Коптильня остывшая, не часто Себастьян её заряжает. Рыбы нет, вся снята. Такая стационарная коптильня вне периметра и без прочных стен есть признак того, что хищники их тут особо не беспокоят. В принципе, логично, люди в этих местах живут давно, дорога рядом, кто-то ездит, постреливает. Соседи есть. Повыбивали особо борзых. Это же говорит и о том, что мяска поблизости запросто так не добудешь.
Особый интерес у меня вызвала установленная чуть в стороне прямоугольная площадка на коротких сваях. Настил был собран из цельных стволиков пиний, а в промежутки уложены ещё более тонкие — получилось достаточно ровно, знакомая тема. Я подошёл ближе — точно! По углам и вдоль торцов виднелись вбитые стальные крючья — это настил для установки палатки. Сама палатка наверняка лежит в запертом сарае, значит, к деду иногда приезжают большие компании. О чём это говорит? Да леший знает, одни гадания…
Когда я вернулся в избу, разговор уже затухал, языки устали. И хватит пока, услышанное нужно умять и переработать, да и Себастьян задумчивый до не могу, вот-вот аутистом станет. Я посмотрел на часы.
— Ленни, давай на катер, связывайся по «Северку» с фортом, докладывай… Костя, как ты смотришь насчёт прогуляться к грунтовке? Сбегаем? Тут километр всех дел.
— Доброе дело! — сделал стойку сталкер. — Сгоняем, глянем.
Оживился и хозяин.
— Для чего вам беготня? Берите наши велосипеды, парни, они под навесом стоят, быстро и удобно!
Мы с Лунёвым переглянулись, это однозначно хороший знак. Чувствую, нужно будет им ещё подкинуть приятного, дед явно решил закорифаниться.
Выйдя из избы, я сразу подошёл к подруге.
— Мы быстренько. За хозяевами присматривайте, автомат рядом держи, сами будьте у лодок. Рации постоянно включены. Понятно?
Притянув мою голову, Ленни звонко чмокнула меня в щеку и сразу отстранила.
— Как ты говоришь? Жми тапок!
Врезали по педалям. Ехалось легко, с удовольствием. Чёрт, забыл уже, когда я в последний раз на великах гонял! И не редкость ведь в России, а всё больше на машинах да на мотике… Несчастный километр пролетели, как на гонках. Уже на подходах к магистрали с левой стороны тропы встал 30-метровый обрыв красновато-коричневого цвета с зеленой шапкой хвойного леса наверху. Под этим обрывом я решил остановиться, сфотографировать. Это не скала, все те же песчано-глинистые сланцы, сильно выветренные и разрушенные.
От подножья к середине склона поднимались конуса осыпей из мелкого щебня, а сбоку был виден неплохой и несложный подъём.
— Полезли, командор? Посмотрим орлами!
Я кивнул, лучшего наблюдательного пункта не придумаешь. Оставив велосипеды внизу и покидав камни, разогоняя по сторонам возможных змей, мы рванули вверх. Слоистые плиты и развалы известняков после дождя заставляли внимательно смотреть под ноги, сквозь щели везде сочилась вода. На даже мокрый известняк держит подошву несравнимо лучше, чем граниты или гнейсы. На вершине холма росли короткие южные сосны, неприлично пушистые, с длиннющими и совершенно не колючими хвоинками. Хвойных тут мало, а южней по реке вообще не будет, здесь и листопадных-то практически нет, всё вечнозелёное. В окружении маленьких кустов пряталась ровная площадка, откуда мы и начали осмотр.
Сверху открывался хороший вид на реку и на противоположный берег. Река в этом месте делает излучину и течёт спокойной широкой лентой. Сверху видно глубины, отмели, особенно у правого берега, где за островом имелась небольшая заводь. До дороги было далековато, метров двести. Грунтовка просматривалась на обе стороны километра на два-полтора, дальше не видно — повороты. Низкие тучи не позволяли разглядеть плато на западе, даже если отроги подходят в этом месте поближе. Лунёв вытащил камеру, а я начал набрасывать в блокноте схему, проставляя ориентиры и расстояния. Тучи тем временней приближались, надо бы поторапливаться, если польёт, то спуск простым не будет.
