А кто скажет, что я не сволочь?
28 августа
Кажется, Малыш и впрямь в меня. Те же проблемы с желудком. Мама, помню, рассказывала, как она со мной намучилась, пока я не подросла и не начала есть нормально. Теперь вот моя очередь…
2 сентября
Доктору Леклерку бы еще у Каньо поучиться. Во всем, что касается лекарственных растений, индеец ему сто очков форы даст. Зря, что ли, он был учеником знахаря племени? Заварил какие-то местные травы и начал меня этим зельем поить. Я думала, все: сейчас самая веселуха и начнется. Но — мне вообще ничего, а Малыш стал спокойно сосать молоко, без капризов и плача.
Велика сила народной медицины…
Сегодня наконец-то переоделась в привычное — штаны, сапоги, рубашку с безрукавкой. На фиг юбки! Оставила Малыша на няньку и отправилась на «Гардарику»: Джек только утром привел ее в порт после патрулирования побережья… Такое чувство было, словно я месяц по гостям ездила и только сейчас пришла домой. Даже посетовала милому, что не здесь наш сын родился.
Вернулась в Алькасар де Колон радостная… и тут мне настроение-то и подпортили. Пришли Владик с Билли, злые, как черти. Оказывается, плотник «Бесстрашного» должен был получить со склада дерево для ремонта, а ему вместо нормальной доски выдали какое-то гнилье. Та же история с Билли. Пошли они разбираться, взяли заведующего складом за жабры. А тот отбрыкивается: ничего не знаю, что привезли, мол, то и выдаю. Братцы пообещали, что это дело так не оставят, и ушли. Ко мне, повозмущаться… Вот зря они это сделали. Надо было сразу парней за ближайшим патрулем послать. А то пока они пришли сюда, пока мы тут эту проблему перетирали, пока все-таки решили обратиться в полицию, склад и загорелся. Типа, керосинка разбилась. Совершенно случайно, блин… Пожар еле потушили, огонь чуть было на соседние склады не перекинулся. Дрова, понятно, все сгорели, улик не осталось. Но следак оказался парнем хватким, раскрутил ниточку в обе стороны, опросил свидетелей. И выяснил, что кладовщик-то приворовывал. По-крупному. Оказывается, женился недавно, а жена ему попалась — не дай Боже кто из моих пацанов ЭТО в дом приведет, прибью на фиг. Красивая стерва, такие из мужиков веревки вьют. Вот и захотела пошиковать. А этот дурак рад стараться. Ну и наворовал на смертную казнь с конфискацией, то есть на сумму свыше двадцати тысяч. «Крыс», которые крадут у своих, пираты до сих пор ненавидят всеми фибрами пиратской души.
4 сентября
Елки зеленые, да когда же это кончится?!!
Не успел повиснуть тот ворюга, из-за которого сначала корабли остались без нормального дерева, а потом чуть порт не сгорел, как запылал еще один склад. Тоже с деревом. Что самое поганое, следствие почти сразу вышло на начальника всех портовых складов, бывшего плотника «Гардарики» Чарли Эпплгейта. Плотник он от Бога, но попросился на берег по возрасту. Махать топором, мол, уже затруднительно, и глаз не тот. Пристроился на теплое местечко. Два года у него все было в идеальнейшем порядке! А тут — такая вот ботва… Я не стала следаков дожидаться, сама взяла Чарли в оборот. Тот признался: мол, поглядел, что завскладом делает, и сам решил малость лапы погреть. А когда его подчиненного казнили, испугался и решил следы замести. Я и говорю: нет, мол, такой глупости, которую сделал бы один человек и не повторил бы другой. Ну тот молодой дурак ради красотки своей воровал. А ты, дурак старый, зачем в ту же петлю полез? Жить надоело? Чарли в ноги повалился: типа, не вели казнить, вели слово молвить. Купить домик побогаче ему хотелось, пожить на старости лет по-дворянски… На его счастье, стянул он не так много, тысячи на две-три. Сгорело еще меньше: вовремя потушили. Потому отправили его на верфь. Пусть отмахает топором то, что украл…
А Этьен, кстати, крепко заподозрил, что все эти махинации с деревом для боевых кораблей не просто так случились. Копает. Может, чего и нароет. Если выйдет на каких-то конкретных людей — я им не завидую.
6 сентября
Малышу месяц. Сегодня он цапнул меня за волосы и не отпускал, пока погремушкой не отвлекла. Поправился, теперь даже тяжеловато его держать стало… А пальчики у него такие тонкие, крошечные! Почему я раньше не обращала внимания?..
