— Ага, — широко улыбнулся Жердь. — И укололи, и таблетку дали. Как мешком по башке стукнуло. Хорошо теперь.
Филина этот благодушный обмен репликами вывел из себя, и он рявкнул на бандитов:
— Чтоб вы сдохли, дурни! Упустили щенка-малолетку, неумехи!
Жердь сразу перестал улыбаться и втянул голову в плечи, а Огонек шагал дальше как ни в чем не бывало.
— Сюда, — сказал Владлен, показывая на длинный гараж, из которого торчал передок черного микроавтобуса со щупом датчика аномалий. Оба охранника Седого успели переодеться, теперь на них были пятнистые комбезы, высокие шнурованные ботинки, береты и кожаные куртки, а за плечами — рюкзаки, к которым приторочены пузатые фляги из нержавейки, мотки веревки и АК со сложенными металлическими прикладами. На ремнях висели кобуры и ножи. Вид у Владлена с Гнедишем был очень боевой… и какой-то чересчур манекенный, что ли. Новенький, блестящий, будто они только что слезли с витрины дорогого оружейного магазина.
Ничё, всего за пару дней в Зоне так поистреплются, что и не узнать будет, злорадно подумал Филин. А может, подгадать обоим несчастный случай? Ясно ведь, для чего на самом деле Седой навязал этих подтянутых обалдуев: не чтобы отряд усилить, а для контроля и слежки. Опытные бойцы, мать их, привычные к полевым условиям! Скажите, какие цацы… Да в Зоне такие «опытные и привычные» пачками гибнут. Там другие умения важны, которых на большой земле не приобретешь, в каких бы горячих точках ни побывал.
Нет, точно надо устроить обоим большой кирдык, решил он. А Седому потом доложить: так и так, попали твои опытные да полевые в аномалии, одного «жарка» зажарила, другого «мясорубка» замясорубила… Филин уж так их берег, вперед не пускал, старался обучить всему — да не вышло, накрылись парни медным тазом. В Зоне новички постоянно гибнут, что уж тут.
Они почти подошли к микроавтобусу, когда Жердь счел вынужденным объясниться:
— Да если хлопец прыткий очень, так что нам делать было?
— Чё? — Филин уже и забыл, что совсем недавно накричал на подчиненных. — Ты о чем?
— Так о Шульге же! Ты вспомни, он всегда шустрый был, даром что щенок…
Филин махнул короткой ручкой:
— Ладно, забудь. По дороге отдыхай, как приедем, Скальпель тебе повязку с артефактом наложит. Скажет нам Одноногий про Логово, так мы сразу туда, и вы мне оба тогда понадобитесь, поэтому в дороге командую всем сонный, то есть этот… мертвый час. А вернее… Эй, ты, что ли, водилой будешь? — спросил он у странного типа в джинсах и кожаной рубашке, который тощим задом вперед выбрался из микроавтобуса.
— Ну я, — ответил тот, почему-то отводя взгляд, и полез на водительское сиденье.
— Так сколько нам ехать, водила?
— Три часа и полчаса на Периметре. Садитесь. Филин повернулся к своим:
— Командую три с половиной мертвых часа, ясно? Всё, садимся.
Он первый залез в машину, огляделся и занял сиденье возле окна, поставив ногу на длинный ящик под бортом. С другой стороны был такой же, над ним уселись Жердь и Огонек. Владлен с Гнедишем устроились впереди, после этого в микроавтобусе осталось только одно свободное место рядом с водительским.
— Все? — спросил водитель, оглядываясь. — Больше никого не будет?
— Никого, — сказал Владлен. — Мы спешим, поехали.
— Двери плотнее закройте, у меня мигает.
Гнедиш хлопнул дверцей, загудел мотор, и микроавтобус тронулся с места.
Глава 5
От тряски разболелась голова. Про себя ругаясь, что не взял флягу с водой (хотя времени на это все равно не было), Тимур приподнял голову, выглядывая в одно из пяти отверстий, которые Растафарыч просверлил для клиентов в крышке ящика. Отсюда он видел ноги Жердя и Огонька, а также профиль сидевшего в стороне Филина.
Насколько он понял, кроме бандитов и водителя, в машине находились еще двое, хотя они почти все время молчали, лишь пару раз сквозь гул мотора донеслись скупые реплики.
