— Будем надеяться. Что еще?
— По технике пока все. Шанцевый инструмент, тачки, переносные керосиновые лампы, металлическую посуду и прочее оба батальона и роты получили в полном объеме.
— Как с обмундированием?
— Готовность девяносто процентов. Ждем поставки сапог и ремней.
— Алексей Васильевич , можете пояснить задержку?
— Да, Ваше Императорское Высочество. Подрядчики. У нас проблемы с поставкой качественных сапог и ремней не только в военно-строительные части. Александр Иванович в курсе. Мы уже совершенно измучились. Подрядные организации постоянно срывают поставки либо отгружают большое количество брака. Один раз, видимо, памятуя о разгуле времен Крымской войны, нам даже прислали сапоги с картонными подошвами.
— Алексей Петрович, — цесаревич обратился к начальнику контрразведки Путятину, — разберитесь с этой проблемой. Я думаю, можно будет применить даже высшую меру. И не забудьте осветить вопрос в прессе. Кого и за что наказали. Но особенно палку не перегибайте. Если там просто непуганые «товарищи», то оштрафуйте и пообещайте глаз на жопу натянуть, в случае очередного косяка. Подрядчики должны осознать, что работа с цесаревичем — это не только хороший доход, но и серьезная ответственность.
— Будет исполнено, — кивнул Александру Путятин, поправил пенсне и что-то записал в своем блокноте.
— Кстати, Алексей Петрович, как ваше зрение?
— Врачи разводят руками. После того покушения я, видимо, не оправлюсь. Теперь вот, — он чуть тронул пальцами пенсне, — пожизненно вынужден носить эту заразу.
— Печально. А голова не болит?
— Нет, к счастью, обошлось. Такой удар… Я, знаете ли, сам не понимаю, как вообще выжил.
— Нашли заказчика покушения?
— Да. Им оказался купец первой гильдии…
— Тот самый? — слегка улыбнулся Александр, перебив Путятина.
— Да, тот самый. Бедняга не смог пережить позора.
— Алексей Петрович, вы в следующий раз особенно не усердствуйте. Пирогов, выступивший в качестве судебного врача, был сильно встревожен состоянием вашего здоровья. На этом несчастном живого места не было. Его повесили уже мертвым?
— Никак нет. Он оказался живучим. — Путятин немного замялся. — Ваше Императорское Высочество, виноват. Но он же, гад, не только на меня, но и на Анну громил натравил… — сбивчиво сказал Путятин и замолчал, потупившись.
— Алексей Петрович, не переживайте, я же вас не осуждаю. Мы все скорбим по вашей безвременно ушедшей супруге. Этот купец получил то, что заслужил.
— Благодарю, Ваше Императорское Высочество. Благодарю за поддержку. Но работал я все одно — очень грязно. Мне больно и стыдно это осознавать. Нельзя было давать волю чувствам.
— У всех бывают минуты слабости. Кстати, Алексей Петрович, а волосы вы решили и впредь тщательно выбривать?
— Да. Вы же знаете, ваша манера стрижки становится популярной, и мне, как вашему офицеру, негоже отставать. А усы без шевелюры совершенно на мне не смотрятся.
— Ну что вы, Алексей Петрович, я совсем не настаиваю на том, чтобы все мое окружение брило голову. Но если вы считаете, что вам это нужно, то я не возражаю, — улыбнулся Саша. — А усы… Хм. Мне кажется, на вас вполне будут смотреться аккуратные усики. Щеточкой. Думаю, они отлично дополнят гладко выбритую голову и пенсне.
— Я обязательно попробую, Ваше Императорское Высочество, — Путятин вежливо кивнул в знак признательности. Александр вернул Алексею Петровичу вежливый кивок и продолжил:
— Итак, возвращаемся к вопросу строительства Ярославской железной дороги. Павел Николаевич, вы завершили изыскания по маршруту?
— Да, Ваше Императорское Высочество.
— И вы настаиваете на линии, идущей через Переяслав-Залесский?
— Не настаиваю, но считаю нужным захватить этот важный населенный пункт. Да и Плещеево озеро нельзя оставлять в стороне от железной дороги, это важнейший стратегический объект.
