— Человек может обойтись без пищи три дня, — продолжил свою лекцию Вова, остальные только слушали, но пока не встревали — сил он при этом не теряет. На четвертый начинает слабеть, и организм начинает съедать сам себя. Последствия могут быть необратимыми.
— Ну и где я тебе продовольствие возьму? — не выдержал Акимов.
— Да где хочешь! Ты — командир, у тебя треугольники в петлицах, вот и думай. А харчи подчиненным вынь и полож.
— Хочешь, петлицами махнемся?
— Не хочу. Так какое будет командирское решение?
Где взять продукты и накормить взвод, Акимов действительно не знал и сколько не думал, ничего реально выполнимого в голову не приходило. Ну не учили в полковой школе младших командиров, как накормить подчиненных во вражеском тылу при не очень дружелюбно настроенном местном населении.
— Короче, что ты предлагаешь?
— Можно пустить что-нибудь на обмен, — предложил Вова.
— Например?
Вот тут возникла пауза, ничего подходящего для меновой торговли в тощих вещмешках не завалялось.
— Можно бы лопатки махнуть, — предложил Санька, — толку от них сейчас никакого, только лишний груз, а к своим выйдем — новые дадут.
— Не пойдет, — возразил Белокопыто, — местным они ни к чему. Большие лопаты взяли бы, а малые не возьмут. А возьмут — недорого дадут.
Все вопросительно глянули на Три Процента.
— Война на дворе, — начал издалека Вова, — а на войне оружие и патроны всегда в цене.
— Ты что, — приподнялся Акимов, — оружие хочешь продать? Тебе Родина винтовку доверила, а ты…
— Родина мне доверила ящик с дисками, а винтовку я сам тогда на бруствере подобрал, — возразил Лопухов.
— Сядь, сержант, — охладил командирский пыл красноармеец Молчунов, — рано еще оружие на хлеб менять, но если окончательно припрет, то можно подумать. На кой черт нужна эта винтовка, если нет сил ее таскать?
Молчунов свою фамилию оправдывал на все сто: сам рот открывал крайне редко, а если его спрашивали, то отвечал коротко, чаще всего вообще односложно. Акимов сел, но на Лопухова взглянул волком, хотя понимал, что четверо голодных и злых мужиков при оружии, да еще во время войны с голоду не умрут и то, что предложил Вова, еще не самый худший вариант. Голод — сильное, очень сильное чувство, мало кто может выдержать его и не сломаться, не опуститься, не превратиться в зверя. Еще неизвестно, как он сам поведет себя через пару дней.
— А может, ночью наведаемся в ближайшую деревню, по погребам пошарим, — предложил Санька.
— Грабежа, мародерства и продажи оружия не допущу, — упрямо заявил сержант.
— Может, купим? — спросил молчаливый.
— А деньги? — поинтересовался Вова.
— Деньги есть.
Молчун залез в свой мешок, вытащил посеревшую тряпицу, развернул и явил на свет несколько разноцветных купюр.
— Откуда? — поинтересовался Вова.
— На заводе расчет перед призывом получил, а потратить негде было.
— Живем! — обрадовался Санька.
— Не спеши, — осадил его Белокопыто, — сейчас это только фантики. На кой они местным?
— Деньги, они и в Африке деньги, — встрял Вова. — Будет у нас жратва. Чтоб я этих совков колхозных не обул?
Лопухов решительно сгреб деньги и пихнул себе в карман.
— Ну, где тут ближайшая деревня?
— Уверен?
— Точно, — подтвердил Санька. — Дом справный, под железом, загон большой, сарайки всякие. Крепкий хозяин.
Как ни сильны были муки голода, а с ходу врываться в первую попавшуюся на пути деревню не спешили и уже около часа вели наблюдение за крайним домом. От него до леса всего метров двести, да и путь шел не через чистое поле, можно было подойти не привлекая внимания.
— Если крепкий — такого и опустить не грех, — решил Вова.
— А сможешь? — засомневался сержант.
— Да я его на пальцах разведу!
— Смотри, осторожнее там, — предупредил Акимов. — Может, все-таки возьмете винтовки?