Сначала в окне, которое Тимур едва видел, мелькали дома, но вскоре их сменили верхушки сосен. Прямо над головой раздался храп Жердя. Когда трясти стало сильнее — это означало, что машина выехала на земляную дорогу, ведущую к армейскому КПП, — Огонек пересел на другое сиденье, исчезнув из поля зрения. И сразу донесся его голос:
— А это чё за рюкзак под тем креслом?
Растафарыч что-то ответил, но напрягшийся Тимур не разобрал слов за шумом мотора.
— Точно? — с подозрением переспросил Огонек. Водитель произнес громче:
— Говорю тебе — мой это рюкзак! Не трогай, в нем ценные вещи.
— Ценные-бесценные, — перекривил Огонек.
— Чё тебе тот рюкзак дался? — вяло спросил Филин.
— Да знакомый он какой-то, — пояснил бандит. — Вроде видел его недавно.
Всхрапнув, проснулся Жердь и выдал оригинальную реплику:
— Все рюкзаки на одно лицо.
Огонек этим удовлетворился и больше насчет рюкзака не лез. Раздался стук, и в ящике стало темнее — Жердь взгромоздил свои копыта прямо на отверстия. После этого бандиты надолго замолчали, и Тимура стало клонить в сон. Он ослабил ремень, просунув руку под куртку, передвинул с бока на живот пистолет, но тот все равно мешал, и он вытащил оружие, сунул под колени. Ящик был узкий, артефакт в боковом кармане давил на бедро. Тимур достал его, положил на грудь, слегка развернул лист зеленухи.
Пару мгновений ему казалось, что «слизень» мерцает в темноте, потом он моргнул — и видение исчезло.
Тимур закрыл глаза, обдумывая происходящее. Филин, из-за которого он когда-то и покинул Зону, связан с НИИЧАЗом. И со «слизнем». Бандит, выходит, покру-тел за этот год, раз ездит через Периметр на машине научно-исследовательского института. И что все это значит? Пока что ничего не понять, слишком мало информации. Тимур потер лоб, зацепил локтем крышку ящика и замер. Ступни Жердя передвинулись, открыв два из пяти отверстий, стало немного светлее. Приподняв голову, Тимур разглядел широко раздвинутые колени и небритый подбородок над ними. Бандит опустил голову и уставился будто прямо на человека в ящике, хотя на самом деле сквозь дырочки ничего нельзя было толком разглядеть.
Рука Тимура опустилась на пистолет. Если Жердь потянется к крышке, надо стрелять сквозь нее, как только стукнут запорные скобы, вскакивать и…
— Ну чё, как бок? — спросил Огонек.
— Болит, — промямлил Жердь. — Укольчик бы еще да таблетку, которую костоправ в институте дал. От них в башке смутно, будто тумана из Южного болота туда напустили. Хорошо.
— Так надо было спереть у него таблеток.
— Да я хотел, не вышло.
Жердь снова откинулся на сиденье, подбородок его исчез из виду. Отпустив пистолет, Тимур закрыл глаза, так и не убрав артефакт со своей груди. Надо поспать. До КПП, по его подсчетам, оставалось не меньше часа.
* * *
Привалившись спиной к железной стене и положив ноги на край шаткого стола, кое-как склепанного из досок и листа железа, Тимур сказал:
— Я ему не верю.
Логово — необычное место: вроде бы хорошо видно со всех сторон, но никто его не замечает. Внутри две комнаты: большая со столом, лавкой, лежанками под стеной и каморка для оружия и припасов.
Стае, отвернувшись от забранного ржавыми прутьями окна, потер нос костяшками пальцев. За последнее время он похудел и стал выглядеть старше, лицо осунулось.
— А я верю, Тим.
— Нам не ерундой всякой надо заниматься, а копить деньги на операцию.
— Тридцать шесть тысяч, на меньшее врачи не соглашаются.
— Соберем, — не слишком уверенно сказал Тимур. — Раздобудем как-то. Поедем за Периметр, положим тебя в больницу… Все нормально будет. А тут что? Искать этот «ментал»… ну фигня ведь.
— Да не искать же, пойми! В том-то и дело, что его не надо искать — известно, где он. Главное — попасть туда. Возьмем Котелка и Березу с Ходоком, я уже с ними поговорил, они не побоятся. Купим снарягу — и пойдем.
