– Будем заходить, – велел подполковник. – Готовьте группу, лично поведу. Не впервой…
Тем временем подследственный Нигматуллин, безошибочно угадав в Варенцовой самого главного начальника, проникновенно говорил:
– Ну поимейте же снисхождение, мадам начальник, отпустите домой по подписке. Ну куда я денусь с этой вашей подводной лодки. Я просто старый больной кандидат герпетолог из воспетого ещё Лермонтовым Пятигорска. Кобра меня кусала три раза, габонская гадюка – четыре, песчаная эфа – пять. А как меня кусала гюрза! О, если бы вы только знали, как меня кусала гюрза! Это произошло в горах, вдали от людей, на высоте двух вёрст над уровнем моря. Из носу у меня пошла кровь, из глаз у меня пошла кровь, и вообще из откуда не надо у меня пошла кровь. Но я не растерялся, я развел костер, поставил чайник, высыпал туда пачку чаю и пил, пил, пил, пил. И лишь одна мысль в больной голове: чтобы не образовался тромб в сердце. В моем старом больном, бешено бьющемся сердце…
Тем временем приготовления закончились и группа пошла внутрь – подполковник, трое бравых омоновцев и Нигматуллин. Причём он, как положено штрафнику, двинулся первым – искупать кровью. Варенцова тоже пошла, прихватив на всякий случай электронную дубинку. Поднялись на крылечко, открыли дверь и внутренне ахнули – ну и ну… Дом у доктора Чартоева был действительно как крепость. Мало того что за высоким забором, не говоря уже о собаках, так ещё и со специальным тамбуром, представлявшим собой, представьте, террариум. С особым подогревом, бассейном, искусно оборудованными укрытиями…
– Эй, мадам начальник, крутите головой, – услышала Оксана голос Нигматуллина. – И смотрите под ноги. Тут масса интересного. Видите, какая красотуля… – Он уже упаковывал в мешок недовольную коричневую гадину. – А зовут ее гая. Да, Клеопатра была женщина со вкусом… – Тут он глянул в угол и закричал: – Эй, граждане начальники, осторожней! Сейчас брызнет!
Он знал, о чём говорил. Двое омоновцев, зафиксировавших прикладами кобру к полу, дружно выругались и отшатнулись, гая тем не менее густо окатила их… нет, не ядом, а испражнениями.
– Вот, мадам начальник, извольте видеть прозу жизни, – с ухмылкой прокомментировал Нигматуллин. – Посмотреть, кобра – благороднейшая змея, а если глянуть в корень – простой засранец уж. Те тоже в случае опасности не задумываются… Осторожнее, не подходите вон к той красавице в углу. Очень даже может брызнуть… и, поверьте, не дерьмом…
Так они и продвигались потихоньку вперёд. Террариум у доктора Чартоева был основательный, не менее чем на пару дюжин персон, и теперь это всё ползало где хотело. Наконец поднялись на второй этаж, вошли в личные апартаменты хозяина… Здесь явно что-то искали – царил жуткий бардак, а посередине красовался сам доктор Чартоев. Практически голый, окровавленный, с переломанными костями. Вначале его пытали, причём с явным знанием дела, а потом убили, да не из пистолета в висок, – раздавив грудную клетку, словно на червяка наступили.
– Вот тебе и змеи. Не помогли. – Нигматуллин вздохнул, повернулся к Варенцовой. – Мадам начальник, нужно принимать меры. Чистить дом, изолировать двор. А то расползутся. И не дай Бог размножатся. Египетская кобра, к примеру, без претензий – кушает и жаб, и лягушек, и мышей. И летом очень активна. А в античные времена ее укус использовался для казни осуждённых к смерти. Я надеюсь, достаточно доступно излагаю?
– Вполне, – кивнула Варенцова и поманила пальцем подполковника. – Выставляйте оцепление вдоль забора. Чтобы чартоевские любимцы не разбежались…
Однако, честно говоря, змеи её интересовали постольку поскольку. Главное – доктор Чартоев, точнее, обстоятельства его смерти. Кто и как прошёл сквозь двор с собаками, разбил обиталище кобр и учинил хозяину допрос с пристрастием, причем в жесточайшем цейтноте? Чем убили охранников в служебной машине? Почему у потерпевшего на ногах лишь один ботинок – левый, а правый бесхозно валяется в углу, и куда делся из него шнурок? И что за кутерьма с законами физики встретила её во дворе?..
