Пролог
За речкой, середина восьмидесятых
Две «пчелы», сопровождаемые «шмелём», шли метрах в десяти над землей, поднимая клубы густой жёлтой пыли… Насекомые были ещё те: транспортно-боевые вертолёты МИ-8 МТ с бортами, обгоревшими от раскалённых газов турбин, и при них ударный вертолёт МИ-24, прозванный за драчливость и хищный вид «крокодилом». «Волна» прижималась к земле не от лихости пилотов, а в целях безопасности – со стингерами даже в корявых руках шутки плохи. Это тебе не бабские ноги, где, точно в космосе, чем выше, тем интересней.
В кабине ведущей «пчёлки» сидел капитан Леонид Лосев, летавший в Афганистане уже второй год. Как и его правак Антон, Леонид был одет в обрезанные на манер шортов штаны и бронежилет, в котором уложены автоматные рожки, сигнальные ракеты, радиостанция «Комар», пистолет и охотничий нож. Всё это на случай, если собьют. Как показывал опыт, до появления поисковой группы ещё надо будет дожить…
– «А потому что мы пилоты… и небо наш родимый дом…» – Леонид держал вертолёт на одной высоте, ловко обходил препятствия и, следуя за профилем местности, то отжимал рукоять управления, то чуть брал её на себя. – Первым делом мы испортим вертолёты… ну а девушек…
В «пчёлках», прикрываемых свирепым «крокодилом», находилась досмотровая группа 668-го отдельного отряда специального назначения, который в целях сокрытия факта пребывания за Гиндукушем спецподразделения ГРУ в оперативных документах официально именовался 4-м отдельным мотострелковым батальоном.
Это было гениальное изобретение советской военной мысли – симбиоз ударных вертолётов и групп спецназа. Ударная мощь вертушек, помноженная на мобильность находящихся в них подготовленных десантников с их неизменным стремлением «выдать результат», была самым действенным инструментом антипартизанской войны. Одолевая огромную и малоповоротливую махину типа мотострелкового полка, моджахеды обычно проигрывали малочисленным группам спецназа. Правда, не всегда…
Командир группы старший лейтенант Семён Песцов получил задачу на облет зоны ответственности в районе Апчикана. В случае обнаружения автомашин или вьючных караванов ему предписывалось производить их тщательный досмотр. А вылетел Песцов на двух «пчёлках» с двенадцатью бойцами и своим заместителем прапорщиком Наливайко не случайно – в особый отдел отряда пришла информация от ХАДовцев о предполагаемом выходе каравана, перевозящего комплексы «Стрела-2». Непроверенная информация, очень косвенная. Вот её и надлежало проверить.
А стало быть, ни свет ни заря нужно подниматься в небо и трястись в металлическом брюхе «пчелы». И помнить, что сгорает она, «пчела», в шесть секунд. Всего-то и остаётся, что хвостовая балка, стальной корт от колёс шасси, расплавленный дюраль вокруг автомата перекоса и бесформенные остовы двигателей. Тех самых, тяжеленных, что при столкновении вертолёта с землёй проваливаются в десантный отсек и…
Семён хмуро глянул вниз на несущуюся мимо пустыню, тяжело вздохнул, потянулся…
Этой осенью коварная фортуна невежливо повернулась к нему задом. Четыре боевых вылета – и все коту под хвост. Два раза моджахеды вычисляли место «выкидушки» и просто гоняли Песцова по горам, пока он не вызывал эвакуацию. Один раз пришлось просидеть трое суток в засаде, но караван по маршруту, обозначенному агентом ХАДа, так и не прошёл. А в четвёртый раз забили знатный караван, но подойти за трофеями не удалось: куда, если там целый взвод. В скоротечной сшибке десантникам удалось подстрелить с пяток моджахедов, но остальные заняли козырную позицию, поди выбей, своих половину не положив. Хотел Семён вызвать вертолёты, но налетела непогода, и вертушки не помогли… Ну и что, так и бросили «результат». Вот крику было-то потом на разборе полётов… Как так, бардак, непорядок. Извольте, товарищ старший лейтенант, вступить в бессменное недельное дежурство по отряду, следить за работой кухни и соблюдением внутреннего распорядка… В общем, сейчас «результат» был нужен как манна небесная евреям в такой же пустыне.