Почему-то в Логове всегда пахло мокрым железом, даже когда стояла жара. Сейчас жары не было, недавно прошел дождь, и Свалка вокруг парила, отчего комнату наполнял такой густой дух, что даже у привычного Тимура начинало пощипывать в ноздрях. Он поморщился.
— На какие шиши снарягу купим? Там же на пути столько всего разного… нужны детекторы, да не обычные, с повышенной чувствительностью.
— Я у Филина одолжу.
— Ты что?! — возмутился Тимур. — Совсем очумел? С ним связываться…
Стае махнул рукой:
— Мы уже с ним связались, ты вроде не знаешь. Последнюю ходку для Филина делали, хабар из его тайника брали и Курильщику относили. И потом, не переживай, деньги не вдвоем одалживать будем, я один возьму.
— Да не в том дело! — вспыхнул Тимур и даже стукнул кулаком по столу, потому что Стае угадал его потаенные мысли. — Ходка — это просто работа по заказу, но деньги у бандюка брать… Ты знаешь, что Филин из-за убийства в Зоне оказался? Завалил троих в машине, они его подвезти остановились на проселке, он их убил — мужа с женой и мальчишку их — и от ментов сюда сбежал. А ты у такого человека в долг брать собрался? Да и не в этом дело. «Ментал» этот твой — бред какой-то. Ничем он тебе не поможет, мы только деньги Филина зря потратим. Либо сдохнем по дороге, либо вернемся ни с чем. А время идет, и ты…
Он замолчал, потому что логичным окончанием этой фразы было «и ты скоро умрешь», они оба это знали. Хотя на самом деле с проказой так дело обстоит, что никогда не знаешь точно, сколько еще протянет человек — два месяца или два года. Лишь в последние недели, когда начинают выходить из строя ороговевшие суставы, становится ясно: скоро конец.
— Изменился, — произнес Стае, шагнув к столу. Что?
— Да вот, смотрю, как ты изменился. Повзрослел. Сравниваю тебя теперешнего с тем пацаном, которого из интерната увез…
— Чего это ты вдруг?
Стае улыбнулся. Тимур оставался серьезен. Он вообще не часто улыбался, так как видел в окружающем мало забавного. Тимур, по большому счету равнодушный к Зоне, живущий здесь лишь потому, что больше ему некуда было податься, в определенном смысле подходил для нее гораздо больше влюбленного в эти места брата. Он теперь стал грубее и резче, чем по-прежнему мягкий Стае, циничнее и агрессивнее, а именно такие в Зоне и выживают.
— Идет, — сказал брат.
От большого круглого отверстия в железном полу Логова к земле вела толстая гофрированная труба из резины, пластика и проволоки. Через нее братья попали сюда, и через нее же теперь в Логово влезал Старик.
Сначала из трубы показалось нечто напоминающее клочковатый медвежий мех. Над ним вились две осы. Вскоре стало понятно, что мех этот на самом деле — волосы, очень густые и кучерявые, с едва заметной проседью (Тимур подозревал, что седины там гораздо больше, просто она не видна из-за грязи). Из волос торчали сухие травинки. Следом возникли руки; сильные пальцы с крупными, похожими на половинки орехов суставами ухватились за край отверстия. Раздалось сопение.
Наконец Старик явил себя целиком. Закашлялся. Громко поскреб грудь. Повернул к сталкерам заросшее темной щетиной лицо. Облачен он был в ватные штаны, заправленные в кирзовые сапоги с высокими, до колен, голенищами, и рубаху, как у Льва Толстого с картинки из учебника: светло-серую и длинную, с пуговицами до пупа, перетянутую ремнем, на котором висели всякие мешочки. Сутулая спина его казалась горбатой, голова на толстой шее была наклонена вперед, из-за этого постоянно казалось, что Старик вознамерился протаранить лбом стену или боднуть тебя в подбородок.
— А и вот вы, — густым басом протянул он, вразвалочку подходя к столу. Походка у него была как у заправского матроса. — Я принес, гля…
Рукава, закатанные почти до локтей, обнажали толстые, заросшие волосами руки. На широкой груди тоже росла темная шерсть. Осы с жужжанием вились над головой, одна села на торчащую верх, как антенна, травинку, и та закачалась.