— Всё гениальное просто, — произносит Давид, — мудрое решение. А мы — идиоты. К Вам, Геннадий, это не относится, только к альпинистам!
Генка, хоть и не альпинист, суть уловил и явно расслабился. Похоже, я его сумел убедить. Да и Николай Григорьевич поспокойнее выглядеть стал. Тоже неплохо! Ему сегодня с взрывчаткой работать...
— Один лагерь можно выставить отсюда, — продолжает Давид, — четыре палатки у нас есть. Только где?
— У ручья в середине подъема!
— Эдик, займешься?
Хенциани кивает. Риторический вопрос — риторический ответ.
— Олег с бойцами — в помощь Егору.
Моя очередь кивать.
— Юра, помоги беженцам разобраться с вещами. Чтобы брали по минимуму, по лагерям пойдем.
А теперь — Юриса.
— Остальные — в помощь Николаю Григорьевичу.
Расходимся. Забираю ребят, откомандированных мне Потапом, и иду к Егору.
— Здорово, старлей! Принимай пополнение.
— И тебе не кашлять! Вовремя вы. Зашевелились, сволочи!
Осторожно выглядываю. Напротив входа в ущелье царит суматоха. Дорогу, правда, ахмадовцы не переходят. Но с той стороны бегают, суетятся, таскают чего-то. На обочине четыре грузовика: три «пятьдесят третьих» и «шишига». Сколько же они народу притащили? Полсотни точно. Если не больше. Пока смотрю, Егор показывает парням их позиции. Потом начинаю выпытывать детали:
— По склонам не обойдут?
— Не должны. Круто везде. Да и сюрпризы там приготовлены.
— Мне куда?
— Ты снайпер?
— Биатлонист.
— Вот здесь и оставайся. У меня еще одна точка есть.
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Андрей Урусов (Седьмой)
Левый фланг расступился немного, пропуская десяток солдат. Вел их лейтенант Терентьев.
«Тот самый» — говорок тихий пошел по рядам и шеренгам...
— Женщины и дети могут уйти. — сказал Пчелинцев. Постоял секунду, и, даже не пытаясь изобразить строевой шаг, кое-как дошел до ближнего фланга. Где ему капитан Сундуков снова всучил открытую уже флягу.
«Комендачи» отступили. На их месте выстроились в шеренгу подошедшие солдаты. Боря оказался правофланговым. У него никак не получалось удобно перехватить автомат. Он явно старался держать оружие правильно, как учили, но всё равно «калаш» смотрелся в его руках, как дубинка.
— Андрюш, а этот что делает тут? — тихонько толкнула в плечо мужа Влада.
— Этот? — кивнул в сторону Бориса Урусов. — Сам вызвался. С вечера еще. Как вопрос поднялся. Они с Терехой добровольно. Остальных назначать пришлось.
— А ему зачем? — удивилась Кошка.
— Учится он. В Тадж собрался. К своим в гости. Готовится. И я с ним.
— Ты?! Какой-такой Тадж? Ты о чем?!
— О том самом, Солнышка, о том самом...
— Ты!..
— Коша, иди, пожалуйста, там Димка, наверное, соскучился! — попытался выпроводить жену Урусов. — А я чуть позже подойду! Честно-честно! Тут еще дело небольшое есть...
Оглушительно ударило сразу несколько очередей... Потом хлопнуло пара одиночных выстрелов.
— Все! Все свободны. Дальше по распорядку! — скомандовал Пчелинцев, снова оказавшийся посреди плаца.
Таджикистан, Фанские горы, устье реки Парсуд-Дарья.
Георгий Шкляр (Прынц)
— Все Потапу. Отходим в Пасруд. У поджигателей все готово. Я, Прынц, Огневолк, Браты — охранение.
Прынц даже не оторвался от дороги. Когда ему скомандуют отход, тогда и снимет наблюдение. А пока рано дергаться. Дорога была по-прежнему пустая. С утра прошла пара грузовиков в направлении Айни, и тишина. Постепенно усиливающийся дождь тоже не добавляет радости. Но это всё не поводы расслабляться!
Тем временем народ радостно повалил с позиций к машинам. Через десять минут «шишига» отвалила в сторону Пасруда.
— Охранение Потапу. По коням.
