— Встаньте, поручик, я не икона, чтоб передо мной на колени падать. Вы совершенно правы, молодой человек, англичане задумали разом решить все проблемы, убив меня и моих сыновей. Но Бог хранил великих князей, и с его помощью я одолел польстившихся на проклятое золото мерзавцев. Знаете что, поручик, езжайте-ка вы на Валаам и там, в монастыре, побеседуйте с Зубовой. Надеюсь, что после разговора с ней вы поймете, насколько молва может исказить истину. Жизнь ведь не роман, в котором благородные юноши спасают прекрасных девушек из кровавых лап похотливого тирана. В жизни может быть не совсем так, вернее, совсем не так — благородные юноши могут оказаться подлыми предателями, помогающими врагу и способными за тридцать сребренников совершить убийство. А за прекрасной внешностью девицы скрывается злоба и коварство, в бокале вина, принятого из ее нежных ручек, может быть подсыпан яд. А насчет похотливого тирана…
Петр тяжело вздохнул, взмахнул рукою и медленно прошелся по кабинету, искоса посмотрев на молодого поэта. По лицу гусара снова поплыли красные пятна стыда.
— Денис Васильевич, вы бывали когда-нибудь в бою?
— Простите, ваше величество, еще не приходилось. Но я жажду пролить кровь за Отечество!
— Жаждете? Хм… Пролить, конечно, кровь за Россию можно и нужно, но не раньше, чем наши супротивники прольют кровь за свою родину. Так вот к чему это я… Мне приходилось ходить со шпагой в руке в атаку, и я понимаю своих солдат, когда они, распаленные бешенством, под пулями врага врываются в крепость. А там ведь есть женщины и вино…
— Я понимаю, государь, все понимаю. Простите меня великодушно! Я не знаю, смог бы сам изнасиловать, гм… эту особу, но убил бы точно! Задушил бы собственными руками! Стыд-то какой! Чтобы русские дворяне покусились на свое же Отечество и предали его! Благодарю вас, государь, что сохранили все в тайне и позор не обрушился на многие семьи.
— Вот потому-то и ходят слухи, поручик, и правды не ведают, ибо рассказать ее нельзя! — Петр скривил губы и с нескрываемым огорчением вздохнул.
— Можно, государь! Я стихи напишу! Нет, басню клеветникам России, иносказательно, но все поймут!
— Пишите, поручик, пишите. У вас еще есть неделя, ибо предстоит вам вскоре отправиться во Францию, где вы станете адъютантом генерала князя Багратиона. Я удовлетворил ваше прошение, поручик!
— Во Францию?! Так десант в Англию будет! — Поручик аж задохнулся от счастья, его лицо приняло неописуемое блаженное выражение. — Государь, самым счастливым днем моей жизни станет тот, когда вы мне прикажете положить живот на алтарь Отечества!
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
27 июня 1804 года
Булонь
— Петер, спаси его!
Петр вздрогнул, машинально обернувшись на громкий крик жены, и в великом изумлении осознал, что находится в своем любимом Петергофе, на берегу канала, в котором когда-то он спас Григория Орлова.
Еще краем глаза император заметил, как далеко в стороне стоят люди, столпившись у накрытого яствами летнего столика. Среди бело-розовых платьев придворных дам выделялись синие чекмени казаков и ливреи дворцовых слуг.
— Этого не может быть… — пробормотал Петр в полной растерянности — в глаза попали до боли знакомые лица.
Сотник Данилов, но еще молодой, о чем-то говорил с арапом Нарциссом. Верный царский слуга, такой же подвижный, как сорок лет тому назад, только кивал в ответ казаку.
— Они же померли!
Петр потер ладонью глаза, не в силах поверить увиденному, но мираж не растаял, Нарцисс с Даниловым никуда не исчезли, наоборот, подпрыгнули на месте, услышав призыв императрицы, и резво бросились к нему.
— Петер, спаси же его!
Пронзительный крик снова раздался за спиной, и только сейчас Петр обернулся на звук родного голоса.
Като стояла перед ним такая же молодая, на оголенной ключице алела кровью пулевая ссадина. Женщина протягивала тонкие руки к голубой глади канала, по которой плясали воздушные пузыри.
— Твою мать! Я в прошлое перенесся?
Петр снова помотал головой, не в силах поверить собственным глазам, и еще раз быстро окинул взглядам парк. Нет, это был не мираж — дворец недостроенный, дорожки отсвечивают желтым песком, как в тот первый день, в который он сражался здесь с мятежными гвардейцами. И Данилов с арапом продолжают суматошно бежать к нему, а все свитские только сейчас вышли из ступора и начали суетиться.
— Точно! Снова в прошлое попал, на сорок два года время сдвинулось, — прошептал Петр. И тут его взгляд зацепил лежавшую на траве трость, данную ему когда-то самим Петром Великим в ту первую кошмарную ночь в крепости Петерштадт.
«Все правильно — этой палкой я Гришку по голове и ударил, и он сейчас пузыри со дна пускает. Невероятно! Снова попал в прошлое! Как такое может быть?!»
Однако ответа на этот вопрос сейчас у него не последовало, так как Като упала перед ним на колени и протянула руки. Милый голос завибрировал невыразимой мольбою:
— Петер! Спаси его, дурака!
«Это не по сценарию, она в прошлый раз такого мне тогда не кричала. Хотя… Так ведь я ж просто затормозил, вот Като сейчас и крикнула. Господи праведный! Так ведь история измениться может, если я с этим козлом промешкаю! Не дай бог, если эта скотина утонет!»
Мысль прямо ошпарила его крутым кипятком — Петр только сейчас сообразил, что если молодой гвардеец, любовник жены, утонет, нахлебается до смерти воды в Петергофском канале, то никогда не станет князем Аляскинским и история может пойти в неблагоприятном для России варианте — уж больно полезен, энергичен и деятелен оказался Григорий, впрочем, как и все братья Орловы.
