— Эй, инструктор, иди сюда.
Он обернулся. Лена, докурив, пересела на кровать рядом с Викой, обе глядели на дверь.
— Это почтальон, — пояснил он и вышел наружу.
Пацюк, сидя на мотоцикле, держал лист бумаги с ручкой.
— Ты ж у нас Тимур Шульга? — спросил он.
— А ты вроде не знаешь? — Тимур спустился по ступенькам.
— Знаю, но порядок нужон. Где твой паспорт? Или ладно, не надо, спешу я. Расписывайся быстрее.
— Зачем?
— Зачем? — удивился Пацюк и сунул ему ручку. — Затем, что положено! Посылку получил — подпись чиркнул. Чиркай!
— Посылку?
— Ее самую. Ну или эту… бандерольку. Чиркнул? Получи.
Пацюк убрал листок с ручкой, достал из коляски небольшой сверток и вручил Шульге:
— Ить странная бандеролька. Какой-то человек на пункт к нам принес. И обратный адрес, слышь, стрёмный какой-то. Ну ладно, поехал я.
Зарокотал двигатель, и Пацюк укатил.
В полной растерянности — ему ни разу в жизни не доводилось получать посылки, бандероли или бумажные письма — Тимур вернулся в дом. Девушки сидели на кровати и, склонившись друг к другу, шептались. Как только он вошел, Лена спросила:
— Тимур, а тебя правда уволили?
— Правда, — рассеянно откликнулся он, подходя к столу.
— Куда же ты пойдешь? Где ты вообще живешь, в Киеве?
— У тебя квартира там? — добавила Вика и достала из лежащей на столе пачки еще одну сигарету.
На ее футболке были три маленькие красные пуговки, и пока Тимур ходил говорить с почтальоном, девушка успела расстегнуть их.
Вертя в руках сверток из плотной серой бумаги, затянутый веревкой и скотчем, он ответил:
— Нет у меня квартиры.
— Значит, к родителям пойдешь?
Тимур повернул бандероль так, что стали видны штемпель и приклеенный рядом бумажный прямоугольник с надписью.
— Родителей тоже нет, я интернатский. В общаге где-нибудь устроюсь, пока другую работу не…
Он замолчал. На бандероли были два адреса, написанные корявым почерком. Первый — этот лагерь, в поле «адресат» значилось «Тимур Георгиевич Шульга». А второй — «Зона Отчуждения».
— Тимур, мы могли бы тебе помочь, — сказала Лена. — Устроить пожить на квартире одной, она все равно пустует.
— И насчет работы тоже, — добавила Вика.
Ну да, хотят заполучить себе такого карманного любовничка, который никуда и рыпнуться не может, потому что целиком зависит от них. Тимур, положив сверток на стол, присел. Девушки удивленно захлопали глазами. Он приподнял правую штанину и выпрямился с ножом в руке. Узкое лезвие блеснуло в свете лампы. Лена ойкнула — на этот раз не манерно, показушно, а вполне искренне, — Вика подалась вперед, задышав чуть тяжелее, словно вид оружия (или скорее уж мужчины с оружием) возбуждал ее. Тимур полоснул ножом по скотчу, дернул. Бумага полетела в сторону, под ней оказался брезентовый сверток, а дальше — то, при виде чего внезапно вспотел затылок и волна озноба сбежала по спине до самого копчика.
Большой, влажный лист зеленухи. Говорят, так мутировал в Зоне обычный лопух…
Он год не видел зеленухи. Когда дрожащими пальцами разворачивал ее, наружу вывалился клочок бумаги в клеточку.
Девушки на кровати притихли, а Тимур быстро шагнул назад, увидев артефакт.
С такими он раньше не сталкивался: большой, размером в два кулака, и похож на мшистый камень.
— Что это? — Лена выглядела разочарованно.
Не сводя глаз с артефакта, он взял записку. Развернул.
— Кто это тебе камни в посылках шлет? — спросила Вика и требовательно добавила: — Тимур, почему ты молчишь?
В записке тем же кривым почерком было написано:
«Тим, жду в Логове. Приходи очень быстро. Ночью через 5 дней всему конец».
Потом дата — вчерашнее число — и подпись, две буквы: «Cm».