Дописываю в спешке: только что сообщили — приближавшееся с юго-востока судно опознано как барк «Эвридика» Лорана де Граффа. Он купил эту посудину аккурат перед уходом с Сен-Доменга в компании Граммона. Почему Лоран вернулся один? Где Граммон и что с остальными?
Скоро узнаем.
4
«Эвридика» — систер-шип «Орфея», между прочим. Вместе были заложены, вместе сошли со стапелей, а какие разные судьбы…
Вид барка, бросившего якорь в бухте Сен-Доменга, вызвал у Галки, Джеймса и Влада приступ ностальгии. Почти так же, помнится, выглядел «Орфей» в день их знакомства на острове: грот-мачта треснула, в бортах полно дыр. Только у «Эвридики» еще отсутствовал топсель, а «бригантина» на бизани и фок выглядели так, словно их сшивали из клочьев. Словом, будет работы плотникам на верфи… Шлюпка, отвалившая от борта барка, шла к пирсу не слишком быстро: волна. Да и веслами матросики работали как-то вяло. «Поболели они там, что ли?» — подумала Галка. У нее даже мелькнула мысль о карантине. Был ведь с полгода назад случай: пришел английский купец. На первый взгляд все там выглядело замечательно, однако таможенники обратили внимание на слишком уж хмурые рожи матросов. Сунулись в кубрик — а там больные, чуть не штабелями лежащие. Подозрение на чуму… Отогнали купца подальше от берега, таможенники водой с уксусом вынуждены были мыться, одежду сожгли, и в карантинном бараке две недели под присмотром доктора проваландались. Сэр Чарльз, узнав об этом, раскричался: «Миссис Эшби, как вы могли задержать почтенного купца на карантине! Там нет и не может быть чумы! В худшем случае матросы больны лихорадкой! Почему вы лишаете этих людей отдыха и возможности обратиться к врачам?» Галка ледяным тоном ответила: «Врачей мы предоставим, равно как и продукты, и чистую воду. Но до окончания карантина этот корабль в бухту не войдет. А при малейшей попытке погасить ночью бортовые фонари, либо высадиться на берег без разрешения начальника порта, либо даже просто сняться с якоря — будет немедленно потоплен. Капитана предупредили, канонирам отдан соответствующий приказ, они уже навели орудия». Возмущение посла было так велико, что он даже не сразу нужные слова нашел. «Ваши действия, миледи, следует расценивать как проявления недружественного отношения к Англии!» — «Значит ли это, что я, желая выразить свое благорасположение к Англии, должна подвергнуть граждан Сен-Доменга смертельному риску?» На том разговор был окончен, а отношения с сэром Чарльзом испортились окончательно и бесповоротно. Зато мистер Хиггинс, явившись в таверну пообедать на полчаса позже обычного — дабы переговорить с миссис Эшби, — выразил сочувствие заболевшим и в то же время, как ни странно, полностью поддержал Галкины действия… Так что мысль о карантине была вовсе не беспочвенной.
— Что-то они дохлые какие-то, — Джеймс высказал вслух то, о чем Галка пока только подумала. — То ли после лихорадки, то ли голодные.
— Или и то, и другое, — предположил Влад. — Схожу за доктором. Мало ли что.
К тому времени, когда Влад привел жившего поблизости от порта врача, шлюпка с «Эвридики» пришвартовалась к пирсу. Четверо гребцов действительно были какими-то осунувшимися, а капитан и вовсе выглядел сбежавшим с того света. Ни дать ни взять, только-только вырвался из лап костлявой. Галка даже не сразу узнала в этом изможденном человеке красавца усача Лорана де Граффа, закадычного друга шевалье де Граммона.
— Лоран? — оторопело проговорила Галка, когда этот ходячий скелет не без помощи своих матросов и Джеймса выбрался на пирс. — Это ты или твой призрак? Черт, да ты сам на себя не похож! Что случилось?
— Рад тебя видеть, Алина, — улыбнулся голландец. Галка сразу увидела прорехи в его некогда великолепных зубах. Значит, тут еще и цинга поработала. — Но ответы, если можно, чуток попозже. У меня на борту пятьдесят два человека, из них только шестеро здоровых. Про корабль молчу — сама все видишь.
— Больных — в лазарет, — тут же распорядилась Галка, и Влад, криво усмехнувшись, подозвал одного из дежуривших на пирсе матросов — передать приказы генерала кому надо. — «Эвридику» отбуксировать в док… А тебя, красавец, сейчас доставят в Алькасар де Колон, на съедение доктору Леклерку. Черта с два ты у меня на улицу покажешься, пока на человека похож не станешь!
