— А с чего Немайн тогда землю взяла?
— Так это не она. Это отец за неё взял. И, полагаю, с королевским титулом просто не соотнёс. Не разглядел за рекой, выпасами, лесом. Он ведь пока больше хозяин, чем властитель. Но — пока. Вот… А слова обратно не возьмёшь. Так что будет сиде задачка, как сил наберётся… А ригдамной пусть пока побудет. Этого обычай вроде не запрещает.
— Вы про Майни? — из внутренней двери высунулась сестра сиды, Гвен, как всегда, хозяйничающая на кухне, — Глупости всё. Не беспокойтесь. Она хорошая. И справится. Зато тебе, Кейр стоит подумать про запас солода. С тех пор, как мы варим «коксовое» пиво, горожане домашнего и не пьют почти. Наше вкуснее. Но теперь нам точно не хватит нынешнего припаса на всю зиму, а отцу не до того… Кстати, почтенный, не зерновое ли у вас хозяйство?
От римского обращения Ивор вздрогнул. Потом приосанился.
— Основной доход мне приносят стада, — сообщил он, разбавляя местным говором бедную латынь, — но и ячмень я выращиваю, и некоторый запас у меня, так получилось, имеется.
Запас назначался на чёрный день — мало ли, пожар в амбарах или лихолетье? Но тут вопрос стоял о добрых отношениях с семьёй сиды Немайн. То, что сида не захочет быть королевой, стало совершенно ясно. Сами могли додуматься. С другой стороны, Немайн ведь не просто сида. И кровь тут не при чём — в Камбрии слово стоит выше крови, если уж признана «девушка-сирота» Немайн дочерью Дэффида Вилис-Кэдмана, так она и к роду его относится, и все старые права, обязанности и распри можно смело забыть. Но возраст и опыт не скроешь! Сравнить человека в двадцать лет и его же в тридцать — ежели не глуп, так разница будет заметна. И даже в дурака жизнь вобьёт урок-другой. А тут не десяток лет, тут поболе тысячи. Так что мудрее Немайн, поди, в Камбрии и не сыскать никого.
Отложив решение и перевалив его на чужие плечи, Ивор занялся делами бытовыми. Тут-то и выяснилась очень неприятная вещь: старшина клана, включая папашу Кейра, не случайно начала скупать кожи по неплохой цене — ожидался большой спрос, и они запасались, чтоб потом продать подороже. Наводнившие город римляне собирались покупать оружие. Много оружия — а значит, щиты и шлемы с кожаным покрытием. Пергамент тоже подрос в цене.
Преступлением такое не назовешь — договора с греками ещё не было, да и цену родичам давали неплохую. Но мелкое крысятничество по отношению к собственному клану не могло не раздражать. Тем более, что в иных кланах уже случалось, что богачи узурпировали власть, либо являясь со своими должниками на Совет свободных и разгоняя его, либо попросту заставив таких должников проголосовать так, как им нужно. А начиналось всё вот с таких внешне безобидных проделок. С этим что-то надо было делать, но что, Ивор пока не знал. Разве вот только завести свойство с другими кланами. Лучше всего — с Вилис-Кэдманами. Последнее время они много силы взяли, их родню обидеть не посмеют. Да и сама идея стать представителем ветви клана в отдельном королевстве вдруг стала согревать душу.
Так что, вернувшись домой, Ивор порадовал маленький Совет тем, что королевы у них, такие дела, не будет. А короля уже нет.
— Без короля нельзя! — таков был общий глас.
Жизнь без короля и помыслить было невозможно! Если при неправедном короле земля не родит, скот не доится и не плодится, а людей косят глад, и мор, и прочие казни египетские, то что выйдет, когда короля не будет совсем? А что угодно, вплоть до Ада на земле. На одной, отдельно взятой.
— Пусть сида сама разбирается, — отрезал Ивор, — она в таких делах понимает больше нашего. А нам пока нужно приготовить всё, что нужно для введения королевы. Вдруг что понадобится. Потому как королева или нет, а защищать народ от незримого — её работа.
