А в конце побега, когда Арис и его группа были в подземном зале, девчонка по имени Бет (исчезнувшая несколькими днями раньше, в точности, как Гэлли) убила Рейчел. После чего в зал ворвались спасатели и увезли их в тот спортивный зал, о котором он уже упоминал. Потом спасатели перевели его туда, где его в конечном счёте обнаружили приютели, то есть в комнатушку Терезы.
Еслитолько всё рассказанное Арисом было правдой. Ни за что нельзя было теперь поручиться, особенно если принять во внимание, что за чудеса происходили на Обрыве или в общей столовой, откуда транс-плоскость перенесла их неведомо куда, в тёмный туннель. Уже не говоря о молниеносно замурованных окнах или внезапно изменившемся имени на табличке у двери комнаты Ариса.
У Томаса от всего этого зверски разболелась голова.
Когда он думал о группе Б, о своей и Ариса роли в развернувшихся событиях, вернее, о том, что Арис и Тереза являлись как бы зеркальным отражением друг друга, — у него ум за разум заходил. Тот факт, что вместо него, Томаса, был убит Чак... Единственное отличие, не вписывающееся в параллель. Всё, конечно, было подстроено, но с какой целью? Спровоцировать конфликт? Дать ПОРОКу очередную пищу для изучения их реакций?
— Тебе не кажется, что всё это чертовски странно? — спросил Арис после того, как Томас переварил услышанное.
— Да я вообще не знаю, как это назвать, шарики за ролики заезжают. Над нашими группами проводился один и тот же эксперимент. Или тест, или испытания, называй, как хочешь. Я имею в виду — если целью было изучение наших реакций, то логично, что мы прошли через одно и то же. И всё равно, чуднó.
В ту секунду, когда Томас замолчал, девица, и до того вопившая, не переставая, издала особенно оглушительный визг. Томас вздрогнул.
— По-моему, я догадываюсь. — Арис вымолвил это так тихо, что Томас не расслышал.
— А?
— Думаю, я знаю, почему были две группы. Есть.
Томас бросил на него взгляд — странно, лицо Ариса было совершенно спокойно.
— Знаешь? Ну так почему?
— Вернее, у меня две догадки, — всё так же невозмутимо отвечал Арис. — Первая. Думаю, эти экспериментаторы — ПОРОК, или кто они там такие — пытаются отобрать лучших людей из обеих групп, чтобы потом использовать их в своих целях. Может, даже, скрестить нас между собой, если можно так выразиться.
— Что? — Томас так изумился, что даже о режущих слух воплях позабыл. Неужели кому-то в голову могла прийти такая идиотская идея? — Скрестить нас? Ты спятил?
— Хм, ты считаешь, что после всех чудес Лабиринта и того, что происходило в туннеле, затея с выведением специальной породы людей — это что-то чересчур странное? Не смеши мои тапочки!
— Лады... — Надо признать, парень в чём-то прав. — О-кей. Какая вторая догадка?
Томас почувствовал, что к нему подкрадывается усталость. В глотке будто стакан песку застрял.
— Да она вроде как бы наоборот. Что вместо выживших в обеих группах им нужна только одна группа, которая и дойдёт до конца. Так что они либо отберут лучших и из парней, и из девчонок, либо оставят только одну группу из двух. Ничего более путного мне в голову не приходит.
Томас долго обдумывал ответ.
— А как же то, что сказал Крысюк? О том, что они проверяют наши реакции, строят какую-то схему? А не может случиться так, что в результате этого эксперимента вообще никого из нас не останется в живых? Может, они не только наши реакции изучают? Они же лезут к нам в мозги! Проверяют наши гены и кто знает что ещё! А когда всё кончится, с нами расправятся, зато у них будет масса интересного материала для исследований!
— Хм-м, — задумчиво протянул Арис. — Возможно. Я всё ломаю себе голову: зачем им понадобилось в каждую группу запустить одного человека другого пола?
— Наверно, чтобы посмотреть, какие это вызовет проблемы и конфликты? Они же изучают реакции. А тут такая уникальная ситуация. — Томас чуть не расхохотался. — Ну и ну — мы так запросто рассуждаем о страшно важных вещах, как будто договариваемся, где бы остановиться поплюкать.
