Замкнув круг, они пошли по улице.
— Это и есть Воронья-Тулинская сейчас имени Сергия Радонежского улица.
— Ну, а почему Радонежского?
— Да, тоже не с проста. Вот смотрите, — сказала Татьяна.
Олег уже заметил эту часовню. Кирпичная ярко бордовая — зажата меж двухэтажных домиков окрашенных в контрастирующий пастельно-желтый цвет — невозможно не заметить.
— Часовня «Проща», — голосом профессионального гида объявила Таня и даже жест узнаваемый — плавный — сымитировала на раз. — Известна с XVI века и согласно Синодальному отчету 1722 года была построена «когда неведомо». Когда она сильно обветшала, построили на ее месте новую, но это уже в конце 80х 19 века, а при большевиках снесли купола и вообще ломать должны были, но уцелела по случайности. Теперь вот восстановили.
— А почему «Проща»? — Полюбопытствовал Олег.
— На Руси был обычай: на месте прощания с отходящими путниками ставить часовни. Проща — это народное название многих часовен, стоящих у городских застав. По преданию на этом месте преподобный Сергий Радонежский, отправляясь в Нижний Новгород в 1365 году, простился со своим учеником, основателем Спасо-Андроникова монастыря преподобным Андроником. Да, к этому монастырю мы сейчас и идем.
Посмотрев на дома уже «не старой Москвы» Олег спросил:
— Это уже, наверное, в восьмидесятые строили?
— Да, — ответила Татьяна. Тоже уже не новые.
— Все относительно.
— Да…
* * *
«Драгунова… драгун… И я была девушкой юной…»
Это была забавная, но вполне логичная ассоциация. В начале восемьдесят второго Ицкович как-то застрял на базе на две недели. Телевизор барахлил, вернее антенна не обеспечивала устойчивый прием, погода была на редкость холодная, и делать — даже по службе — было ровным счетом нечего. Оставалось валяться в койке и читать, но и тут все обстояло совсем не просто. Выбирать приходилось из молитвенника и старого номера «Бамэханэ» на иврите, невесть как попавшего на базу танкистов слюнявого женского романа на английском и новенького, вероятно, забытого каким-то любителем поэзии томика «Английская поэзия в русских переводах». И стихи, надо сказать, оказались, что называется, к месту, времени и настроению. То, что доктор прописал, в общем. И не удивительно, что Олег запомнил тогда наизусть огромное множество стихов от Шекспира и Блэйка до Ленона.
И я была девушкой юной
Сама уж не помню когда
Я дочь молодого драгуна, — продекламировал Олег.
— И этим родством я горда! — С яростным вызовом откликнулась Татьяна. — На возраст намекаете? Не замужем, точнее — разведена, если вас это интересует!
«Да что ж она такая агрессивная!» — Если честно, она ему понравилась, но следует так же отметить, вел он себя максимально корректно. La noblesse oblige, так сказать.
— Таня- яяяя! — Поднял перед собой руки Олег. — Я всего лишь вспомнил Бернса!
— Да, конечно, — неожиданно улыбнулась Татьяна. — Это перевод Багрицкого. А песню Татьяна Доронина пела в «Старшей сестре». А по образованию я филолог, Олег, специалист по английской литературе начала двадцатого века.
«Красиво совпало! — Признал Ицкович, великолепно помнивший этот фильм, вернее замечательно красивую, можно сказать роскошную Доронину, какой она там была. — А нехилые теперь в России бизнес-леди попадаются! «
— Здорово! — сказал уже вслух.
— Что здорово? Что мужа нет? — В голосе Татьяны почему-то явственно послышалось разочарование.
«Ах ты… ты ж меня прессуешь и прокачиваешь!» — Наконец перестроился совершенно неготовый к такой агрессии Олег. — А реакция какая! Надо переключить разговор на что-нибудь другое».
— Нет, — усмехнулся он, как можно более естественно. — Муж, жена… всего лишь факты биографии. Я имел в виду вашу фамилию. Драгунова. Это ведь не по мужу, не так ли?