И вот тут, озираясь в окровавленной комнате, Варенцова заметила на высоченном шкафу пушистый ярко-рыжий комочек.
Она указала на него Нигматуллину:
– Сожрут?
– Обязательно, – кивнул герпетолог. – Змеи отличные верхолазы. И без церемоний. Им главное, чтобы была голова. Головы нет, с какой стороны заглатывать?..
– Перебьются! – разозлилась Варенцова, придвинула стол и с лёгкостью забралась наверх. – Киса, киса, иди-ка сюда…
Суровые омоновцы, отважный подполковник и даже штрафник Нигматуллин забыли про змей и дружно уставились на Варенцову, так по-женски занявшуюся обречённым зверьком. А котёнок посмотрел ей в глаза, перестал испуганно шипеть и вдруг доверчиво пошёл – огненным хвостатым подарком прямо в руки.
– Ах ты маленький, – умилилась Варенцова и спрыгнула на пол. – Не отдам я тебя никаким змеям… – Устроила котёнка за пазухой и направилась к выходу. – Товарищ подполковник, по окончании жду доклада.
Прошла через двойной кордон, открыла дверь машины.
– Рыжий, товарищ подполковник, это хорошо, к деньгам, – одобрил прапорщик-водитель.
Уставший бояться котёнок уже пригрелся и мирно спал.
Варенцова осторожно погладила пальцем беленький носик, передала «пассажира» прапорщику и только собралась присесть сама, как увидела снаружи знакомое лицо. Симпатичное, мужественное, на редкость решительное. И очень расстроенное. У машины стоял её бывший подчинённый, когда-то капитан, экс-старший опер Толя Воробьёв. Некогда уволенный из родного ведомства со страшным скандалом – по служебному несоответствию. Собственно, дело могло кончиться для него существенно хуже, но не кончилось – молитвами Варенцовой. Благодарный Толя назвал новорождённую дочурку Оксаной и пропал с горизонта, но не по жизни, – подался в охранный бизнес. И вот надо же, тесен мир, встретились.
– Привет, Толя, – подошла Варенцова, кивнула в сторону «четверки». – Твои?
– Господи, Оксана Викторовна, сколько лет, сколько зим… – Толя поцеловал протянутую руку, горестно вздохнул. – Мои. Васька всю Чечню прошёл, три командировки, и хоть бы хны. А тут…
– Слушай, Толя, – нахмурилась Варенцова. – Ты ведь с клиентурой-то работаешь, наверное, нужно знать, кто платит деньги, а?
– Конечно нужно, – согласился Воробьёв. – Да, компромат на Чартоева имеется, мой первый зам занимался. В деталях сразу не скажу, а в первом приближении дело касается Северной Африки, где Чартоев работал. Видимо, нашёл что-то интересное, вот и забился в конуру… Пойдёмте в машину, я вам файл скачаю на флешку.
Машиной у Толи служил внедорожник «Лексус», – как видно, дела на охранном поприще у «Русского щита» шли неплохо.
– Момент. – Толя включил ноутбук, забрался через Сеть к себе на компьютер и быстренько скачал нужный файл. Вытащил из дипломата флешку, вставил в разъём и минуту спустя отдал Оксане маленькое, как валидольный пенальчик, устройство на радужной ленточке. – Вот, держите… Оксана Викторовна, давайте помянем Ваську и Лёшку… Да и за встречу надо бы… – Открыл дверцу бара, вытащил орешки и коньяк, налил по стопочке. – Прошу.
– Ты вот что. – Варенцова выпила и задумчиво опустила серебряную стопочку. – Я бы на твоём месте уничтожила всю компру по Чартоеву. Кто-то взялся за него очень основательно. И поверь, даже мысли нет – кто. Но если учесть хотя бы обстоятельства гибели твоих ребят…
Ни договорить, ни выпить по второй им не пришлось. В сумрачном небе раскатисто загрохотало, сверху ударили лучи света, мощные потоки воздуха потревожили «Лексус», и на перекрёстке рядом с домом Чартоева приземлился боевой вертолет – угольно-чёрный и без каких-либо опознавательных знаков. Практически сразу натужно заревели моторы, ночь прорезали сполохи фар и показалась колонна из трёх фур – опять-таки чёрных как смоль рефрижераторов, влекомых тягачами «МАК». Из вертолёта вылез человек, глянул и уверенно пошёл в народ, придерживая рукой панаму. Тоже чёрную…
– Ну вот, начинается, – мрачно прокомментировал Воробьёв. – Люди в чёрном. А ещё говорят, будто у нас ни парапсихологией, ни аномальными явлениями не занимаются… Кто это, не подскажете?