А Арис действительно хохотнул, вернее, издал сухой, кашляющий смешок. Томас почувствовал, что новенький нравится ему всё больше и больше.
— Мужик, вот кто тебя за язык тянул, а? Мне уже час, как надо!
Теперь настал черёд Томаса хихикать. И словно услышав Арисовы слова, Минхо скомандовал остановку. Уперев руки в бока и отдуваясь, вожак восстановил дыхание и объявил:
— Сортировочная! Смотрите, шенки, хорошенько закопайте свой плюк, да не слишком близко друг от друга! Отдыхаем пятнадцать минут, потом пройдём ещё немного. Я понимаю, что вы не можете бежать наравне с нами, Бегунами, такими, как мы с Томасом.
Томас уже не слушал — только сортирных инструкций ему и не хватало! Покончив с делами, он принялся озираться по сторонам: где это они остановились? Он глубоко, полной грудью вдохнул, а когда выдохнул, на глаза ему попалось нечто странное. Впереди, в нескольких сотнях ярдов, немного в стороне от пути их следования, чернела прямоугольная тень. Она так чётко вырисовывалась на фоне тусклых огней поселения, что Томас удивился, почему не заметил её раньше.
— Эй! — крикнул он, указывая на тень. — Там, кажется, какая-то хибарка, видите? Немного правее, идти минут пять.
— Ага, вижу, — отозвался Минхо, подойдя к Томасу. — Интересно, что это такое?
Но прежде, чем Томас успел ответить, почти одновременно произошло два события.
Во-первых, жуткие вопли загадочной девицы в одно мгновение прекратились, словно захлопнулась некая дверь и отрезала страдалицу от мира. А во-вторых... Из-за тёмной хибарки появилась фигура девушки с длинными чёрными волосами.
ГЛАВА 20
Томас ничего не мог с собой поделать. Надежда вспыхнула в нём с новой силой. Его первым побуждением было позвать её . Это она, здесь, всего в каких-то жалких сотнях ярдов!
«Тереза?»
Нет ответа.
«Тереза? Тереза!»
Ничего. Пустота, поселившаяся в его душе, когда пропала его подруга, по-прежнему никуда не делась. Но всё равно, ведь могла же это быть она? Пожалуйста! Должна быть! Может, просто что-то случилось с их способностью к безмолвному общению?
Девушка, выступившая из-за строения, нет, скорее всего, вышедшая изстроения, стояла и не двигалась. Хотя её фигура полностью скрывалась в тени, но можно было разглядеть, что она обняла себя руками и смотрит в сторону приютелей.
— Думаешь, это Тереза? — спросил Ньют, словно читая мысли Томаса.
Томас кивнул прежде, чем сообразил, что делает. Он быстро оглянулся по сторонам: заметил ли кто-нибудь его промах? Непохоже.
— Без понятия, — наконец выдавил он.
— Как думаешь, это та девчонка, что кричала? — спросил Котелок. — Вопли ведь прекратились, как раз когда она вышла.
В ответ раздался знаменитый хрюк Минхо.
— Скорее наоборот. Я бы поставил на то, что это она над кем-то измывалась. А когда увидала, что мы уже близко — избавила жертву от мучений. — И прибавил, хлопнув в ладоши: — О-кей! Кто пойдёт познакомиться с этой милой молодой леди?
И как Минхо удаётся сохранять чувство юмора в подобных ситуациях? Томасу это казалось просто непостижимым.
— Я пойду! — сказал он. Получилось громковато. Ему не хотелось, чтобы все видели: он надеется, что это Тереза.
— Вот дубина, я же стебусь! Пойдём все. Мало ли — может, у неё в халупе прячется целая банда чокнутых девчонок-ниндзя.
— Чокнутых девчонок-ниндзя? — повторил Ньют, и по выражению его лица было видно, что он если и не раздражён, то, во всяком случае, удивлён отношением Минхо к происходящему.
— Ну да. Пошли.
И Минхо двинулся вперёд.
Но Томаса вдруг словно что-то толкнуло изнутри.
