На привале, отложив обед на потом, все дружно рванули в недалёкую балку. Первым предоставить свою работу главнейшему из кузнецов, Петру Каменюке. Он достал свёрток, медленно и торжественно развернул его перед глазами почтенной публики. Присутствовавшей в очень ограниченном количестве. Было предварительно решено, что пока не доведут до ума изобретения, другим их не показывать. Насколько мудрым оно было, все узнали очень быстро. Впрочем, мудрость оказалась… неполной, мягко говоря. В свёртке было фитильное ружьё с укороченным стволом. Петро, священнодействуя, зарядил его порохом и наспех изготовленной крупной дробью и пальнул в стену балки. Эффект был потрясающий, но не во всём тот, что ожидался.
Аркадий смотрел не на кузнеца, а на стену, в которую он стрелял. Картечь туда попала, он это заметил, но куда больший интерес, если не сказать сильнее, вызвал у него кусок металла, просвистевший в нескольких сантиметрах от его носа.
"…мать!!! Ещё несколько сантиметров!.. чтоб!!! — Аркадий повернул голову и посмотрел на испытателя. К счастью, тот почти не пострадал от разорвавшегося во время выстрела ружья (опять известное наше жл… пардон — знаменитая украинская бережливость), но вид имел… Гм… Чёрный порох производит не только толчок пули, но и немалое количество дыма. Вот от него, голова и лицо испытателя мгновенно покрылись копотью (не до черноты, но с первого взгляда, испытатель выглядел плохой подделкой под Отелло). Петро, не уверенный, что из затеи получится толк, взял на переделку какое-то старое, полежавшее в земле ружьё. Всё закончилось несколько истерическим смехом, но вполне могло выйти боком любому из присутствующих.
Посмеявшись, приступили ко второму испытанию. Мушкета с изменённым прикладом работы кузнеца Семёна Тактреба (так нужно). Хотя делать обычные приклады ему доводилось бог знает сколько раз, в этот раз он чего-то не учёл. Приклад сломался во время выстрела, ствол полетел назад, весьма основательно приложившись об ухо второго испытателя. Ухо стремительно покраснело, стыдясь за такую оплошку хозяина. Посмеялись ещё раз, но нельзя сказать, чтобы громко и долго.
Третьим демонстрировал штык Сверлило. Длинный кинжал выглядел под стволом мушкета весьма грозно. Богдан трусцой подбежал к крутой стене балки и хекнув, вонзил штык в землю. Что-то в его оружии громко хрустнуло и испытатель пошатнулся, чуть было не упав, из-за неожиданно пошедшего в сторону ружья. Кинжал, видимо не смирившийся с ролью штыка, остался торчать в стене балки. Посмеялись ещё, совсем тихо и неуверенно.
"Странно, все принесённые на испытания стволы — фитильные. Ну, почему нет с колесцовым замком, мне ясно, такие дорогие игрушки любой прибережёт. Но почему нет ружей с ударным кремнёвым замком? Они вроде бы недороги, и в таборе я такие видел. Надо будет потом Ивана расспросить".
И здесь бы прекратить пошедшие куда-то не туда испытания. Не испытывать судьбу. Но её внятного предупреждения никто не услышал. Кузнецы и характерники были привычны к неудачным экспериментам, которые могут потом обернуться великой удачей. За дело взялся Юхим Наибало.
Он воткнул под острым углом в землю казацкую пику, подперев её тупой конец недлинной палкой. Взгромоздил на пику у земли нечто странное и несуразное, вроде длинного узкого жбана (обычная казацкая ракета) обклеенного камышом и какими-то другими растениями. Затем поджёг штуковину. Все смотрели на действо, как зачарованные и никто не попытался помешать, хотя потом почти все утверждали, что имели нехорошие предчувствия.