– Самой бы кто подсказал, – вздохнула Варенцова. – Подозреваю только, что по мою душу… Ладно, Толя, спасибо. Орешки у тебя супер… солёненькие… Позвонишь по результатам вскрытия, хорошо?
Выбралась из «Лексуса» и сразу увидела, что человек в панаме действительно шёл к ней, видно направленный милицейской рукой.
Он даже не подумал поздороваться:
– Подполковник Варенцова?
Лицо у него было живое, худощавое, но какое-то невыразимо фальшивое, словно прикрытое маской. Вернее, второй кожей.
«Скинопласты, – догадалась Варенцова. – Фантомас отдыхает…»
Вслух она спросила не особенно дружелюбно:
– А кто спрашивает?
Вот так, как в Одессе, вопросом на вопрос. А то разлетались тут всякие супермены в панамах.
– Кто надо, тот и спрашивает, – вытащил бумагу человек, шмыгнул острым носом, щёлкнул фонариком. – Читайте. Всё ясно или объяснить?
Ксива была действительно суперменская. Убойно-тяжеловесная, бьющая наповал.
«Всем органам ФСБ, СВР, МВД, командирам воинских частей, боевых кораблей и соединений. Председателям правительств областей, мэрам городов, руководителям администраций всех уровней…
Безоговорочно выполнять… Содействовать… Оказывать всемерную помощь… В случае неподчинения и невыполнения…»
…Короче, получишь личного пинка от того, кто ксиву подписал. А выше той подписи – только звёзды.
– Ну? – подняла глаза Варенцова. – И что?
– А то, – усмехнулся человек в панаме, – что это дело забираем мы. Велите милицейским недоумкам убрать их пародию на оцепление. Чтобы нам не пришлось применять силу. – И, опустив из-под панамы едва заметный микрофон, резко приказал: – Первый, Второй, Третий, это Шестой. К машинам.
Как по мановению волшебной палочки из рефрижераторов стал выпрыгивать народ, крепкие плечистые парни в чёрных комбинезонах. Сразу чувствовалось – злые, натасканные. Числом не менее роты. Таким только скажи «фас»…
– Ладно, – кивнула Варенцова. – Оно вам надо, ну и берите. На кого мне сослаться в рапорте?
– Кивните на управление «Z», и все вопросы отпадут сами собой, – хмыкнул человек в панаме. – Ну что, товарищ подполковник, пойдём решать вопрос?
Пошли. И решили. И человек в панаме взял управление в свои руки. Больше здесь делать было нечего… Варенцова села в машину, посмотрела, как взлетает вертолёт, да и поехала в родное управление – доедать щуку. По пути спохватилась, велела остановиться, накупила творога, сметаны, «докторской» колбасы. «Желудок у котёнка не больше напёрстка, но влезает в него столько…»
А рыжий пассажир, свернувшись калачиком, знай себе дрых на заднем сиденье. Люди в панамах, милицейская чехарда, чёрные вертолеты – какая ерунда… Проснулся котёнок уже в Питере, на берегах Невы, в массивном здании, таком высоком, что из его подвалов, говорят, видна Колыма. Правда, для котёнка это здание состояло из блюдечка со сметаной и бумажного бантика на длинной верёвочке. А также из смятой газеты, на которую его отнесли облегчиться. И наконец котёнок снова свернулся на тёплых, уже основательно любимых коленях, и ласковые пальцы стали перебирать его шёрстку.
– Ну-ка, ну-ка, а это у тебя что?..
Гладя питомца, Оксана с удивлением обнаружила завязанный у него на шее шнурок. От правого полуботинка мёртвого доктора Чартоева. И на шнурке – истертую, размером с копейку, пробитую по центру монетку. Брось такую на улице, никто и не нагнётся.