— Машина какая-то с запада подваливает, — сообщил Кастет, выкручивая объектив. — Отсюда будем смотреть?
— Желательно бы поближе… Сваливаемся!
Напротив холма грунтовка, под углом подходящая к Амазонке со стороны гор, чуть сворачивала, плавно огибая подошву, и уходила практически параллельно реке на юг, в сторону Кайенны. Мест для засады навалом. Мы спрятались на этой стороне дороги, разложив перед собой оружие и средства наблюдения. Винтовку Костя с собой на разведку не взял, только автомат с подствольником. Я же был со своим «Маузером».
— Знакомиться стоит, как считаешь? — спросил сталкер. — Я так думаю, что рановато, это не местные жители, посмотреть надо на образец.
— Да и я так же. В принципе, можно было бы…
Будь желание, мы бы остановку организовали. Нашёл бы местечко удобное, встал бы за триста возле ямки, а Костя поближе с фланга. По-любому успею свалиться при подозрительных движениях. Это так называемая «хвастливая дистанция». Большинство так или иначе стреляющих утверждает, что 300 м. для них есть сущий пустяк. Большинство же с первых выстрелов мажет из любых стволов, особенно, если есть фактор неожиданности и хоть какого движения.
— Но не будем. Если что случится, подзапалим деда, нагадим прямо возле дома. Гости дорогие… Просто смотрим, снимаем.
Вскоре мимо нас со скоростью в тридцатник прокатил удивительный самодельный драндулет, я пожалел, что с нами не было Хвостова, вот бы отвёл душу! Что попало, не багги и не квадр, какие там мосты и подвески! Самодельные гнутые рессоры, как на дешёвых бричках! Грубая рамная конструкция, небольшой кузовок, накрытый грубым зелёным полотнищем. И антураж апокалипсиса — два короткоствольных карамультука на примитивных шарнирах по курсу. На морде самоделки болтами была закреплена способная напугать любого мирного путника большая чеканка, тысячу лет их не видел — оскаленная тигриная морда. Что-то написано, но прочитать не успел. Ехали двое, парням лет под тридцать, латинос и негр, оба в банданах, длинноволосые, один в жилете песочного цвета, другой в чёрной футболке. Личное оружие имелось, и не плохое. Между седоками вертикально стоял отлично мне знакомый «томми», под рукой водителя на обшивке кузова был закреплён помповый «рем». Оживлённо переговариваясь, они беззаботно помахивали руками. Никого не боятся.
— Ну и рожи, — картинно посетовал Кастет, убирая камеру. — Люди-то явно тревожные. Заснял, будет что разглядывать в деталях. Видел, как едут, короли автострады.
— Да, не мирные пахари, — поддержал я. — Сворачиваемся, поехали назад, время.
Когда мы вернулись в избу, поставив велосипеды в стойло, миссия уже сворачивалась.
Себастьян откровенно суетился, похоже, какое-то решение у него уже вызревает, но сейчас не скажет, солидный человек солидно подумает. Я оставил две пачки 12-ых патронов, а Ленни, отведя в сторону Соню, вручила ей что-то из своего, женского, не вникал. Попрощались мы тепло, пожали руки, договорившись, что через день к ним приедет кто-то из сталкеров для продолжения банкета.
Уже начали расчехлять лодки, когда Данька вдруг непосредственно спросил:
— Себастьян, а вам не доводилось находить выручалочку?
Хозяин, не выпуская из рук швартовочный конец, выпрямился, с улыбкой посмотрел на пацана и ответил:
— Мой юный друг! Я знаю людей, которые их находили, и это редкая удача, уверяю вас. Как их прикажете искать, не подскажете? Для простых людей, таких, как мы с дочкой, это только случайность, мой дорогой, только случайность.
— А для непростых? — хрустальным взором упёрся в него молодой сталкер.
— У них, молодой человек, есть индикатор. Он начинает вибрировать, приблизившись к выручалочке на сто двадцать метров. Всё сильней и сильней. Господи, да это все у нас знают! У вас там что, нет выручалочек?
— И как выглядит этот индикатор? — включилась вдруг резко подобравшаяся Zicke.
Себастьян вздохнул.
— Это небольшой каменный шарик. На нём ещё глобус нарисован.