— Нет! — воскликнул он и добавил потише: — Нет. Парни, вы оставайтесь здесь, я пойду поговорю с ней. Вдруг это ловушка? Надо быть просто кретинами, чтобы всем туда соваться.
— А ты, конечно, очень умный — идти туда одному? — осведомился Минхо.
— Да всё равно — мы же не можем переться куда попало, не разведав наперёд. Я пошёл. Если что случится, или даже просто покажется подозрительным, позову на помощь.
Минхо долго молчал.
— Ладно. Иди. Наш храбрый маленький шенк. — Он огрел Томаса по спине пятернёй — довольно чувствительно, тот даже вздрогнул.
— Что за грёбаная чушь! — перебил Ньют, делая шаг вперёд. — Я пойду с ним.
— Нет! — отрезал Томас. — Парни... пустите меня. Что-то подсказывает мне — нам надо быть осторожными. Если услышите, что кричу, как младенец — приходите меня спасать.
И прежде чем кто-либо успел возразить, устремился к строению с застывшей рядом девушкой.
Он быстро сокращал разделяющее их расстояние. В тишине слышался скрип сухой земли и камешков под его шагами; в воздухе пустыни угадывался лёгкий запах гари. Он шёл, не отводя глаз от тёмного силуэта около строения, и вдруг уверился: это она. То ли контуры её головы и фигуры, то ли её любимая поза — руки скрещены на груди, верхняя часть тела чуть склонена вбок, одна нога отставлена в сторону — подсказали ему, но он больше не сомневался.
Это была она.
Это была Тереза.
В тот момент, когда между ним и ею оставалось всего несколько футов, когда в слабом свете можно было, наконец, рассмотреть её лицо, она повернулась, шагнула в раскрытую дверь и исчезла в глубине хибарки. Та представляла собой прямоугольную постройку с низкой двускатной крышей. Окон в стенах не было видно. С углов строения свисали какие-то тёмные кубы — наверно, громкоговорители. Так вот оно что! Похоже, крики были не взаправдашними — их попросту транслировали по громкой связи. Вот тебе и объяснение, почему они слышали их с такого большого расстояния.
Массивная деревянная дверь была отворена настежь. Внутри хибарки царила непроглядная темень — куда гуще, чем снаружи.
Томас двинулся вслед за девушкой. Перешагивая через порог, он подумал, что, наверно, поступает глупо и безрассудно. Но ведь это она! Неважно, что случилось, не имеет значения, чем объяснить её внезапное исчезновение и отказ общаться с ним мысленно — он был уверен: она не причинит ему вреда. Никогда в жизни.
Воздух в хибаре был прохладный, чуть ли не влажный. Чудесное ощущение. Сделав три шага, он остановился и прислушался. В кромешной тьме слышалось её тихое дыхание.
— Тереза! — воскликнул он вслух, подавив искушение позвать её мысленно. — Тереза, что происходит?
Нет ответа. Но он услышал, как она коротко вздохнула, а потом придушенно всхлипнула. Пыталась скрыть от него, что плачет?
— Тереза, пожалуйста... Я же ничего не знаю — что случилось, что они с тобой сделали? Но вот я, здесь. Просто сумасшествие какое-то! Ну поговори со...
Он не договорил: что-то чиркнуло, и во тьме вспыхнул огонёк. Томас прикипел взглядом к руке, держащей спичку. Огонёк медленно, осторожно опустился и зажёг свечу, стоящую на маленьком столике. Когда рука помахала в воздухе и спичка потухла, Томас наконец поднял глаза и увидел её . Он был прав. Но восторг, охвативший его при виде Терезы, длился недолго, сменившись недоумением и болью.
Тереза была чистой, очень, очень чистой. Томас ожидал увидеть её в лохмотьях, такой же запылённой и пропотевшей, как и он сам — после всего этого времени в пустыне. Думал, что её чёрная грива сваляется в колтун, а лицо покроется волдырями от солнечных ожогов. Ничего подобного! Чистая, свежая одежда, шёлковые блестящие волосы падают на плечи... Она была ещё прекраснее, чем в Лабиринте, чем в любом из жалких обрывков его воспоминаний, которые ему удалось вытащить из тёмной пропасти забытья во время Превращения.