Пошипев и подымив немного, странное сооружение дрогнуло и, сначала потихоньку, потом всё быстрее и быстрее, двинулось вверх по пике, как по рельсу. Уже на пике оно стало издавать звуки. Взлетев, оно подняло жуткий свист и визг, не человеческого и не звериного толка. Будто какой демон из ада вырвался и решил немного пошалить. Хотя ракета от компании удалялась, все их лошади, кроме Иванова Чёрта, с паническим ржанием ломанулись прочь в обратную сторону. К сожалению, неприятности только начались. Неожиданно изменив траекторию, ракета резко взмыла вверх, поднявшись над стенами балки, а потом свернула в сторону расположившегося на обед казачьего лагеря.
Первым на нештатную ситуацию среагировал среди испытателей характерник. Он, произнес несколько слов, красочно живописующих истинную генеалогию дураков-изобретателей и криворуких мастеров до десятого колена. Потом вскочил в седло своего Чёрта и рванул за уносившимися прочь лошадьми честной, но несколько ошарашенной случившимся компании. Аркадию подумалось: "Странное поведение у Чёрта. Очень уж нетипичное для лошади. Невольно вспоминаешь байку о проигравшемся бесе, однако…"
Если вы думаете, что запорожцы обрадовались развлечению в виде неожиданно запущенной в их табор ракеты, то вы ошибаетесь. Не обрадовались. Внезапный пролёт над их головами чего-то, испускающего дым с проблесками огня и воющего, как тысяча грешников в аду, вызвал в таборе, чего уж скрывать, сильное оживление. Лошади юмора не поняли, и побежали бы от воющей жути, если бы в большинстве не были спутаны. Хотя, пытались. С десятка два потом пришлось пристрелить, так как они умудрились переломать ноги. Ещё несколько умерли от испуга, сразу или в течение суток.
У казаков нервы оказались покрепче, никто из них не умер. Что, вообще-то, даже странно. И штаны в массе своей, им, в отличие от алжирских пиратов в романе Елены Горелик, менять не пришлось. По крайней мере, в этом никто не признался. Правда, должен заметить, проверку никто не проводил*.
Обед большинству куреней пришлось готовить заново, во время возникшей при пролёте ракеты замятни, казаны поопрокидывали, обварив нескольким казакам ноги. На счастье не глядевших под ноги, вода в казанах не успела закипеть, ожоги были умеренные. Можно сказать, учебная тревога выявила высокие боевые качества запорожцев.
* * *
Нависшую над всеми испытателями опасность Иван понимал лучше всех. Казацкий полковник должен был быть не только военачальником, но и администратором, и политиком. Ему самому случалось пользоваться моментами, когда недруг делал какую-нибудь промашку, и убирать соперника. Мёртвые не кусаются! Стивенсон ещё не написал свой бессмертный роман, но Иван думал и действовал, иногда, как его герои. Сходный образ жизни диктует сходные нравы.
Верный Чёрт испугался страшных звуков не меньше, чем все, кто их слышал. Иван и сам, честно говоря, струхнул. Уж очень страшно, будто из другого мира, звучала эта ракета, чтоб её проглотил тот самый бес, который затеял эту катавасию! Но боевой конь не бежит от опасности, он её встречает. Остался на месте, оскалившись в стиле хозяина, и Чёрт.
Благодаря этому Иван и получил возможность броситься в погоню. Высказав основные тезисы по поводу происшествия — на развёрнутое изложение своих мыслей времени не было. Второй причиной краткости было сознание, что не меньше, а больше остальных, виноват сам. Вскочил в седло и рванул вдогонку за лошадьми спутников.
"Да кто ж мог знать, что обычная казацкая ракета, каких за свою жизнь столько по врагам запустил, может превратиться в адское оружие?! И с другими предложениями Аркадия не всё в порядке. Впрочем, сейчас не до этого. Шкуры спасать надо".
Но как же были все участники испытаний близки к смерти в эти минуты! Большие любители пошутить, степные лыцари ТАКИЕ шутки понимали плохо. Немедленное повешение было наиболее вероятным исходом подобных испытаний. Всех, кто принимал в них участие. Разозлившиеся сечевики и гетманов своих, случалось, вешали.
