубже… намного глубже.
— Так в чем проблема?.. Мне нечего скрывать.
— У тебя потрясающий дар, малыш… — вздохнул Тассадар. — О чем вообще речь — эмпатия проявляется уже сейчас!.. Самое меньшее, что тебя ждет с таким потенциалом — это судьба Вершителя, а может быть Претора или даже Судьи.
— И? — обрисованное инопланетянином блестящее будущее не произвело на меня никакого впечатления. Все, что имело сейчас значение — буду я жить или нет.
— Несмотря на твой потенциал, в данный момент наши весовые категории несопоставимы. Если я окажусь в твоем сознании… одно неверное движение — и я могу повредить твой дар. Возможно — навсегда. Ты можешь навсегда остаться калекой, неспособным даже к мыслеречи.
Мы помолчали.
— Что, если мы, старые параноики, ошибаемся? — продолжил Тассадар. Я не стал отвечать — инопланетянин явно говорил не со мной. Его взгляд хаотично блуждал по комнате, не задерживаясь ни на чем дольше секунды. — Что, если мы потеряем сильнейший дар за последние два века просто потому, что не смогли поверить ребенку?
Я вновь почувствовал его страх и нежелание навредить невиновному.
— Делайте.
— Что? — Инопланетянин перевел на меня удивленный взгляд, будто забыл, что сидит здесь не один.
— Делайте. Я жил без этой псионной ерунды всю свою жизнь и могу прожить так же еще одну.
Мой отец всегда ворчал, что полученное даром никогда не ценится. Что ж, теперь я могу со всей ответственностью заявить — он был абсолютно прав. Мне не было никакого дела до якобы имеющегося у меня потрясающего дара и я с легкостью променял бы его на возможность вырваться из опостылевшей комнаты с мягкими стенами и получить возможность снова пройтись босиком по мягкой зеленой траве.
Тассадар медленно протянул руку и я покорно подставил под его ладонь вытянутый череп, обтянутый мелкой синеватой чешуей.
Уже знакомое ощущение, будто я в своей голове больше не один. Сначала мой проверяющий ощущается будто в стороне, но даже так я ощущаю его мощь, на голову превосходящую ощущения от контакта с типом в золотом халате. Тассадар будто не решается заглянуть глубже.
И я, не желая затягивать эту наверняка неприятную процедуру, тянусь ему навстречу, раскрывая непонятному инопланетянину свою душу.
Смотри, Тассадар!
Ты видишь? Это мой первый вдох, первый крик. Мой животный страх и холод этого негостеприимного мира.
Ты видишь? Это расплывчатое пятно, на котором я тщетно пытаюсь сфокусировать взгляд — моя мама. Эти сильные и теплые руки, крепко прижимающие меня к себе, будто я был величайшим сокровищем — первые объятия моей матери.
Это — фальшивка?
Смотри, Тассадар!
Ты чувствуешь этот запах? Так пахнут пирожки с картошкой, которые моя мама готовила так, что могла бы продавать их по сто баксов за штуку, если бы захотела.
Ты видишь, как я тяну ее за край фартука и спрашиваю: «Мама, откуда берутся дети?» и, пока она растерянно моргает, пытаясь сообразить, что мне ответить, папа выдергивает два верхних пирожка из стопки и, показав мне большой палец, утаскивает их в соседнюю комнату?
Это — фальшивка?
Смотри, инопланетная ящерица!
Ты видишь? Это я, размазывая кровь по лицу, бегу домой, потому что соседский мальчишка разбил мне нос. Ты видишь, как мама, осторожными движениями смывая с меня кровь, наставительно вещает, что в следующий раз я должен бить первым и желательно — наповал?
Тебе мало, Тассадар? Смотри еще!
Картинки сменяли одна другую — беспорядочно, хаотично: воспоминания младенчества мешались с отражением моей лысой после химиотерапии головы в зеркале, счастливые выезды на природу — обжигающей болью в животе и медленно гаснущим сознанием.
Это все — ненастоящее? Я — коварный диверсант, засланный к вам вашими врагами, чтобы выведать секреты и украсть «вундервафлю», которая у вас наверняка где-то припрятана?
— Куда же ты, Тассадар?! — закричал я в каком-то безудержном веселье, когда огромное Нечто в моей душе дернулось, пытаясь покинуть мой разум. Не осознавая, что делаю, я схватил его, пытаясь удержать. — Ты еще не все видел!
Ага, удержишь его… такое чувство, будто я пытаюсь остановить локомотив голыми руками. Результат был соответствующий — Тассадар, в лучших традициях слона в посудной лавке, даже не заметил, что я пытаюсь его остановить.
Могу поклясться, что слышал отвратительный хруст в тот момент, когда он покинул мое сознание.
Глава 1.3
Новый дом
Высокий протосс в белоснежной мантии, недвусмысленно указывающей на его принадлежность к племени Шелак, обвел пристальным взглядом просторную пустую аудиторию. Я невольно огляделся по сторонам, хотя прекрасно знал, что кроме меня здесь никого не было.
— Создатели нашей расы нашли нашу родную планету, Аиур, еще в те времена, когда наши предки едва-едва приподнялись в своем развитии над животными, объединившись в племена — они увидели в нас потенциал, увидели, кем может стать наш народ, если ему немного помочь. И они помогли — усилили естественные способности к псионике, подарили псионную связь, благодаря которой ни один протосс никогда не останется в одиночестве.
Мы стали их любимыми детьми, надеждой на достойную смену, гордостью и отрадой для глаз. Оставаясь в тени, они наблюдали за нами, поддерживая, когда мы оступались и одергивая, когда мы сходили с правильного пути. Они назвали нас «Протоссы», что в переводе с языка Зел-Нага означает «Перворожденные».
И наконец, когда они сочли нас достойными, Зел-Нага ступили на поверхность Аиура. Но они не стали нами править, хотя имели на то и право, и возможности. Нет, они стали нашими учителями, щедро делясь накопленными знаниями и мудростью. За какие-то жалкие два десятка лет протоссы достигли таких вершин в развитии, до которых самостоятельно добирались бы не одну сотню лет.