— Зачем? Без винтовок мы больше унесем. К тому же на вооруженного человека хозяин с опаской будет смотреть, а безоружного бояться не будет. Тут-то мы его тепленьким и возьмем.
— Ладно, пошли, — решил взводный. — Молчунов, следишь отсюда за деревней. Если немцы появятся…
— Понял.
— Мы заходим с задворок, контролируем обстановку во дворе. В дом или другие постройки постарайтесь не заходить, будьте все время на виду. Если что-то пойдет не так…
— Я поправлю пилотку левой рукой, — подхватил Санька.
— Руки, смотри, не перепутай, — подколол его Вова. — Пошли. Раньше купим — раньше сварим.
На полдороге к намеченному дому сержант со своим напарником отделились, заходя с тыла. Стоило Лопухову и Саньке пройти два десятка метров, как идущий позади красноармеец задал Вове вопрос:
— А чего ты их совками колхозными обозвал?
— В земле копаются? Копаются. Значит, совки. А колхозные и так понятно, — мгновенно выкрутился Вова.
Из прежнего отделения остались только он да сержант Акимов, остальные сгинули где-то в бурном потоке отступления. Кто погиб, кто ранен, кто в плен попал, а кто и просто «рассосался», спасая собственную жизнь. Санька во взводе появился только-только, но Вова уже знал, что тот не так прост, как могло показаться. Малорослый и тщедушный, он казался намного моложе, чем был на самом деле, а безобидный и малость чудаковатый вид, чему способствовали шинель не по росту и сползающая на уши пилотка, не соответствовал действительности.
Происходил Санька из беспризорников-детдомовцев гражданской войны и был крученым. Вот и сейчас в правом кармане шинели у него покоился нож с коротким, бритвенной остроты лезвием и наборной рукояткой из разноцветного плексигласа, лагерное творчество. На холодное оружие никак не тянет, как раз для уличных хулиганов. Убить таким ножом с одного удара трудно, если только по горлу полоснуть, а вот порезать человека можно очень даже серьезно. Нет, закоренелым уголовником Санька не был, в лагерь ни разу не попадал, просто по причине своего воспитания не испытывал никакого уважения к священному праву личной собственности и праву ближнего на целостность своей морды.
Такой помощник Вове был бы очень кстати, но, поразмыслив, он пришел к выводу, что Санька на эту роль не годится. Сам Вова был поклонником методов Остапа Ибрагимовича, поэтому использовал исключительно красивые комбинации по сравнительно честному отъему денег у населения, а Санька, ничего кроме прямой экспроприации чужого имущества, знать не хотел. Между тем колоритная парочка из Вовы и Сани приблизилась к монументальным, по деревенским меркам, воротам и Лопухов начал обивать кулаки о толстые крашеные доски.
— Хозяин! Эй, хозяин!
Ответом был заливистый лай дворового кабысдоха. Еще минут пять ничего не происходило. Вова уже подумывал, не попытать ли счастья в другом месте, как над забором справа от ворот появилась поседевшая всклокоченная борода.
— Чего надо?
Вова задрал голову оценил, бороду, и сердце его радостно затрепетало — разводить таких замшелых куркулей самое милое дело, высший пилотаж для любого уважающего себя деляги.
— Дело есть, хозяин. Выгодное дело. Для тебя в первую очередь.
— Какое такое дело? — заинтересовалась борода.
— Может, ты калитку откроешь? Или мы так и будем на всю улицу орать?
Думала борода ровно столько, сколько требовалось на то, чтобы бросить два взгляда вправо-влево и убедиться, что никто, кроме двух стоящих у ворот красноармейцев, во двор входить не собирается. Спустя еще несколько секунд лязгнул запор, калитки приоткрылась, пропуская посетителей во двор по одному. Кроме хозяина, их встретил еще один персонаж, точная копия первого, только без бороды, лет на двадцать моложе и с плотницким топором за поясом. Ну и мелкая голосистая шавка на цепи.
— Так какое дело?
