Перстень Царя Соломона - Елманов Валерий 3 стр.

Правда, когда узнал, где именно находится самая под­ходящая, то слегка приуныл. Это ж надо переть два часа с Ленинградского вокзала электричкой до Твери, а потом восемьдесят километров автобусом до Старицы, ну и там дальше энное количество километров пешком.

— Далече, старче,— заметил я Андрею.— Может, выбе­рем что-нибудь поближе?

Это, как я потом понял, была последняя здравая мысль, которую мой мозг, невзирая на изрядное количе­ство выпитого, каким-то чудом ухитрился выплеснуть мне на язык. Наверное, как у умирающего — прощальный прилив сил перед летальным исходом.

— Зато там знаешь сколько всего интересного! — взвил­ся Голочалов, который успел так вдохновиться этой моей идеей, что был готов идти как танк сквозь все преграды.

Рассказывал он про пещеру еще с полчаса, после чего я выдал последнее возражение:

— А не заблудимся?

— Так у меня же карта имеется,— заулыбался он и тут же, метнувшись почему-то в холодильник, извлек с верх­ней полки бумажный лист, аккуратно засунутый в файл.— Гляди! — горделиво бухнул он его передо мной.

Карта была не старинной, а самой что ни на есть совре­менной. Точнее, я бы назвал ее схемой подземных ходов и выходов. Правда, начеркано было густо. Паучья паутина по сравнению с этими разводами — прямая линия. И как он только в ней ориентировался?

Крестиков, которыми принято отмечать места с сокро­вищами, я поначалу не заметил, но потом нашлись и они, даже целых четыре. Два зеленых, еще один — красный и последний — черный. Ткнув в них пальцем, я многозна­чительно произнес: «Места, где бабушка Тохтамыша за­рыла свои брюлики. Угадал?» Андрей заулыбался и уклон­чиво ответил, что, мол, просто там имеет смысл покопать­ся еще, потому они и зеленые — цвет надежды.

— А вот это? — спросил я и ткнул в красный крест.

— Опасно там, — пояснил он.— Обвал может прои­зойти.

Черный я оставил напоследок. Просто стало любопыт­но — если красный у нас цвет опасности, то что тогда означает этот?

— А тут,— отвечает Голочалов,— смерть живет.

— Призрак, что ли, зловещий? — уточняю я.— Всадник без головы, ратник без ног, Иоанн Грозный с посохом или товарищ Джугашвили с трубкой?

— Нет,— говорит Андрей.— Призраков там нет. Зато есть Серая дыра, куда ходить нельзя.

— Понимаю. Радиация повышенная, или потолок мо­жет обвалиться.

— Да нет,— вздохнул бывший выпускник славного де­сятого «А» класса.— Хорошо там с потолком. Хоть и зем­ляной, но крепкий. И радиация в норме. Ни на один мик­рорентген не превышает обычный фон. К тому же не все­гда эта дыра опасная. Когда в ней пусто, то можно пройти и дальше, хотя ничего интересного не увидишь. Там бук­вально еще метров десять и тупик. Ну разве что родничок, который из стены бьет и куда-то вниз уходит, вот и все.

— Загадочный тупик,— промычал я многозначитель­но.— Ручей с живой водой, охраняемый страшным Мордором в союзе с отвратительными орками.

— Ручей обычный. И вода в нем самая простая, только вкусная. Драконов и орков тоже никто не видел. И тупик обыкновенный,— отмахнулся Андрей.— Но это в обыч­ное время. А бывают дни, когда в том проходе образуется туман. Густой такой. Вот тогда-то туда лучше не соваться.

— Почему? — удивился я.— Ядовитые газы?

— Да нет,— вздохнул Голочалов.— Если сунуть в него одну голову, то с тобой ничего не случится, проверено. Просто не видно ни зги, вот и все. А вот если залезть туда целиком или хотя бы по пояс, назад уже не выберешься.

— То есть как? Что там за опасность такая? — вновь не понял я.

— А не знает никто,— пожал плечами Анд рюха.— Кто туда уходил — узнали, но в связи с невозвращением оста­льные так и пребывают в неведении. Их уж подстраховать пробовали всяко — и веревкой привязывали, и даже за ноги держали. Бесполезно. Веревку будто кто-то ножом обрезает, а туловище с такой силой дергают, что глядь — кроссовки в руках, а парень исчез.