— А ты нисколечко не изменилась, — де Графф слабо рассмеялся.
— Зато ты изменился — страшно глянуть. Все, не желаю ничего слушать, пока доктор тебя не осмотрит!..
Приговор доктора Леклерка был неумолим, как суровый пиратский закон: строгий постельный режим и усиленное питание. Без всяких там «но» и «если». А поскольку своим домом Лоран де Графф в городе обзавестись не успел, постельный режим ему пришлось соблюдать в одной из многочисленных комнат Алькасар де Колон. В то время, как его команду разместили в лазарете при крепости, прописав то же самое — постельный режим и усиленное питание. Де Графф (хотя, никакой он был не «де», его, голландца Лоренса Граффа, из уважения так обозвали свои же матросы-французы) поел, отдохнул, но наотрез отказался пить снотворное — мол, пока не расскажет о своих приключениях, никаких микстур…
— … Словом, пошли мы на юг, — говорил голландец. А собравшиеся в комнате Галка с Джеймсом, Влад, Билли, Жером и Дуарте слушали очень внимательно, ибо говорил Лоран тихо. — Хотя я предупреждал Мишеля насчет этого дьявольского побережья: когда-то от португальца одного наслушался, а потом ты, Джеймс, говорил… Короче, шли мы в двух милях от берега. Пару раз встретили по пути португальские посудины, драпавшие при одном виде нашего флага. Нашли удобную бухточку, бросили якорь. Сторговались с каким-то местным племенем — скот в обмен на десяток ружей и боеприпасы — и пошли потихоньку дальше. И нарвались сперва на встречный ветер. Чуть было не пришлось поворачивать обратно в ту бухту. Через день ветер сменился на норд-вест, можно было продолжать путь. Там, если верить карте, до мыса Доброй Надежды оставалось еще порядочно, около семисот пятидесяти миль. Надеялись одолеть это расстояние дней за десять. А главное — проскочить тот чертов берег как можно скорее. Я посоветовал Мишелю отойти подальше от побережья, а он свое гнет: нельзя, мол, выходить тут в открытое море, у нас ни лоций, ни штурманов, знающих эти воды, зато хороший риск нарваться на португальскую эскадру. Лучше идти вдоль берега, раз португальцы избегают ходить таким путем.
— Вот упрямец! — Галка в раздражении хлопнула себя ладонью по колену. — Я тоже упрямая, но только тогда, когда это необходимо. А он какого лешего туда сунулся? Что и кому хотел доказать? Ведь предупреждали же…
— Какого лешего, говоришь? — Лоран усмехнулся. — Была причина. Там, понимаешь ли, племя, у которого мы скот покупали, предложило нам купить еще и кошель прозрачных твердых камушков. Алмазами называются. Знаете такие?.. Продавали их за бесценок — по пять пуль за камушек просили. Или один хороший матросский ножик за три алмаза. Да еще и рассказали, где они их взяли. Мишель никому ничего не говорил, но я-то видел… Короче, он не столько от португальцев прятался, сколько выискивал удобное для высадки место. А его там хрен найдешь. Прибой страшный. Я своими глазами видел наполовину вросший в пески старый галеон. Довольно далеко от берега, между прочим. Марсовые еще дальше вглубь суши видели торчащие из песчаного холма мачты. Словом, проклятые места, что и говорить, — со вздохом проговорил он. — Зря мы вообще туда пошли.
— Не заливаешь? — усомнился Жером, видевший, с каким интересом слушают рассказ Лорана все собравшиеся. — Ни один шторм не утащит корабль так далеко от воды.
— Я кой-чего слышал о том месте, — вместо де Граффа ответил Дуарте. — Мой дед пятьдесят лет назад ходил тем путем в Индию, и рассказывал отцу, что потерял один из своих галеонов как раз в тех местах, у юго-западного побережья Африки. По словам деда, особо сильного шторма и не было. А стоит любой посудине слишком близко подойти к берегу, как ее выбрасывает на сушу. Обратного пути нет. Прибой таков, что разбивает в щепки все деревянное. Что сталось с людьми на его потерянном галеоне, дед так и не узнал. Погибли наверное. Но и он что-то говорил о корабельных мачтах в песках.
— Это, должно быть, прибой год за годом наносит песок, наращивает берег, — предположил Билли. — А за полста лет мог нанести и полмили. Потому корабли там в песках, а не на дне, как во всех приличных местах полагается.