И похоже, Бог услышал молитвы…
– Сеня, смотри, – оживился Лосев и показал вперёд. – Верблюды! А на них тюки!
– Вижу, садимся. – Песцов троекратно сплюнул и, прицелившись, засадил длинную очередь из пулемёта по пути движения каравана. – А ну, зорька, стоять!
Команда была из тех, что не нуждаются в переводе. Караван встал. Вертолёт «подсел», то есть коснулся земли, но винты продолжали молотить воздух, готовые, чуть что, немедленно бросить его вверх. Первым выскочил пулемётчик, черпак по кличке Калибр, он установил на сошки свой ПК, прицелился в верблюдов. Потом выскочил Песцов и с ним ещё трое, «пчела» с группой прапорщика Наливайко зависла в небе, взяв караван на прицел, «крокодил» сопровождения прошёлся над головами, показал свои НУРСы в ракетных блоках.
– Вперёд! – скомандовал Семён и сам первым побежал, закрываясь от пыли, к каравану.
Караван как караван – верблюды, тюки, загорелые аборигены с неприветливыми, типично азиатскими лицами.
– Салям.
– Салям, салям. – Семён кивнул и стволом автомата показал на поклажу. – А там что?
Двое сноровисто скинули тюки, развернули их… обычный крестьянский скарб. Подтянувшиеся бойцы прослушали на всякий случай миноискателем. Ничего. Никаких стволов, взрывчатки или ракет, которые запускают с плеча. Обшмонали самих крестьян – тоже всё по нулям.
– Чёрт, – вполголоса выругался Семён, когда вертолёт опять поднялся. Вздохнул и виновато посмотрел на Лосева. – Голяк.
Сколько пролетели, сколько топлива сожгли. А где результат?
– Ладно, не бери в голову, – подмигнул Леонид. – Это же лотерея. Ну не попёрла карта сейчас, на следующей сдаче придёт.
Леонид знал, что говорил, – он был опытен, много летал и имел солидную практику в «свободной охоте», когда сам ищешь противника и сам его уничтожаешь. Попробуй-ка вычисли, пойдёт караван или нет. Это не знает заранее даже полевой командир, который отвечает за его безопасность. Решит он, к примеру, вести караван, а его личная разведка докладывает о непонятной активности на маршруте. И всё, никто никуда уже не идёт. Маршрут закрывается, пока в районе тихо не станет. А когда станет тихо-то? Один Аллах знает, ибо велик. А ты тут летай, ставь засады, сиди под палящим солнцем на днёвке, кури в кулак, мочись под себя, жди у моря погоды. Того самого дождичка, который в четверг… Потому-то и перехватывается из каждых десяти караванов только один.
– Да понимаю я, Лёня, – махнул рукой Семён, вздохнул, мрачно посмотрел, как вертолёт проскочил зелёную зону, понёсся над пустынным предгорьем… и неожиданно кивнул Леониду: – Правда твоя, жизнь – игра. Смотри!
Посмотреть было на что. Внизу поднимали облако пыли две барбухайки. Барбухайки – это афганские грузовики с высокими будками, сплошь расписанные орнаментом, увешанные кистями, бубенцами и колокольчиками. Символические знаки, цитаты из Корана, подвески и всё такое прочее должно было, согласно поверью, умиротворять горных духов, отводить недобрый глаз и выручать в непогоду.
Оба грузовика были забиты ящиками, мешками и внушительными тюками… Может, это он и есть, подарок судьбы?
– Ну что, садимся! – не спросил, приказал Семён, бортстрелок дал очередь, сразу принудившую автомобили встать.
Леонид, присмотревшись внимательнее к местности, недовольно пробурчал:
– Ну да, мы же русские, кое-где узкие… Влезем.