— Николай Иванович, вы согласны с Алексеем Петровичем?
— Да, Ваше Императорское Высочество.
Глава 16
Князь Михаил Михайлович Голицын прогуливался по слегка присыпанному снегом пирсу Петропавловска-Камчатского — единственного российского порта на всем побережье северо-западной части Тихого океана. Прошло всего шесть лет с того момента, как он, не веря в перспективу дела, поступил в новый московский учебный полк. На удачу. Никто из его ближайших родственников даже не предполагал, что молодой корнет сможет достигнуть в этом начинании хоть какого-либо успеха. Ведь великого князя тогда больше шутом воспринимали. Поэтому юного Михаила отговаривала практически вся родня, но горячий и весьма буйный кавалерист решил рискнуть. Конечно, терять «теплое место» в лейб-гвардии Конном полку не хотелось, но молодость сказала свое, и младший Голицын пошел на принцип.
Фантастическая авантюра в Америке проходила как в каком-то сне. Миша даже до конца не верил, что Александр решится выехать, полагая всю подготовку блефом, ведь, не сталкиваясь ранее с ним, Голицын считал его обычным представителем «золотой молодежи», который просто развлекается.
Но все то, что ему пришлось пережить во время той войны — первой в его жизни, легло железобетонным фундаментом в его душе.
Бедные северяне гибли толпами, натыкаясь на их толково организованную оборону. Пулеметы , пушки, плотный винтовочный огонь из укрытий, самое широкое применение ручных гранат, телеграфа, аэростатных корректировщиков и прочего стало для психики Михаила серьезным испытанием. Например, когда он первый раз увидел, как эскадрон кавалеристов превращается в кровавое месиво за какие-то секунды «от руки» одного пулеметного расчета, то чуть ума не лишился. Все, что ему рассказывали в военном училище, за какие-то секунды рассыпалось в прах! Обрушилось, словно карточный домик! Обрушившись, оно высвободило изрядно места в голове, которое пришлось заполнять новыми знаниями, получаемыми при попытках разобраться в происходящих событиях. В том, как же нужно воевать в этом ужасе взрывов и густо свистящих пуль.
И как только Михаил стал учиться, пытаясь осмыслить мелькавшие ситуации, его заметил Александр, и начались частые, емкие и долгие беседы между ними. Великий князь как будто почувствовал перемены, происходящие в Мише, и решил помочь им. Накапливалась «критическая масса» долго, так как сознание сопротивлялось и все норовило «взбрыкнуть» безнадежно устаревшими представлениями. Пока не произошел разговор после ранения, ставший тем хлопком в ладоши, который обрушил долго копившуюся лавину противоречий.
В тот день Михаил не спал после обеда. Ныла рука, да и сон осточертел. С непривычки даже ранение не спасало от жутко изматывающей работы — спать сутки напролет. Поэтому он, чтобы хоть как-то спастись от скуки, рассматривал небо, изучая проплывающие по нему облака. Больше ничего из окна военно-полевого госпиталя не было видно. Вдруг он услышал в коридоре твердый, чеканный шаг, быстро приближающийся к двери, и спустя секунды повернулся на входящего человека.
— Ваше Императорское Высочество, я… — Михаил попытался встать, чтобы поприветствовать вошедшего гостя.
— Миша, не нужно, не вставайте. — Александр быстрым шагом буквально влетел в палату импровизированного госпиталя и, пройдя к койке Голицына, присел на ее край. — Как самочувствие?
— Выздоравливаю… — Михаил посмотрел на великого князя, тот улыбнулся ему в ответ.
— Вы молодец. Умница просто. Помните бой?
— Частично. А… вы его видели?
— Конечно. Тот участок обороны отлично просматривался с КП . — Голицын смущенно улыбнулся. — После того как мне сообщили о попытке штурма, я внимательно наблюдал за ходом развития событий. Сам догадался полкподнять и повести во фланг наступающей пехоте северян?
— Сам. Там же в лоб было бы самоубийством. Да и бойцы пятого сводного полка очень энергично отступали, — Голицын улыбнулся. — Могли затоптать.