—  Непорядок,— сурово заметил я.— Что ж ты не разо­брался-то?

Он вначале немного насупился, видно, обидно стало, а потом улыбнулся эдак с хитрецой и коварно ответил:

— Тебя дожидался. Даже написать хотел. Ты ведь жур­налист. Вот и покопайся. Тема — пальчики оближешь.

Ну пьяному море по колено. Правда, лужа по уши, но о последнем он не помнит.

— Легко,— горделиво ответил я.— Хоть сейчас.

—  Сейчас не надо. Вот на мальчишник поедем, так там я тебя к Серой дыре и проведу...

Словом, добил он меня этой своей загадкой, а оконча­тельно припечатал тем, что в тех местах, которые отмече­ны зелеными крестиками, наши подпольщики в Великую Отечественную хранили оружие. После войны про него, разумеется, забыли, к тому же тот единственный, кто знал о его местонахождении, был убит. Потом, спустя много лет, на тайник натолкнулись местные бандюки, но распотрошили они лишь одну захоронку, а остальные... Сло­вом, если мне на мальчишнике взбредет в голову популять из настоящего ППШ или нагана, а также дать в честь ухо­дящей холостяцкой жизни прощальный салют из ракет­ницы, то можно будет организовать и такое.

Это уже не мифическая Серая дыра со своим загадоч­ным туманом. Тут все гораздо понятнее и в то же время ве­селее, причем настолько, что смысла отказываться я не видел.

А зря...

Глава 2

БИТВА У ВЕДЬМИНОГО РУЧЬЯ

На удивление легко мне удалось собрать небольшую, но могучую кучку. Во-первых, не обманули соседи — при­ехал-таки Генка. Уговорились с ним сразу после маль­чишника вместе рвануть в Ряжск, ну а в эти выходные от­метить встречу. Новый адрес Мишки нашелся у Валерки. Сам он хоть и не пришел в восторг от моей затеи, но согла­сие дал сразу. Получалось очень даже здорово, тем более что в Старице отыскалась и машина — Андрей уломал какого-то знакомого спелеолога, пообещав ему списать все долги. Уж не знаю, какую именно сумму тот ему оставался должен, но, судя по радостному виду водителя, можно было предположить, что немало.

Весь задок джипа был завален бутылками и закусками. Забыли мы, как позднее выяснилось, одно, но немало­важное — воду. Поначалу было терпимо, хотя мыть руки лимонадом это далеко не то, уж очень они потом липкие. Водкой? На такое кощунство истинно русский человек неспособен.

Потом мы про воду на время забыли — не до того. По­сле третьей бутылки ударились в воспоминания, перебра­ли всех школьных учителей, включая нашу классную ру­ководительницу, после пятой стали наперебой рассказы­вать друг другу забавные истории из школьной жизни, а когда мы накатили ...надцатую по счету, Андрей предло­жил пострелять.

К сожалению, свою схему ходов и выходов он позабыл, оставив ее в пустом холодильнике, поэтому искали мы его захоронку больше часа, чуть не заблудились, но все-таки нашли. Правда, до самого склада Голочалов нас не довел, заявив, что дальше он сам, да и нет там ничего интересно­го, всего пара ящиков. Врал, наверное, но нам хватило и их. Почти все, даже аккуратист Мишка, были перемазаны как черти, и, когда Андрюха выполз из какого-то прохода, увешанный тремя ППШ и держа в каждой руке по ракетнице, вновь встал вопрос о воде, а уж после того, как всласть постреляли, он еще больше заострился.

Дело в том, что человек, который складывал эти авто­маты на хранение, был большущим педантом и чертовски хозяйственным малым.

«Да у меня дядя на гуталиновой фабрике работает. У него этого гуталину просто завались»,— заявил кот Матроскин почтальону Печкину.

Это я к тому, что и ППШ и ракетницы смазаны были не скупясь, от души, и добрая половина перекочевала на наши руки. Пускай не гуталин, но тоже приятного мало.

Тут-то Андрей и напомнил мне про Серую дыру. Мол, почти у самого тупика бьет из стены родничок. В незапа­мятные времена один из спелеологов даже прорыл в полу что-то вроде ямки и, вспомнив «Приключения Тома Сойера», назвал ее чашей индейца Джо.