А человек, который мог бы указать казакам на виновников и сурово наказать негодяев, устроивших бучу, был. Наказной атаман имел полное право казнить и миловать. Уже несколько лет у них с Иваном была неприкрытая вражда. Характерник ни мгновенья не сомневался, что эта сволочь с булавой попытается воспользоваться случаем и разделаться с ненавистным ему человеком. Заодно отправит на тот свет и попаданца, жизнь которого, с точки зрения русского патриота, сейчас важнее, чем жизни всего этого войска.
Вот и отправился Иван в погоню за лошадьми вместо того, чтоб стрелой лететь в казачий лагерь. Стоило обдумать происшествие, придумать доводы для толпы. Краткие, понятные, интересные казакам. Он ощущал себя сейчас человеком, который с плохо сделанным факелом залез в пороховой погреб. Малейшая неосторожность или, что обиднее всего, не зависящая от него случайность — и ему конец. А самым главным было защитить попаданца, способного изменить судьбу всей Руси к лучшему. Гетман его не пощадит.
Васюринского Филипп Матьяш ненавидел искренне и сильно, только вот предлогов для репрессий раньше не имел. Для казни популярного на Сечи куренного атамана нужен был железный повод, иначе и своей головой можно было поплатиться. Казаки своих куренных уважали и слушали куда больше, чем наказного и даже кошевого атамана (гетмана). Филипп наверняка не сомневался, что казаки васюринского куреня встанут за своего куренного горой. А они были четвертью его войска. Да и позиция сотни пластунов не вызывала сомнения. С характерниками они всегда дружили. Приходилось считаться Матьяшу и с тем, что в честь Ивана курень переименовали. В бумагах Сечи он теперь официально васюринским прозывался. Но под шумок такого безобразия, случившегося по вине Васюринского, может у него проскочить и казнь всех виновников.
Даже Чёрту вряд ли удалось бы быстро догнать убегавших словно от смерти лошадей. Да, летя, не разбирая дороги, они забежали в тупик, где и остановились, вздрагивая от каждого звука. Кому-нибудь другому кроме характерника быстро успокоить их вряд ли удалось бы. Пригнав коней к испытателям, из которых, кажется, только Наибало понимал, в какое трудное положение они попали, его и отправил вперёд, разведать в лагере обстановку, узнать, что делает гетман. На некрупного, умеющего делаться незаметным Юхима, казаки могли поначалу не обратить внимания.
"Если гетман уже начал выступать за наказание виновников заварухи, — решил Иван, — будем прорываться прямо в Сечь, где у Пилипа руки будут коротки казнить куренного, половина куреня которого там осталась".
К счастью для изобретателей, Пилип приказал ноги коней своей личной сотни не путать, чтоб иметь возможность немедленно отреагировать на появление опасности. От ужасных звуков они удрали свет за очи. Все, ставшие вдруг безлошадными, посбрасывав вьюки с заводных, оседлав коней других казаков, рванули в погоню. Осознавший, что реальной опасности для сечевиков нет, но не сообразивший, какие из происшествия открываются перспективы, Пилип бросился в погоню за собственным конём. Азартным был человеком, любящим не просчитывать ситуацию и возможные последствия того или иного поступка, а действовать по наитию.
Настраивать казаков на фатальный для изобретателей исход дела было некому, поэтому появившихся из балки колдунов, встретил разворошённый муравейник, а не организованная толпа линчевателей. До прихода европейцев американские индейцы числили самой страшной напастью полчища бродячих муравьёв. Разные там анаконды и ягуары и рядом не стоят по опасности с колонной таких насекомых. Не в обиду казакам будет сказано, сравнение их лагеря с местом стоянки кочевых муравьёв вполне корректно. Дёргать голодного и не связанного тигра за усы куда менее опасно, чем злить товарищество степных лыцарей. Кто-кто, а куренной прекрасно знал об этом.