Место выбрали хорошее — на холме, хоть и не сидовском, под старой ольхой. Рядом родник. Совершенно во вкусе Неметоны место. Правильный камень для возведения сами приволокли. Оставалось ждать, и ожидание было неспокойным. Смотритель холма, назначенный некогда принцем Рисом, всё чаще обнаруживался вдали от места назначения. Жаловался, что холм стонет и шевелится, особенно по ночам. Что там, внизу, был целый город, который сида запела насмерть — а теперь, стало быть, умертвия. Что он боится, очень боится… И тут же предлагал найденные в холме штуковины на продажу. А иногда, особенно под пиво, аж слезу пускал, рассказывая, что фэйри они, конечно, фэйри, недобрая гвинова свора, да у них ведь и дети были. У иных — и ворованные наверху. То есть — обычные. А сида их всех — именем Господним — и потолок на голову!
— Я ведь копать пробовал, — говорил, — вдруг там богатства какие. Так куда там! Всё завалено, не подступиться. Сплошной камень. А в этом камне — мёртвые фэйри. Не такие мёртвые, как из людей получаются. Другие.
На прочие же расспросы в трезвом виде — отмалчивался, в пьяном — глупо хохотал. Многие слушали. Пришлось Ивору встречный слух пустить. Мол, человечишка так старается оттого, что знает — сгонит его сида с хлебного места. Кому нужен недотёпа-смотритель, вся сила которого в том, что он принцем Рисом поставлен? Сам Рис, соседушка, власть над незримым имеет, потому как по сути вассальный король. Но одно дело — отблеск чужой силы, иное — своя. Уж сида-то, если из холма вдруг полезет, сумеет разобраться. Коль уж Гвина победила, так ей, верно, сам Сатана не очень опасен…
Дня через три после Самайна пришли известия, что сида выздоровела — но на земли свои пока не собиралась. А безымянная страна, которую всё чаще назвали Неметонионом, нуждалсь в защите от незримых сил. Наконец, Ивор решился и отправился за границу — поторопить ригдамну, а заодно и выяснить, как именно придётся дальше жить. Не ждать же февральского окота без защиты снизу. Да и сверху. Так можно и без скотины остаться!
Теперь подновлённая в бывшей столице колесница вызывала у встречных и обогнанных восхищённые ахи: как же, в правобережье Туи уже все ездят на сидовский манер. А разъяснять, что ты — не все, каждому не станешь. Но уж остановившись на придорожной ферме переночевать, Ивор сдерживаться не стал, и рассказал хозяину с семьёй, как довелось ему стать знатным человеком, представителем народа, и что надо бы это как-то наглядно показать.
— Так подними на копьё вымпел королевских цветов, — удивился хозяин, — дел-то! Так и будет видно, что ты по королевской надобности едешь.
Ивор в раздражении дёрнул ус.
— Да откуда ж мне знать эти цвета!
— Так она же их, наверное, носит!
Ивор попытался припомнить, что было надето на сиде во время осады. Ряса, точно. А цвет — и не поймёшь, какой. Буро-синий, почти чёрный… Ну, и всё. Ещё, кажется, всаднические сапоги — которых она не жалела, по грязи ходить. Так и сказал.
Фермер поскрёб небритый дня три подбородок.
— Жена! — позвал.
— Чего тебе? Пироги сгорят!
— Не помнишь, чего на сиде было? Когда она к нам на Неметону заезжала?
— Когда заезжала — ряса. Не пойму даже, какого колера. Тёмная. А когда выходила в бой — оба платья белые, оба, кстати, верхних. Без вышивки… Ох, ну вот подгорели, точно… Алан, а ты у младшенькой куклу Неметоны посмотри. Она её точно как сиду и одела!
Легко сказать — возьми посмотри. Неметону с женской половины выносят редко, да с церемонией. Одно хорошо — с обрядом управилась младшая дочь фермера. Никого отвлекать от работы не пришлось.
— Вот, — сказал глава семейства, — А до того, как Немайн к нам заехала, сладу не было. То ли во младенчестве перебаловали, то ли ещё чего… А теперь серьёзная. Вырастет — ведьмой будет, точно.
Ивор между тем разглядывал куклу. Да, вся в белом. Алый плащ — это общее, воинское, она тогда на королевской службе была. Ну и какой вымпел приспособить к копью? Хотя… На белой накидке чернели нарисованные углем кресты.
— Это что? — спросил Ивор.
— Это мне рассказали, — сообщила девочка.
— Что рассказали?
— Что Неметона пелерину вышила. Вот так.
