— Вроде, всё, ребята, мочкование состоялось, — снова посмотрев в прицел на поле боя, решил Лунёв. — И мину сэкономили.
— Катрин, мы пошли, прикрывай сверху, связывайся с Данькой, пусть идёт сюда. Следи за дорогой, как только наши подойдут, жми на место, — скомандовал я, махнув Косте рукой, и полез по склону вниз.
Команда Даньки Сухова, куда входят Андреа Риччи с Игнатом Стародубцевым, заняла позицию в глубине леса, ребята прикрывают подходы, ждут команды. Сюда я пацанов не взял, побоялся, азартные слишком.
До разгромленного блокпоста мы втроём добежали моментально. Не останавливаясь возле будки, Гоблин слева быстро обошёл брошенную технику и, пригнувшись, с «Тигром» наперевес пошёл к раненому. Я проследил за ним взглядом, отметив, что пулемёт «Льюис» так и стоит на сошках возле меньшей «каракатицы», не успели забрать.
Бах! — рявкнула винтовка Сомова. Тут же над ложбиной пролетела очередь из ПКМ, это Катрин поддержала для страховки. Бах! Бах!
— Чё ты там вошкаешься, индеец! — взъярившись, заорал Гоблин на всю округу. — Подпрашиваешь? Ща допросишься, что уши отрежу! Лежи, не двигайся!
Поймет, поди. Но раненый всё равно выл, со страхом глядя на приближающегося убийцу — не позавидуешь бойцу, рожа у Гоба та ещё, Мадре де Дио, не оставь меня…
Мы с Лунёвым вытащили пистолеты. В руке у Кастета грозно смотрел в направлении возможных целей до боли знакомый «Маузер К-96» с кобурой-прикладом из крепкого дуба, обшитой кожей, с карманчиками и инструментом, да с портупеей через плечо… Точь в точь, как мой. Каждый раз, когда я его вижу у сталкера, сердце тяжко сжимается. Но оно же и приказало отдать ствол шерифу, что сделано, то сделано. А жмёт. Подойдя к блоку, с болью в сердце оглядели постройки. Кошмар, что с ним герильяс сделали, живого места нет. Правда, за мешками, теоретически, можно было уцелеть, если под обвалившуюся крышу не попасть.
— Если по-серьёзному ставить, так надо всю халабуду мешками обкладывать, — внёс я рацпредложение, глядя на эту разруху.
Будка прошита по всей высоте, кажется, что нет ни единой уцелевшей бамбучины, броники — в хлам, хорошо, что пластины загодя вытащили, повесили пустышки. И всё равно жалко.
— Федя… Приплыли. Убьёт меня Хвостов, — мрачно пробурчал Кастет, показывая на два куска железа, которые он держал в руках.
Трофейный «спрингфильд», приклад которого слесарь так и не успел поправить, Костя самолично укрепил в бойнице, — теперь винтовка была разбита начисто. Амба, это уже не оружие, разве что на запчасти сгодится. Удивительно, но вновь досталось и невезучему стволу от американской штурмовой винтовки, добытой в водных баталиях. Да уж, Хвостов будет шибко недоволен, он ведь сталкеру стволы под честное слово отдал.
— А я крайним окажусь! — сплюнул Кастет.
— Да ладно, брось, мы ж для дела.
— Нытья будет на месяц, не, это неприемлемо, на выселки уеду! В Нарвик!
А вот это вероятно, Хвостов потери долго не забудет. Гениальный механик предлагал нам взять муляжи из труб, мол, не заметит, но я на такой подлог не пошёл. Я бы заметил. Не стоит заведомо считать противников глупее себя.
— Ничего, мы ему столько техники подтащим, что быстро успокоится, — неуверенно предположил я. — Зато сработали чётко.
— Как по нотам! Не зря столько времени тему жевали. И мотоцикл один вернули, и остальная техника цела.
— Ты ж сам просил… Лады, пошли бойню смотреть.
Пш-шш…
— «Тунгус», вызывает «Cotton», ребята подошли, иду к вам.
— Давай сразу к Сомову, он там пленного крутит.
— ROGER.