— Петер, спаси!
Отчаянный крик жены хлестанул по нервам, и Петр, как был в мундире, рванулся к синей глади, оттолкнулся ногой и ухнул в воду, разбрызгивая во все стороны солоноватую балтийскую воду.
— Ой-я-я!!!
Он ожидал упасть в летнюю прохладу канала, но ощущение было таково, словно погрузился в прорубь где-нибудь в районе Якутска. Холод оказался не просто лютым — у Петра свело зубы, он сразу понял, что через несколько секунд сам превратится в ледяную скульптуру. В отчаянном усилии император стал шарить руками по илистому дну, и вскоре пальцы зацепили длинные волосы.
«Неужто Гришку за косичку ухватил?!» — мелькнула радостная мысль, ибо в прошлый раз, как помнил, он с трудом нашел утопленника по мундиру. Петр мертвой хваткой уцепился за волосы и моментально устремился к поверхности.
К свету! Тому благодатному свету, что дает жизнь всему живому.
— Ух-х! — Петр с шумом выдохнул воздух, разевая рот, как вытащенная на берег рыба. Холод стал потихоньку исчезать, по жилам весело заструилась кровь, в груди потеплело.
— Вот твой любовничек, Като, — радостно возвестил Петр и уже двумя руками потянул утопленника за волосы. Однако вместо ожидаемой тяжести его пальцы вытолкнули из глубины что-то легкое. И тут же из-под воды показалась голова, но какая-то маленькая, явно не орловская, и покрытая к тому же длинными белокурыми волосами.
— Что за чушь?!
Слова сами слетели с онемевшего языка. Петр оторопело смотрел на приподнимающуюся макушку, уже осознав, что это может быть кто угодно, но никак не Григорий Орлов.
— Спасибо тебе, мой милый! Ты спас меня… и своего ребенка…
Слова вначале поразили Петра стремительным ударом кинжала, а потом словно кувалдой ударили в лоб. Петр мог бы поклясться чем угодно, что узнал этот голос — столь же завлекательный, как и ненавистный.
— Ты… Сука… Откуда…
Петр остекленевшими глазами оторопело уставился на Ольгу Жеребцову, что обнаженной русалкой вынырнула из промозглой глубины. И почувствовал, как его сердце почти перестало стучать в груди, а кровь стала превращаться в ледяное крошево.
— А-а-а!!!
В диком страхе Петр отшатнулся от женщины, рухнул в воду и тут же обо что-то ударился…
— У-у-у!!!
Перед глазами возникла привычная картинка — белокурая русалка загадочно прищурила глаза, как бы с усмешкой взирая на русского императора. И даже почудился ее тихий, еле уловимый голосок: «Ну что, хочешь поплавать со мной?!»
— Так это только кошмар! — с облегчением выдохнул император и снова взглянул в похотливые глаза хвостатой женщины, вздрогнул, чувствуя, как на голове встали волосы дыбом, — ему показалось, что изображение в ответ подмигнуло зовущим оком.
— Не дождешься, стерва! — злобно пробормотал Петр на немое предложение и, с силою скомкав простыню, принялся утирать обильный холодный пот, который полностью покрыл его тело.
— Ох, французы, ну и затейники! Бесовщину удумали, кошмары на меня нагоняют. Припомню вам это гостеприимство! Нашли моду — всякую нечисть в дом тащить и православному царю в опочивальню вешать!
Лондон
— Подлые московиты!
Премьер-министр Королевства Великобритания Уильям Питт, к фамилии которого всегда добавляли приставку «младший», дабы отличить его от отца, что тоже в свое время занимал эту ответственную должность, пребывал в прескверном настроении.
Война с русскими приняла самый дурной ход, который невозможно было представить даже в кошмарном сне. Первые яркие победы почти сразу сменились полынной горечью поражений. Весь Лондон радовался, расцветился флагами, когда в столице получили известие о блестящей победе над датчанами в Копенгагене.
Однако не прошло и семи дней, всего одной недели, как поступило сообщение, повергшее англичан в шок. Никогда еще столь многочисленная британская эскадра, несущая гордый флаг Святого Георгия на мачтах своих кораблей, не терпела столь жесточайшего разгрома.
И от кого, скажите на милость?!
— Коварные твари!
Уильям Питт сжал кулаки до хруста в бессильной злобе. Противостоять дьявольскому, бесчестному оружию московитов флот Его Величества не смог. Несколько столетий Британия владычествовала на морях, и теперь все англичане, от почтенного лорда до последнего бродяги, с пронзительной отчетливостью осознали — могущество империи находится под страшной угрозой. Вопрос уже идет о самом ее существовании, ибо разбитые союзники предали, а враги сплотились.
Любому премьер-министру такой ход событий стоил бы кресла, но не Уильяму Питту-младшему, ибо только он выступил инициатором этой борьбы с русскими, предложив нанести превентивный удар.
К великому сожалению, из-за халатности посла Уинтворта, уже понесшего заслуженное наказание за пренебрежение долгом, не удалось убить русского медведя в его берлоге и тихонько, чужими руками, поодиночке, передавить его подросших волчат, столь же опасных, как их отец.
Хуже того, теперь нет ни малейшей возможности взять даже короткую передышку, ибо русские и французы настроились воевать до последнего солдата и за два года нанесли британским и союзным им австрийским и турецким войскам ряд унизительных поражений.
Потеря Индии, этой «жемчужины» Британской империи, вызвала по всей стране единодушный взрыв общественного негодования. Палата общин настояла на том, чтобы и дальше возглавляемое Питтом правительство вело эту справедливую войну против подлых и наглых захватчиков.