— Да, своя, — кивнула Таня, у которой его реплика, как ни странно вызвала живейший интерес. — У нас в городе много Драгуновых, там когда-то при Елизавете Петровне драгунский полк стоял.
— Так вы не москвичка?
- Нет, с Волги мы…
— То-то я смотрю речь у вас правильная, но не московская.
На самом деле по поводу московского произношения Ицкович знал только одно: там, где ленинградец скажет «что», москвич произнесет «што». И знал он это только потому, что чуть ли не с детства помнил чудный анекдот, рассказанный его собственной теткой — доктором филологических наук, русисткой, — «как и следовало ожидать» — съехидничал мысленно Олег. Так вот, в том анекдоте профессор-петербуржец поддразнивал коллегу: профессора-москвича. Едут они вместе в поезде, ленинградец и спрашивает: «Вы посадоШный не забыли? А в булоШную не заШли ли? « и все такое. Ну москвич терпел-терпел, а потом вынимает из портфеля бутылку вина и спрашивает ленинградца: «У вас, коллега, слуЧайно Чтопора нет? Да и Чпроты открыть бы.»
— То-то я смотрю речь у вас правильная, но не московская, — со знанием дела сказал Олег.
— Да, специально занималась От гОвОрка нашегО избавиться хОтела» — сымитировала Татьяна низким голосом с нажимом на букву О.
— Ну, прям Алексей Максимыч! Как в кино! — С видимым облегчением улыбнулся Ицкович.
— Вы еще такие фильмы помните? — Искренно удивилась Татьяна.
— Таня! — Олег решил, что вопрос этот риторический и ответа не требует. — Извините, но я не люблю, когда ко мне в неофициальной обстановке во множественном числе обращаются, и тем более чувствую себя неуютно если это делает красивая женщина!
«А как вам комплимент в лоб, Танюша?» — добавил про себя.
У Татьяны заметно порозовели щеки.
— То есть вы предлагаете перейти на «ты»?
— Ну да, если ВЫ — выделил Олег, — не против. Однако на брудершафте я не настаиваю! — рассмеялся он.
— Хорошо, — кивнула она, и глаза ее блеснули. Иди, знай, что это могло означать. Возможно, ничего, а возможно, и что-то.
* * *
Следующие полчаса или около того они продолжали обходить памятные места и достопримечательности района, который, как заметила «товарищ гид», обычно редко становится объектом официальных экскурсий. Дождь так и не начался, погода была более чем приличной, — во всяком случае, на вкус Олега — и они шли неторопливо по одной Татьяне известному маршруту, и она рассказывала о том что они «перед собой видят», временами сбиваясь на совершенно уже лекционный тон, и старательно избегая обращения к Олегу на «ты», но и «вы» не употребляя тоже.
После очередного поворота, с угла улицы открылся вид на старинный монастырь и памятник перед ним.
— Это Памятник Рублеву. — Сказала Таня. — Кто такой Рублев объяснять надо? — Улыбка. — Ну и славно. А памятник здесь — в отличие от Ленина — по месту. Рублев был похоронен в этом самом монастыре. Мало кто знает, но здесь… вон видите купол — это Спасский собор, самое старое здание в Москве.
— Вот как? — Удивился Олег. — Самое старое?
— Да, даже в Кремле все постройки более поздние. Разве что фундаменты…
— А Рублев собор расписывал? — Спросил Олег, помнивший эту историю только по фильму Тарковского.
— Да, — кивнула Таня. — Но ничего не осталось, хотя сейчас здесь действующий музей Рублева — экспозиция икон…
— Нет, в музей не пойдем, — ответила она на немой вопрос Ицковича, которому, если честно, ни в какой музей сейчас совершенно не хотелось. — Это долго, а нам еще здесь есть что посмотреть.
По-прежнему не ускоряя шаг, они прошли вокруг белокаменной стены, и вышли к крутому скату — монастырь, как выяснилось, стоял на берегу: внизу текло что-то грязно-непонятное, зажатое между двух асфальтированных дорог.