Живых в ложбине не было. Установленный в метре над землёй «клеймор» вымел всё начисто, зрелище открылось пренеприятнейшее. Оглядывая и переворачивая тела, мы взялись за мародёрку, начали собирать трофеи, выносить найденное на дорогу и складывать кучкой. Мимо пробежала Катрин. Сейчас им лучше не мешать, Сомов обо всём спросит, француженка всё переведёт. Донесёт мысль.
— Федя, похоже, мы разжились.
Два «томми» были целы, два разбиты, может, Хвостов и соберёт из них один. Уцелели оба «калаша» непривычного цвета и вида, с металлическим скелетным прикладом, складывающимся направо вдоль ствольной коробки и фурнитурой вишневого цвета. Ура!
— Китайский клон, Тип-56-2, вот уж чего не ожидал увидеть, — опознал оружие комсталк, повертев его в руках. — Картинка вырисовывается. Этот агрегат и его модификации является штатным оружием FARC, Революционных вооруженных сил Колумбии.
— Каких зверюг сюда занесло!
— Нормально, самые что ни на есть раздражители.
Кроме того, нам досталось пять револьверов, все одной модели — шестизарядные «Tauras 66» калибра.357 Magnum, очень неплохо на нашем безрыбье. Ну и пулемёт! Судя по оружию, по трассе ехал костяк банды, наиболее хорошо вооружённый. Никаких «спрингфильдов» и обрезов, гладкоствола вообще нет. Можно предположить, что самые крутые отправились погулять в Кайенне. Либо направлялись на стрелку.
— Смотри, кого загарпунили, документ держи, — Костя протянул мне корочки, — видишь, как солидно! У ихнего главного взял.
«Полевой командир Хорхе Рикардо Валенсия»
— FARC и есть, угадал я, революционные вооружённые силы Колумбии, Армия народа, колумбийские партизаны, носители «Боливарианских» идей… Непримиримые. Наверное, Смотрящие пару отделений целиком сюда и закинули.
— Ничего непримиримого там и близко нет, есть удобная поляна с крышеванием наркоты, и только. Как нет и идеологии, лишь осколки старых деклараций. На компромисс были идти готовы, в том числе и со Штатами. Убежище для социально неспокойных, отморози и всякого хитрого дерьма, время выкосило романтиков. А оставшимся… здесь-то им что боливарить? Бери и строй свой коммунизм, кто мешает…
— То-то и оно, что никто. Но и не помогает. Халява кончилась, рынка наркоты нет, вот и начали доить пятнашек… Но флажки на кепках оставили.
Я посмотрел на трёхцветный лейбак с двумя перекрещенными винтовками — умилила раскрытая книга между стволами. Читатели, иху мать.
— Выходит, Костя, мы теперь как бы контра, спецподразделения «Эскадрон смерти» или «парамилитариос», — заметил я, принимая окончательное решение.
Вместо ответа Костя забрал у меня корочки и спрятал в нагрудный карман.
— Зачем они тебе?
— Фотку переклею, пригодятся, — туманно пояснил комсталк.
Со стороны полевой допросной раздались крики: грозный гоблинский и визгливый допрашиваемого. Да… Позову-ка я хлопцев, торопиться надо, пока опять не полило.
Пш-шш…
— «Змей» — «Тунгусу».
— В канале, — солидно отозвался Сухов.
— Одного оставь на лёжке, сами подходите, с мародёркой поможете. Отстегните с квадра лопаты, копать будем.
— Принял, командир, идём.
«Льюис» как с иголочки, очень ценное приобретение. Правда, к нему имелось всего два диска. Намечающийся разнобой в боеприпасах ничуть меня не пугал, потрачу дни поставки и наберу вволю всех патронов, всё равно ими торговлю затевать, придётся набирать самые разные. Мальчишки подошли быстро. У Даньки глаза блестели, дело ему знакомое, а вот Андреа побледнел.
— Дошмонайте быстро и ройте яму. Потом будем технику собирать в колонну.
Пш-шш…
— Мужики, подходите, финишуем, на. Клиент готов.
В допросной было мрачно: полиэтиленовый пакет на земле, ремень, зелёная фляга с водой. Допрашиваемого прислонили к дереву, рядом валялся шприц-тюбик из-под промедола. Раненая нога уже качественно перевязана.
— Ну что, Миша, как он?
— Всё рассказал, всё понял, шеф. Это колумбийские партизаны, раздражители. Смотрящие фарш из разных тюрем намесили.