Ну, вот теперь пора! Прынц еще разок окинул дорогу взглядом и пошел вниз. Запрыгнул на заднее сиденье, расслабился...
— Слышь, Жор! — окликнул его майор, заводя мотор — а ты прав оказался. Наша снайперская парочка таки сговорилась.
— Это видно было. И слышно. Правильно ты их вчера вместе отправил. Хоть кто-то счастливый будет.
— Любовь на троих, — съязвил Огневолк, — он, она и бульдозер!
— Что, Женька, завидуешь молодым? Небось, сам на литовку запал!
— Свят, свят, свят! Не дай бог! Страшнее моей жизни.
— Ты чего? Красивая девчонка!
— Это да, красивая, не отнимешь. В другом смысле страшна: характер уж больно крут. Мне бы учительницу начальных классов — вот где мечта!
— Ничего, Леха только с виду такой пушистик, а внутри — моща. Бульдозер!
— Кстати, парни, знаете, как они бульдозер назвали?
— Ну?
— Пушистиком!
Последний УАЗ снятого заслона летел к начинающим разгораться остаткам разрушенного Пасруда.
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Андрей Урусов
У стены валялись расстрелянные. Тела несколько секунд дергались, агонизируя, потом затихли. Кровь медленно текла по разбитому бетону площадки... Подполковник Мезенцев прошел вдоль стены. У каждого тела приседал, проверяя пульс, отрицательно мотал головой, ставил крестик в блокноте и шел к следующему.
Толпа начала расходится. До самого последнего момента большинство думало, что все ограничится парой выстрелов в воздух над головами. Так, для осознания вины. И никто не ждал разорванных длинными очередями трупов, текущей крови, бледных лиц солдатиков из расстрельной команды. До многих только сейчас начало доходить: старая жизнь ушла. Вместе с законами, юристами, чиновниками, мораториями на смертную казнь и много чем еще, включая остатки социальной системы. Теперь прав тот, кто сильней. Кто может за себя постоять. И если тот маленький осколок общества, который образовался на территории базы, не научится защищаться, ему не выжить. И защищаться надо не только снаружи, но и изнутри. Не только от чужих подонков, но и от своих. Не зря же первого собственного преступника поставили к стенке вместе с пленными бандитами. Символично.
Новоявленная расстрельная команда, не зная, что делать дальше, толпилась у огневого рубежа, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Один из солдат начал зачем-то перезаряжать автомат, тут же уронив дрожащими руками магазин. Кинулся поднимать — уронил оружие... Двое с трудом сдерживали рвоту.
— Так! — скомандовал Терентьев — Товарищи вольные стрелки, слушай мою команду!
«Расстрельщики» сразу же развернулись к командиру, пытаясь создать видимость строя.
— Сейчас, кладем оружие на землю... Затвором вверх, придурки! И форсированным маршем бежим догонять товарища подполковника медицинской службы. Он в курсе, что делать с вами. Через полчаса — жду обратно.
Старший сержант Урусов стоял поодаль, задумчиво наблюдая за растерянными солдатами.
— Лейтенант, я бойца одного заберу на минутку, добро?
Терентьев от неожиданности дернулся.
— Волонтера что ли? Забирай, о чем речь.
— Сам как? — спросил Андрей.
— Да как я могу? — удивился лейтенант. — Херово, если одним словом. Можно подумать, блин, я каждый день в живых людей стреляю. За оружием приглядишь?
— Ясен пень. Только не долго. Своих головняков еще полно.
— Добро. Мы быстро.
Тереньтьев повернулся к ожидающим команды бойцам:
— Бегом, урюки!
И пристроился замыкающим.
— Шахматист! — окликнул Бориса Седьмой. — Стой! И громыхайку подбери. По тебе другой расклад.
— Так точно, товарищ Урусов! — попытался ответить по уставу Юринов.
— Товарищ старший сержант, если на то пошло. Да и ладно. Автомат опусти. Нефиг ствол на живых людей направлять. А вообще, умные люди ремень придумали, чтобы зря в руках не таскать.
Борис послушно закинул АК за плечо. Автомат больно стукнул рукояткой затвора по спине.
— Как ощущения? — пытливо заглянул в лицо Юринову Андрей.