— Это Яуза. — Ответила на недоуменный вопрос Олега Татьяна.
— Это?! — Ужаснулся Ицкович. — А как же «Плыла, качалась лодочка по Яузе-реке»? Я же помню! Там в фильме вполне приличная река была!
— В каком фильме? — Теперь, кажется, он умудрился удивить познаниями и своего гида.
— Верные друзья, по-моему. А ведь фильм знаменитый, и сценарий Галича…
— Ну что ж, — снова улыбнулась Татьяна, а улыбалась она, надо отметить, очень хорошо. — Придется фильм разыскать и посмотреть, а то непорядок: даже эмигранты знают, а я не видела. А это кстати Андро́ников монастырь — бывший мужской, основан он в 1357 году митрополитом Алексием как митрополичий, и назван по имени первого игумена — Андроника, ученика Сергия Радонежского. Помните «Прощу»? Вот с Андроником Сергий там и прощался. А монастырь после революции, как и следовало ожидать, закрыли, и до 1922 года здесь был, между прочим, один из первых лагерей ВЧК для офицеров и политических противников власти. Ну, а потом здесь еще была колония для беспризорников. Типа, как у Макаренко. Такая вот история…
— Мост видите? — Резко сменила она тему.
— Да, — усмехнулся Олег и решил, что уже может позволить себе третью сигарету за день. Спросил разрешения:
— Не помешает?
— Нет, — отмахнулась Татьяна. — Так вот мост. Не поверите — но это первый цельнокаменный железнодорожный мост в России. Сделан по технологии древних римлян: без единой металлической или бетонной балки — арочная конструкция… И, представьте, до сих пор работает! Пойдемте дальше…
Они обошли вокруг стен монастыря, и им открылся вид на красивый выкрашенный в голубой цвет собор.
— Храм Сергия Радонежского, но туда мы не пойдем…
Ожидая пока включится зеленый сигнал на переходе, Олег инстинктивно взял Татьяну за руку, как берет за руку ребенка отец, — просто чтобы обеспечить безопасность… Татьяна руку резко высвободила, но тут же спохватилась:
— Извините…
«Оп-па! — Подумал Олег, с удивлением, переходящим в растерянность. — Кто же это так обидел нашу Таню, что она и прикасаться к себе не позволяет? Или это ее на психотренингах накачали? Что-нибудь типа «Антикарнеги» — «Как не допустить, чтобы люди манипулировали вами»? — тогда все еще печальнее…»
Между тем они перешли дорогу, и вышли в начало широкой улицы.
— Это Тележная, она же Школьная — обратите внимание какая широкая — она всегда такой была, — чтобы четыре телеги в ряд помещались, и проход еще оставался. Рогожская слобода это ведь ямщики, обслуживавшие Владимировку. Здесь и ремонт, и запасы фуража — сенные склады на задних дворах — отсюда и пожары. Последний сильный случился где-то в 1870 — горело три дня, выгорела вся слобода, город-то по сути весь деревянный был. Потом тут хотели второй Арбат организовать, в конце восьмидесятых — улицу пешеходной сделали, но … перестройка-перестрелка-кризис… В общем такой вот результат…
Кусочки выложенных булыжником тротуаров, чугунные и каменные столбики коновязей… Широкие дубовые ворота в арках домов…
— Симпатично…
— Да, тут раньше трамвайная линия проходила, была даже идея конку пустить как туристический аттракцион…
Они прошли до конца улицы. Олег глянул на часы — вот черт: два часа — как одна минута прошла.
— Ну что перекусим — чайку попьем? — предложил он.
— Мы еще и полмаршрута не сделали, — улыбнулась Татьяна.
— Да нет, наверное, хватит на сегодня… — сказал Олег, прикидывая, что нужно еще проводить Татьяну и возвращаться на другой конец города, но Татьяна довольно твердо на предложение проводить ответила: «Не стоит».