— Тимур! — повысила голос Вика, и тогда он сказал:
— Так, девушки, выметайтесь отсюда.
— Что? — изумилась она.
Тимур поднес записку к лицу и обнюхал. Бумага пахла Зоной.
— Идите спать, — сказал он, переводя взгляд на артефакт.
— Ты… — пискнула Лена. — Ах ты…
— Скотина! — Вика вскочила с кровати.
Лена тоже поднялась.
— Жлоб! — Ее подруга схватила сигаретную пачку со стола. — Правильно тебя директор уволил, козел! И взгляд у тебя, как у убийцы!
— И еще нож этот!
— Давайте, девчонки, топайте.
Тимур шагнул к ним из-за стола, забыв, что все еще держит нож. Должно быть, видок у него при этом был тот еще, потому что Лена, зацепившаяся майкой за угол кровати, испуганно завозилась, а Вика попятилась к двери, прижав руки к груди.
Потом обе завизжали, потому что Тимур Шульга, бросив на пол скомканную записку, коротко замахнулся и метнул в них нож.
* * *
Лена пригнулась, закрыв голову руками, Вика отпрыгнула, и это их спасло.
Возникший в дверях позади девушек человек дал короткую очередь из «узи», но пули никого не задели. Тимур упал навзничь, заодно перевернув деревянный стол, так что тот закрыл его от выстрелов.
Очередь смолкла, когда нож воткнулся в плечо стрелка. Высокая тощая фигура в дверном проеме отшатнулась.
— Под кровать! — закричал Тимур, выглядывая. — Прячьтесь под кровать!
Едва не свалившийся на ступеньки бандит по кличке Жердь снова шагнул в комнату. Он выдернул из плеча нож и поднял «узи».
Схватив лежащий на боку стол за ножки, Тимур вскочил и побежал к двери. Стол был тяжелый, в плечах Щелкнули суставы, перед глазами от напряжения вспыхнули искры.
Жердь дал одиночный и попал в деревяшку, а потом Тимур ударом отбросил его, но бандит вцепился в стол и потащил за собой. Упав на задницу, Тимур распрямил ноги под нижним краем столешницы и каблуками попал Жердю по коленям — тот спиной повалился с крыльца.
Тимур привстал, высвободив ноги. В темноте снаружи блеснула вспышка, и пуля впилась в дверной косяк.
— Что вам надо? — заорал Шульга, пятясь, увидел краем глаза девушек у кровати и прыгнул к ним. Схватив Лену за длинные волосы, а Вику за плечо, заставил обеих опуститься на колени и толкнул под кровать.
— Там сидите!
Потом, лихорадочно оглядевшись, метнулся к дальней стене. Снаружи прозвучал голос Жердя:
— Шульга, «слизень» на бочку!
— Чего? — крикнул Тимур. — Какой слизень?
— Который тебе почтальон принес! — проблеял голосок Огонька, неразлучного дружка Жердя. — Отдашь артефакт — будешь жить!
Снаружи залаяла собака, в домиках по всему лагерю зажигались огни, слышались удивленные голоса. Пока народ разберется, где стреляли, пока прибежит сюда…
Присев под стеной, Тимур рванул одну из половиц. Из-под кровати на него дикими глазами смотрели Вика с Леной. Он привстал, выглядывая в окно. Там росли кусты и стояли несколько домиков, а дальше была асфальтированная площадка паркинга.
— Филин вас прислал?
— Это тебе без разницы, Шульга! — ответил Огонек. — Или артефакт давай, или ты покойничек!
— Какой артефакт? С чего ты взял…
— Не юли, сталкер! За дебилов нас держишь? Мы с почтальоном успели потолковать! Бросай артефакт наружу, ну!
— Вы меня так и так убьете!
Половица наконец поддалась, и он сунул руку в дыру. Нащупав липкий сверток, достал и развернул.
Вика под кроватью что-то прокричала, но слишком истошно и визгливо, чтобы разобрать слова.
В свертке лежал тэтэшник с полным магазином — единственное, не считая ножа, оружие, которое он вынес за Периметр, — и железная коробочка с десятком патронов.
— До пяти считаю! — предупредил Огонек. — Потом начинаю!
— Что начинаешь? — громко спросил Тимур, проверяя затвор.