— Пока не знаю. — растеряно пожал плечами Борис. — Ночью кошмары снились. С утра тяжело было. А потом как-то все быстро получилось... Бегом сюда, автомат вручили, бегом туда. Стой, стреляй. Все.
— Действительно, все... — согласился Урусов. — Не расхотел еще в свой ледяной поход идти?
— Ледяной? — широко распахнул глаза шахматист.
— Иносказание. — отмахнулся Андрей от непонимающего взгляда. — В Таджикистан идти не передумал? Там ведь такое придется творить, что расстрел этот семечками покажется!
— Не передумал! Сегодня сумел и потом смогу.
— Что сумел?
— Я в конкретного человека стрелял. Не просто в ту сторону. Выбрал одного, и в него. Я попал, видел, как мои пули входили. — Боря зачастил, слова начали сбиваться. — Точно попал! В грудь и ...
— Отставить! Успокойся, автомат отдельно клади, и дуй к Викторычу. Скажешь — двойная пайка по просьбе Седьмого. Понял?
— Так точно!
— Воинское приветствие с оружием в руках не отдается. — поморщился сержант. — А вернешься — будем разборку-сборку дрессировать. Да, чуть не забыл. Запомни, Викторович-младший. Все вот эти самокопания типа — живого человека жизни лишил и тому подобное «тварь я дрожащая или право имею» — оставь для институток и прочих представителей гомосятины. Живи, как живешь. И никто тебе присниться и не подумает. Ты ведь тварей убиваешь, чтобы они до людей дотянуться грязными лапами не могли. Беги, товарищ Шах, пока спирт не прокис.
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Олег Юринов
Редкое по своей полезности занятие: сидеть и ждать у моря погоды. Собственно, погоды дождались, льет вполне ощутимо, и чем дальше — тем хуже. А у моря в обозримом будущем нам оказаться не светит. Мы к нему не пойдем, оно к нам, надеюсь, тоже. Очень надеюсь. А что светит? «Светка» в руках да полсотни кунаков Бодхани-баши внизу. В общем:
«Колорадо моё, Колорадо,
И мой верный дружок, карабин»
А что? Фаны покруче Колорадо будут. И повыше...
Через два часа джигиты идут на штурм. Почти вся толпа с диким ревом бросается по дороге к нашим позициям.
— Все — Тигре! Не стрелять! Ждем, когда грохнет.
Как скажешь, начальник. Могу стрелять, могу не стрелять. Даже лестницу могу. Только стрелять долго.
— Олег — Тигре.
— Здесь.
— Посмотри, у машин никого забавного нет?
— Принял.
Много отсюда разглядишь! Даже в оптику. Тем не менее. Водилы сидят в машинах. Только один вылез, но от тачки не ушел. А вот оставшиеся пятеро... Все в камуфле, центральный выделяется явно. К бабке не ходи — за главного у них будет. Не зря ему даже тентик от дождя натянули. Разглядываю его изо всех сил. Что-то знакомое в этом таджике... Нет, я точно его не видел! Но... Сантиметров пять росту, усики побрить, бородку добавить... Нет, не идеальное сходство, но... похож, очень похож! Неужели?.. Но если так, я просто обязан попробовать, как сейчас помню, кто-то обещал отрезать мне яйца...
— Тигра — Олегу!
— Здесь.
— Сам у машины.
— Точно?
— Процентов 70. Уж больно на брата смахивает!
— Снять сможешь?
— Попробую.
Далеко до него. Почти километр! И вниз по склону. В биатлоне этому не учат. Прынц кое-что объяснил, но это теория. Да и не моих калибров эта дистанция. Тут бы что-то типа противотанкового ружья с оптикой... И пару лет опыта. Попрактиковаться почти не пришлось, один магазин расстрелял, и всё. То есть, ничего! Пустое место. Но надо, очень надо. Я снова чувствую ту ненависть, что впервые ощущал в Пасруде. Сразу приходит безжалостное спокойствие. Убить сцуку! Раздавить насекомое! Чтобы новых Пасрудов не было. Карабин врастает в руки. Вижу, что целюсь низко, и чуть правее, чем надо. Исправляю ошибку, сдвигая ствол на какие-то доли градуса, и плавно нажимаю на крючок...