Действительно, «пчеле», с её двадцатиметровым несущим винтом, было тесновато в ущелье, где стояли барбухайки, ну да где наша не пропадала…
Неподалёку на высотке ведомый вертолёт уже высадил прапорщика Наливайко с группой огневого прикрытия. Так, на всякий пожарный, на случай внештатной ситуации при досмотре.
– Ну, Лёнь, давай, – прошептал Семён, и в это время проснулась рация, на связь вышел сам комбат:
– Ноль первый – пятому…
Семён только чертыхнулся про себя:
– Слушаю!
– Бросай всё и двигай в квадрат двадцать семь – семнадцать. Там духи блокировали «нитку», есть трёхсотые и двухсотые. Десантируйся и вступай в бой. Помощь воздухом и бронёй туда уже пошла… Как понял меня, Писец?
– Понял вас, ноль первый, исполняю, – заскрипел зубами Семён, выругался про себя и поднял глаза на Лосева. – Ну ты глянь, как не везёт. Прям чёрная полоса.
– Да, жизнь тельняшка, – согласился тот, хмуро наблюдая, как «крокодил» сопровождения резво уходит в квадрат 27–17. Мгновение подумал и вдруг заговорщицки подмигнул. – Ладно, не переживай, присядем. За минутку управишься?
Семён так и расцвёл благодарной улыбкой:
– Управлюсь, Лёня, управлюсь, дорогой! Дурное дело не хитрое…
Тем не менее внутри он был собран и насторожен. Ох, тесно в ущелье, маловато места, ухо нужно держать востро. Как бы из охотника не превратиться в дичь…
– За мной! – пулей, едва колёса коснулись грунта, вылетел он из люка вертолёта… и тотчас понял, что за минуту не управится, – боковым зрением засёк оранжевый, огненно-дымный шлейф, тянущийся в небо. Стингер!
Тут же со скалистого уступа по позиции прапорщика Наливайко дробно заработал пулемёт, судя по звуку, крупнокалиберный, «сварка», а в кузове одной из барбухаек появилась увенчанная шишаком гранаты труба гранатомёта РПГ.
– Падай, сына, падай, – потянул Семён на землю выскочившего из вертолёта радиста, крякнув, упал сам и выпустил очередь по гранатомётчику, засевшему среди тюков. – Сука! Падла!
Поздно. Грохотом ударило по ушам, густо обдало жаром, резко встряхнуло мозги… Так, что перед глазами темнота, в горле дурнотный ком, из носа и ушей кровь…
– Чёрт, – разлепил глаза Семён… и увидел горящий подбитый вертолёт, тело пулемётчика Калибра, объятую жарким пламенем кабину пилотов…
Это топливо из разорванного дополнительного бака ставило точку на жизни Лёни Лосева. Чадную, жирную и страшную.
Вертолёт, высадивший группу Наливайко, ломая лопасти, кувыркался по горному склону. Со стингером, да в упор, шутки плохи: что выпускай тепловые ловушки, что не выпускай…
Было очень похоже, что фортуна расставила старшему лейтенанту Песцову медвежий капкан, только он об этом не думал. Он вообще не думал сейчас ни о чём – действовал на автомате, и только поэтому был до сих пор жив.
– Сына, за мной! – зарычал он радисту.
Укрывшись за камнем, они открыли по барбухайке кинжальный огонь, чтобы не дать гранатомётчику выстрелить снова. И он не выстрелил – на месте грузовика вдруг вырос огромный огненный цветок, стремительно распустился, с грохотом отцвёл и превратился в чадящий бензиново-пороховой костёр. В небо потянулся чёрный дым, густо запахло смертью и бедой… Простой крестьянский скарб, такую мать!
А со стороны второй машины уже вовсю летели пули, оттуда, прячась за колёсами, стреляли водитель и ещё двое. И продолжал солировать ДШК, певший песню смерти бойцам Наливайко, спрятавшимся за скалой. Ни высунуться, ни вздохнуть, носа не показать… Против «сварки» с автоматами не очень попрёшь…
– Сына, связь! – рявкнул Семён, выплюнул изо рта кровь и песок, схватил на ощупь тангенту. – Запор, это Писец, доложи обстановку. Где, такую мать, агээс?