Он прекрасно знал что, ведь эти двое были ему хорошо знакомы. Жердь — длинный, тощий, нескладный и говорливый. Бандит бандитом, больше о нем нечего сказать. Огонек — бывший мародер, влившийся в банду Филина, когда его собственную бригаду перестрелял отряд долговцев. Серая личность, невзрачная и ничем не примечательная, кроме маниакальной любви к поджогам. Пиромания — так, кажется, это называется. Еще будучи мародером, Огонек сжег две сталкерские стоянки и устроил пожар в крупном лагере на севере Темной долины.
— Раз, — донеслось снаружи. — Два…
Тимур поднял пистолет и просунул одну руку в лямку рюкзака. Его спортивная сумка валялась на кровати; чтобы взять ее, надо миновать распахнутую дверь.
Ну и кровосос с ней. На корточках он поковылял к боковому окну.
— Три…
В тот момент, когда Огонек произнес «четыре», пальцы легли на шпингалет, и Тимур распахнул скрипучую раму.
— Пять!
Снаружи вспыхнул огонь. Оранжево-синий клубок пронесся по дуге и ударился в стену возле двери. «Коктейль Молотова», любимая игрушка Огонька, взорвался.
Лена под кроватью тихо завыла. Гудящее пламя поползло по наружной стене.
Жердь полоснул по домику очередью. Пули разбили окно над кроватью, под которой прятались девушки, влетели в комнату сквозь дверной проем.
Огонь лизал бревенчатую стену, быстро подбираясь к крыше. Тимур, привстав, через боковое окно дважды выстрелил в то место, откуда прилетела бутылка. Хотя Огонек после броска скорее всего сразу переместился в сторону.
— Наружу! — зашипел Тимур на девушек. — За мной давайте!
Он сунулся в окно, но глянул на их испуганные мордочки и бросился к кровати.
Огонек умел мешать всякие смеси, постоянно экспериментировал с ними, добиваясь, так сказать, повышенной горючести — уже весь фасад дома горел. Снаружи кричали. На краю освещаемого пожаром дворика выпрямился Жердь, и Тимур выстрелил. Сунув пистолет за ремень, присел и схватил девушек. Лена тихо скулила, Вика глядела на него расширенными бессмысленными глазами, глупо приоткрыв рот.
Он выдрал их из-под кровати. Толкая перед собой, сунул в окно так, что они стукнулись головами, и подпихнул под обтянутые джинсой попки.
Девушки свалились в колючие кусты у стены и завизжали.
— Бегом! — гаркнул на них сверху Тимур. Заметив лежащий у второй кровати артефакт в листе зеленухи, схватил его, сунул в карман и снова прыгнул к окну.
С хриплым выдохом через объятый пламенем дверной проем внутрь вскочил Жердь. По плечу и пробитому пулей боку текла кровь, брови и ресницы обгорели, на лбу чернела сажа.
Бандит длинными руками обхватил беглеца за пояс. Выдрав из-за ремня пистолет, лежащий на подоконнике Тимур врезал рукоятью по грязному выпуклому лбу. Жердь разжал объятья, и он выпал наружу — прямо на примятые девушками кусты.
Вика с Леной улепетывали прочь. Навстречу им бежали люди.
Из окна, выставив «узи», высунулся бандит. Не давая ему прицелиться, Тимур метнулся за угол. Перепрыгивая через ровные ряды кустов, заменяющих ограду вокруг домиков, ломанулся в сторону паркинга.
Сзади сквозь гудение пламени послышался крик Огонька и ответный рев Жердя. Дважды щелкнули выстрелы.
На площадке стояли с десяток машин, в основном джипы, и среди них самый дорогой, самый большой — «хаммер» с включенным двигателем и распахнутой водительской дверцей. Выставив толстую ногу, там сидел Боров и орал в мобильник:
— Костюха, стреляют тут! В доме, где эта сука сталкерская живет!.. Да я без балды, кто стреляет! Я хотел, чтобы ты человека прислал разобраться с этой падлой по-быстрому, а тут… Короче, валю отсюда!
Тимур не знал, чем занимался Боров, но понятно, что дела его вряд ли можно было назвать особо законными. Скорее всего, теперь толстяк решил, что это бравый украинский спецназ явился по его нечестную душу…