Ивор дёрнул ус.
— Белое с чёрным, — протянул он, — а хорошо. Ни у кого такого сочетания нет. А у нас, значит, будет. Ну, а не понравится ригдамне — поменяем!
Так что в Кер-Мирддин он въезжал уже едва не как посол сопредельной державы. Не удержался, надулся индюком. Вышло бы сущее посмешище — да первые же минуты поисков Немайн спесь поумерили. Хуже того — минуты плавно перетекли в часы — а поймать только-только вставшую с одра болезни сиду никак не получалось. Уж больно шустрая! Куда не сунешься, один ответ: да, была, уже ушла, даже убежала. Не перепутаете: зелёное с жёлтым платье, белая пелерина с премиленькими чёрными крестиками… И главное: уши.
Но самое большее, чего достиг несчастный посол, было лицезрение ригдамны издали. Едва завидев сиду, чуть дар речи не потерял — если при осаде ригдамна скорее напоминала монахиню-аббатису, то теперь это была хлопотливая хозяйка. Немайн металась по городу, и откровенно пыталась быть в трёх местах одновременно. Ярко-зелёную молнию было трудно не заметить и совершенно невозможно догнать. После нескольких попыток Ивор догадался — очередное волховство.
Перехватить отца сиды, Дэффида ап Ллиувеллина, оказалось вовсе невозможно — вот усыновил человек ту, кого до Христа почитали за богиню — так и сам стал чуть не небожителем. Одна слава, что землю топчет — а поди поймай! Хуже, чем МЛАДШАЯ дочь.
А потому Ивор вздохнул, да потопал прямо в "Голову Грифона", справедливо рассудив, что уж домой к маленькому сыну Немайн непременно вернётся. Ивор ошибся. То есть сида, конечно, вернулась — ближе к полуночи, только для того, чтобы провозгласить на пороге:
— Харальд, меня нет! Ни для кого…
И пробежать на хозяйскую половину.
Когда Ивор изложил дело бородатому иноземцу, явно состоящему у сиды на службе, тот только плечами пожал:
— Так она спит. После болезни устаёт быстро. До кровати добежит и свалится. Часа четыре поспит — и снова свеженькая… Так и живёт: у нас один день, у неё два. Ничего. Раз разговор важный, ты её подожди. Проснётся, дела у неё особого не будет: все ещё спят. Ну, может, маленький проснётся, с ним повозится. А там спустится перекусить. Тут-то ты и разговор заведёшь.
Харальд не учёл одного: проголодавшейся сиде её печёнку — последнее время вкусы Немайн полностью совпадали с епископскими — Гвен, заботливая сестра и главная повариха заезжего дома, велит принести прямо в постель. А ученицы, привыкнув к странному режиму, тоже спать не будут. Вот и получатся этакие посиделки — то ли вечерние, то ли ночные. Потом заорёт маленький, Немайн устроит его у себя на коленях.
Эйра будет вызванивать на арфе шотландскую колыбельную, Анна — грызть тыквенные семечки, приготовленные по божественно расточительному рецепту: жареные да солёные. Это прямо сквозь шкурку! Когда половина, если не больше, дорогущей соли отправится свиньям — вместе с шелухой.
Разговор при этом шёл такой, что, услышь его Ивор — заткнул бы уши от греха. Обсуждали, во-первых, невесть куда исчезнувшую пророчицу, как раз голосом сиды и говорившую, а во-вторых — свежее ведьмовсво. И если с пророчицей всем всё было ясно, для учениц она была свинюшка неблагодарная, а сиде — дитё неразумное, но в своём праве: ну, пришла, так ведь не гнали. Вылечилась сама, помогла ухаживать, когда сида слегла. Квиты! Ученицы сразу подхватились и стали допрашивать Немайн: что она прочитала в Луковке, да куда та подалась, но сида молчала. Перешли на ведьмовство, это было более понятно, но интересно, а главное, сида охотно о нём шепталась. К её удивлению, ученицам новое дело показалось не слишком сложным. Впрочем, таким на деле и было, представляя собой работу с примитивным нивелиром. Хороший студент на практике за пару дней освоит. При этом у не отягощённых искусом калькулятора и уже вполне постигших искусство вычисления арабскими цифрами в столбик учениц особых проблем сама процедура топографической съёмки не вызвала.