Глава 9
Форт Росс и окрестности
Лучше старенький ТТ, чем дзюдо и карате
С утра была отличная погода, сквозь занавес высокой тонкой облачности ярко светило солнце. Зимнее солнце, замечу. А тепло-то как! Ещё до завтрака мы с Хвостовым совершили трудовой подвиг — поплыли на лодке проверять сети. Очерёдность на это дело не устанавливается, наиболее бодрые утром сами вызываются.
Тихим черепашьим ходом подошли к берегу возле Томки, где среди развалов камней грязно-белого цвета в залив впадал чистый ручей с удивительно вкусной водой. Береговая терраса здесь буквально сочится небольшими ручейками, сбегающими с горы по развалам камней. Работали быстро, отгоняя местных оводов. Здоровые, заразы, тоже вылезли на благую погоду, днём их больше будет, они почему-то любят это место. В первой из поставленных сеток трепыхалось штук 20 рыбин, а во вторую влетело всего шесть штук, никогда не угадаешь. Улов выбрали быстро, оставив себе только калиброванную полуметровую речную форель, всех остальных выпустили в залив. Форелька в Амазонке особая, южная, с зеленоватым, особенно на спине, отливом и мелкими красными пятнами.
Вода после дождей и штормов была прохладной, я оценил это, когда в сандалиях на босу ногу спрыгнул в воду, удерживая лодку, пока Хвостов выгружался с добычей на каменистый пляж. По традиции рыбаки потрошат улов сами, на берегу, притаскивая на кухню полуфабрикат. На обратном пути прошли мимо галечной косы, с которой неохотно поднялись два огромных аиста.
Настроение было отличное — рыбалка позволила нам шлангануть от утренней зарядки.
Однако, сидя перед завтраком в штабе, перебирая последние бумаги и прикидывая планы на день, насладиться я этим настроением не успел, — над головой тревожным кряком рявкнул динамик внешнего оповещения форта:
— Код 22, чёрный! Код 22, чёрный!
Утро мгновенно утратило радостные краски.
Мне не много лет от роду. У меня этих самых лет и нет, считай, — всего тридцатник летом стукнёт. Но в этот миг я явственно почувствовал, что испытывает человек в прединфарктном состоянии. Невидимая жесткая и сильная ладонь зло упёрлась в грудь, левая рука онемела, горло сдавил сухой спазм. Это уже потом подумал о психосоматике и всей вредности лишних многопечальных знаний…
А сейчас Федя на секунды просто прилип к новенькому стулу.
— Код 22, чёрный! Код 22, чёрный!
— Слышу, — прошептал я пересохшими губами, хрипло выматерился, и отпустило, вот что значит сила Слова. Очнувшись, начал быстро закрывать ящики и сейф, а потом и помещение штаба. Выскочил, и тут же вспомнил, что забыл в углу за стулом свой карабин. Проклятье! Вернулся.
У-ух-хх! Щербатые каменные ступени мелькали под ногами, гулко стучали каблуки, надсадно колотилось сердце. Код 22 — это от 22 июня 1941 года, это нападение, вторжение на границе. А «чёрный» — у нас есть потери. Кодов тех, в общем-то, немного. Сейчас главный именно этот. Потери у нас, понимаете, убили кого-то! Вылетев на надвратную галерею, я с заносом пролетел дальше, наверх к башне Елены, в дежурку. Вотяков уже сидел за пультом, временно отстранённая Ленни стояла рядом, на крыше исландец, медик… По ступенькам ещё кто-то поднимается. Нионила, ей-то что тут делать!
— Что! Кто! — заорал я, оглядываясь по сторонам.
«Зодиак» с Катрин и Данькой, пользуясь хорошей погодой, пошёл к океану, совершая регламентный выход для оценки оперативной обстановки на побережье. Сицилийцы, громко переговариваясь, втроём ломанулись на южный край рощи, где по боевому расписанию они занимают укрепление первого южного рубежа, Стародубцев-старший и норвежец Халмар Ханссен убежали на северный край, там тоже подготовленный рубеж. Маурер уже на судне, Сашка умчался к нему, они заводятся, собираются отходить в залив на двести метров, чтобы иметь маневр для поддержки огнём ДШК и «макса» наших позиций в оперативном секторе…