— Удар вашего полка, зашедшего через улицу, выходящую с фланга наступающей бригады, смешал все их планы. Буквально через пару минут после вашего ранения мы успели оперативно перебросить четыре пулемета и организовать засаду.
— А что с моими ребятами?
— Они устояли на своей позиции, но треть полка убита или ранена. Янки плюнули на вас довольно быстро и решили продолжать наступление.
— Погодите-ка… — недоуменно посмотрел Михаил на Александра.
— Твой полк просто заблокировали, выкатив туда несколько полевых орудий. Они надежно заперли твоих людей на позициях за баррикадами. Атаковать по узкой улице пушки, заряженные картечью, — самоубийство. И твой заместитель, майор Джордан, это понял.
— Он жив?
— Да, но ранен. Его зацепило пулей. Врачи говорят, что он должен поправиться.
— Хорошо. Умница он. Я думал, что растеряется. Или?…
— Нет, он даже раненный командовал полком. А потом, когда мы перешли в контрнаступление, отдал приказ об атаке полком фланга северян, пытавшихся сохранять порядок. Именно эта атака и принесла основные потери, но без нее разгром не вышел таким всеобъемлющим. После боя мы насчитали около пяти тысяч солдат и офицеров янки. Пленных, как ты понимаешь, мы не брали, так как кормить их нам нечем. Практически в том штурме северяне потеряли дивизию .
— А наши?
— Наши? Ранен только ты, убитых нет.
Михаил недоверчиво посмотрел на совершенно невозмутимого Александра:
— Разве южане не наши?
— Нет, конечно. Но если ты о них спрашиваешь, то их погибло немного, сто семьдесят пять человек и почти пятьсот раненых.
— Почему они не наши? Ради чего тогда мы сражаемся за них? — удивился Голицын.
— Мы сражаемся за интересы Российской империи.
— То есть как? Какие здесь у России могут быть интересы? Да еще такие! — Голицын был уже не столько удивлен, сколько поражен.
— Хм. — Александр встал и прошел по палате. В ней было четыре больничные койки, но соседей у Голицына, по настоянию великого князя, не было.
— Ваше Императорское Высочество, объясните мне, пожалуйста. Я не понимаю вас.
Александр повернулся на каблуках и уставился прямо в глаза Голицыну:
— Михаил… разговор этот будет очень непростой. Война — она намного обширнее, чем ты думаешь. И она никогда не прекращается. Каждый день, каждый час, каждую минуту все население этой бренной планеты участвует в той или иной роли в этой мировой кампании. Все это, — Александр обвел руками вокруг, — лишь малый эпизод глобального противостояния, которое не утихает ни на секунду. Вы думаете, мне больше делать нечего, кроме как бегать по этому континенту, населенному рабами, авантюристами и преступниками?
— Я думал, что вы хотите… — потупил взор Голицын, вспомнив свои крамольные мысли.
— Что я хочу поиграть «в солдатиков»? — Александр ухмыльнулся. — Это нормальная мысль. Большинство точно так и думает. На самом деле все сложнее и проще одновременно. Со стороны кажется, что, выступая на стороне южан, я помогаю Великобритании сохранить влияние и экономический контроль в этом регионе. На самом деле я вмешался в эту войну только потому, что если северяне разгромят южан и вернут целостность своего государства, то очень серьезно пострадает Россия.
— Но как?
— Что ты знаешь о Тихоокеанском регионе? — Александр вопросительно посмотрел на Голицына и, поймав рассеянный взгляд, продолжил: — Вижу, что практически ничего. Тихоокеанский регион — это все земли, которые выходят к Тихому океану. Так вот: Российская империя на текущий момент занимает львиную долю северной части региона. У нас в тех местах пока нет конкурентов. Да, множество контрабандистов и браконьеров, но это излечимая проблема. Если северяне смогут захватить южан, то у них получится крупное государство с мощной промышленностью и дешевым, стратегически важным сырьем под боком. А учитывая удаленность этого государства от традиционной драки европейских держав, оно сможет очень энергично развиваться, не отвлекаясь на необходимость ведения военных действий. Иными словами, если северяне выиграют войну, то их государство получит потрясающие условия для невероятного экономического рывка вперед. Это понятно?