— Где их база?
— Восемнадцать километров по дороге, здание с левой стороны, большая локалка. Осталось пять человек, с этим шесть. Ну, считай из них двое раненых, — азартно сообщил Гоблин, сматывая ремень. — Между нами пятнашек нет. И вот что, тут такой расклад вылез… Ты не поверишь, мы сами обвисли…
— Ладно, Миша, остальное потом. Как этого зовут?
— Альберто Мартинес.
Я присел перед пленным, рядом на землю опустилась уставшая Катя. Но и она вся в азарте, с чего бы? Партизан Мартинес не мог оторвать глаз от моих рук с потёками крови, постоянно моргал и осторожно трогал рукой шею.
— Не дёргайся, слушай внимательно! — рявкнул Кастет. — С Главным говоришь!
Мартинес быстро поднял глаза, увидел длинное дуло пистолета и тут же снова опустил голову вниз. Торопиться надо, пока он в силах.
— По-английски понимает?
— Лучше переведу, — вздохнула сталкерша. — Костя, дай фляжку, наша пустая.
— Хорошо. Значит так, hombre, — начал я, взглянув на часы и на небо. — Мы тебя отпускаем. И даже отдаём тебе наш мотоцикл. Ты приезжаешь к своим и объясняешь им, что вы зря взялись воевать с Государством. Может, там, в банановых странах, у вас это и получалось делать, но с Россией не получится. Ни у кого не получилось. Поэтому вы спокойно и мирно вместе с семьями снимаетесь с места и уходите на удаление полного бензобака хорошего джипа. Иначе закатаем в стекло. Пятнашек не трогаете, вам бы теперь вообще у них не появляться, от греха, здание оставляете целым. Тех женщин и детей, кто не захочет уходить, отправим в Кайенну, пусть приходят сюда с рацией, сопроводим. Он понял?
Остатки герильяс мне и даром не нужны. У них был Шанс, очутившись на Платформе, воплотить свои идеалы про «Куба — любовь моя». Они пошли другим путём, привычным, значит, люди конченые. Обиженные жёны мне тоже не нужны, никакой идеи наращивания массы абы как и абы кем нет, пятнашек бы собрать… Да и среди крестьянства вокруг Доусона в 100 раз больше годных людей, если уж на то пошло. Кстати, дай тем же румынам пару стволов, и они сами вычистят остатки герильяс с должной свирепостью, за всё хорошее. Но я румын на щит поднимать не буду.
Катрин Гийяно закончила бормотать, выслушала ответ… да я и сам увидел.
— Он всё понял и согласен. Благодарит, что оставили ему жизнь.
— Завтра мы поедем принимать дом. Повторяю, никаких гадостей. Что-то заподозрим — раскатаем миномётами. Что-то не понравится — догоним, и вы умрёте лютой смертью. Скажи ему, что, если надо будет, подключим авиацию. Найдём где угодно. Он знает, что такое кровная месть?
Пленный знал. А я знал истину о крысе, загнанной в угол. Вот вам коридор, валите.
И ещё — не поедем мы завтра. И послезавтра не поедем. Дождёмся или не дождёмся семей, побеседуем, сделаем выводы. И сейчас я не собираюсь на укрепрайон бросаться. Оставшиеся на базе боевики наверняка насторожатся, завидев возвращающийся конвой, сообразят — что у них, биноклей нет, что ли…
Я оглянулся. Костя от мотоцикла незаметно кивнул. Дело сделано, «маячок» на моц поставлен. Это работа для Вотякова и Данилы, очень важная: пеленговать сигнал из двух точек — форта и Томки. Если банда задёргается, сигнал покажет. Жаль, дальность ограничена.
— Всё, садись и езжай, ребята, помогите ему сесть в седло. Миш, не перекололи клиента, доедет?
— Да ему сейчас самый ништяк, командор! Как две стохи спирта вмазал, красота! Доедет, куда денется, тут гайцев нет.
Похоже, пленный партизан до конца не верил моему решению и, даже начав движение, ехал с каменной спиной, обречённо ожидая рокового выстрела.
Мы стояли вчетвером и смотрели ему вслед.
— Что-то медленно катит.
— Так поторопить же надо! — радостно догадался Костя.