—  Вариантов два,— предложил он.— Если там опять заволокло туманом, то до родника мы не доберемся, но если чисто — напьемся всласть.

—  Напиться можно и здесь,— философски заметил Генка.— И, по-моему, я это уже сделал.— После чего уста­ло закрыл глаза и по-барски махнул нам рукой: — Идите, дети мои, и обрящете. А потом и мне... притащите.

И ушел.

Нет, не в Серую дыру. Тело вообще никуда не ушло, зато дух воспарил. Мы даже услышали отчетливое рыча­ние мотора — хр-р-р-р. Взлетал, наверное. Как Карлсон.

— Я чего-то тоже притомился, — зевнул Мишка.— Ска­чите одни, сынки, а я за холку подержусь.

И осталось нас трое. Брели мы к источнику не так уж и долго. Конечно, пробираться на четвереньках несколько затруднительно, но потом можно было идти в полный рост. До той самой развилки. Не буду повторяться, что я испытал, разглядывая крест над могильным холмиком, нарисованный мелом возле центрального из ходов, но тут раздался Андрюхин голос:

—  Ну что, слабо стало? Не боись, вовремя остановим­ся. А хочешь, прямо сейчас назад повернем? Я пойму. Тут вообще-то многие пугаются.

И похохатывает эдак насмешливо.

Это он меня так подначивал.

— А как же вода? — недоуменно спросил Валерка.

—  Если холодок по шкуре пробрал, значит, там Серая дыра хозяйничает,— вздохнул Андрюха.— Получается, что ходу до родничка нет.

А у меня и вправду этот самый холодок по спине пробе­жал. Нехороший такой. Видать, почуял организм нелад­ное, сигнал послал, К тому же из дыры этой несло как из могилы. Тот, кому доводилось бывать на похоронах, зна­ет — на кладбище даже земля пахнет иначе, смертью отда­ет. Это уже второй звоночек — первый изобразил мелом неизвестный доброхот-спелеолог. Умному хватило бы и одного, а мне и двух мало. Мне симфонический оркестр подавай с исполнением «Реквиема», и вдобавок чтоб ака­демический хор дружно заорал в уши: «Не ходи туда, Кос­тя, не ходи!»

Но ангелы на небесах не увлекаются хоровым песнопе­нием. Не до того им. Они заняты более важными вещами. А тот единственный, которого называют хранителем, ско­рее всего, давно махнул на меня рукой по причине полной безнадежности собственных усилий, то есть моей абсо­лютной глухоты. Мол, не стоек человек в вере, в церковь не ходок, свечек не ставит, креститься не пытается — за­чем я ему нужен?

Вообще-то на «слабо» меня последний раз брали еще в школе. Ох, и давно это было. Тринадцать лет прошло. Так что подначить меня трудненько. Но то в обычное время, а тут я словно окунулся в бесшабашную юность. К тому же, как я потом понял, сыграла свою зловещую роль психоло­гия — ну не мог я после столь долгой разлуки ударить в грязь лицом. Ладно Андрей. Тот был просто одноклассни­ком, в друзьях у меня не ходил, но чуть сзади, у левого пле­ча, стоял Валерка, а уж он-то извини-подвинься, и срами­ться перед ним мне никак не улыбалось.

Словом, рванул я туда, как конь ретивый, с которого слез Илья Муромец и он на радостях, пока хозяин не пере­думал, метнулся куда подальше. Андрей меня даже за руку придержал, мол, не лезь поперед батьки в пекло. Иду я за ним и размышляю, какого черта на это приключение под­дался. Вроде не мальчик уже, почти тридцать лет, даже же­ниться собрался, а все не угомонюсь. И добро бы он меня к девчонкам потащил, хотя, говорят, в Москве они доро­гие, так ведь нет, вынь да положь дураку Серую дыру.

Пока таким образом читал сам себе нотацию, мы уже пришли к нужному месту. Как только я на нее глянул, сра­зу понял — нет среди спелеологов из числа тех, кто знаком с этим местом, нашего брата-журналиста. Нет и не было, иначе то, что впереди, нипочем бы не назвали столь про­заично.