Вова оценил основательность и прочность построек, отметил мелькнувшую в окне за занавеской тень, бросил взгляд на заднюю часть двора, где должны были спрятаться сержант с напарником. Никого не заметил, но почувствовал себя увереннее.
— Продовольствие хотим купить. Дорого, — заметив желание бороды немедленно гнать со двора непрошенных гостей. — Дело говорю, дед, хорошо заплатим. Нам из полковой казны на это дело много отстегнули.
— Так советскими небось!
— А какими еще? Естественно, советскими!
— Да кому они сейчас нужны будут? Разве что сортир ими оклеить, чтобы в щели не задувало. У немцев-то свои деньги будут!
— Слушай сюда, — Вова нагнулся к заросшему седыми волосами уху и заговорщицки начал вещать: — Немцы на первое время советские деньги в ходу оставят. Я те правду говорю! Сейчас все их скидывать будут и тот кто их за бесценок соберет — хорошо поднимется.
— Брешешь, — вырвался из лопуховских объятий дед.
— Собаки брешут, а я дело говорю! Сам посуди, ну зачем немцам новые деньги печатать, если советские и так есть? Вот когда новая власть утвердится, тогда новые деньги введут. Ты тогда не зевай, на старые товар купишь, на новые продашь — десятикратную прибыль получишь!
Откуда, спросите вы, мелкий деляга, историей не интересующийся, знал ход событий на оккупированных территориях? Да не знал он! Просто пережив развал страны, галопирующую инфляцию девяностых и многочисленные денежные реформы того же времени, логику развития денежных отношений во время войны он даже не предугадывал, а ощущал на собственной шкуре.
— Да-а, немец — мужчина обстоятельный, я его еще по той войне помню. Только боязно как-то, а вдруг промашка выйдет?
Вова понял, что рыбка заглотила наживку, осталось только протолкнуть ее глубже, чтобы добыча не сорвалась с крючка.
— Все будет пучком. А сейчас у тебя реальный шанс начальный капитал создать. Мы тебе за мешок картошки целый червонец дадим…
— Два, — моментально отреагировала борода.
— Да ты что?! Бутылка казенной одиннадцать сорок стоит! А ты за мешок гнилой картошки хочешь почти две пол-литры?!
— Хорошая картошка! А не хочешь брать — к соседям иди!
— Ну и пойду!
— Ну и иди!
Младшая копия хозяина положила руку на пояс возле топора, Санька сунул руку в правый карман шинели. Вова сделал вид, что пошел на попятную.
— Давай так, мы тебе не два червонца, четвертной за мешок заплатим. А в расписке укажем, что четыре червонца заплатили.
— Ну ты жох, паря! — восхитилась борода. — А разницу, стало быть, себе в карман?
— Должен же и я что-то с этого поиметь.
— Лады! А сколько возьмете?
— Сейчас два мешка. Вернемся в полк, начпроду доложим, он подводы пришлет. Только ты не тяни, мы не единственные фуражиры, кто быстрее товар найдет, тот и выгоду получит.
— Да понял, понял, — засуетилась борода. — Михей, тащи два мешка. Да получше отбери, чтобы товар товарищу начпроду понравился.
— А это вы хлеб печете? — потянул носом Вова.
— Да только поставили, через час готов будет.
— Жалко, хлеба мы бы тоже взяли.
— А как подводы придут, все готово будет.
— А сала нет?
— Нет, кабанчика я еще не колол — рано. Ну что, давай рассчитаемся?
Вова сунулся в мешок, который уже притащил сын хозяина, проверил качество. Сверху лежали крупные, красивые клубни.
— Давай!
Вова отсчитал полтинник, потом ему же пришлось писать расписку, под которой борода нарисовал несколько корявых букв, означающих подпись продавца. Расстались стороны довольные друг другом. Обратно двинулись, сгибаясь под тяжестью груза.
— Как прошло?
Вова гордо скинул мешок на землю.
— Лучше бы донести помогли, — посетовал Три Процента. — Чисто все. Я ему лапши на уши навешал, что нас в лесу целый полк и, если начпроду его картошечка понравится, то мы у него весь излишек урожая скупим.