Да и то, Тотен вызвался вырезать надписи на металле.
За три с лишним часа мы похоронили всех. Шестьдесят восемь человек. И, только, сорок два имени. Когда последняя, восемнадцатая по счёту могила была засыпана, я присел на остатки снарядного ящика и, с трудом подняв натруженную руку, вытер пот со лба. Рядом присел Фермер.
Примерно за час до заката, когда обессилевшие бойцы расползлись по шалашам и навесам, командир снова созвал нас на совет.
– Поработали мы все сегодня на твёрдую пятёрку, мужики! Объявляю нам всем благодарность. Теперь подобьём бабки. Саш, – обратился он к Бродяге, – сколько фугасов сделали?
– Тридцать один, да и то остановились потому, что работа тонкая, а все старые шрапнели закончились. Да и все замотались до того, что глаза слипаются и руки дрожат.
– А при чём тут старые шрапнели или новые? – спросил я.
– А в новых – пули канифолью залиты так, что чуть ли не по одной выковыривать приходится.
– Так у нас скипидара почти два ведра! Плеснуть стакан внутрь, чтобы канифоль размягчить! – посоветовал я Ване.
– Молодцы! А сколько такой фугас по площади накрывает? – сказал командир.
– А кто ж его знает. Я такие – никогда не делал…
– Так, может, испытаем? – предложил я.
– В смысле?
– Досок вокруг много есть. В землю навтыкаем, и рванём один. А у нас тридцать останется… Круглое число.
– А силы то есть? С досками возится? – поинтересовался Фермер.
– Ради красивого фейерверка я готов пострадать, – отшутился я.
– Ну, пошли. Пострадаем ещё маленько.
Пока Бродяга с Ваней устанавливали фугас, мы вчетвером установили пару десятков мишеней на поляне, воспользовавшись для разметки сектора Люковским лазерным дальномером.
Бродяга даёт отмашку. Мы залегли в одной из воронок. Негромкий взрыв – и свист и визг шрапнельных пуль над поляной. На противоположной опушке (от нас метров тридцать – сорок) – рукотворная осень. Кружатся в воздухе сорванные листья, с шорохом падают на землю срезанные ветки.
Гильзу развернуло «цветочком». Бродяга задумчиво трогает эту металлическую «икебану» ботинком:
– «Бинтовать» надо. Для надёжности.
– Чем бинтовать? – спрашивает Казачина.
– Проволокой. Но можно и палки верёвкой приматывать.
Мы идём осматривать мишени. Результат впечатляет. Пробоины в досках даже на расстоянии в тридцать метров – ровные и аккуратные. Осматриваем деревья на опушке – некоторые пули почти пробили десятисантиметровые стволы. Другие – глубоко застряли в более толстых деревьях. Спрашиваю у Казачины:
– Вань, а по сколько пуль в фугас клали?
– Сотни по три, больше в гильзу не лезет. Мы точно не считали.
– А пыж делали?
– Конечно! Из кожи седельной вырезали и ещё тряпки добавили.
Результат всем нравится, вот только сектор узковат – на глазок, градусов пятнадцать.
В голову опять лезут рационализаторские мысли, которые я озвучиваю, что называется, по месту:
– Мужики, а если часть фугасов на деревьях закрепить с наклоном вниз? И подрывать в два захода? После первого немцы залечь должны, а тут их сверху приголубит! Как вам идея?
– А что, неплохо! – высказывается командир.
Бродяга одобрительно качает головой. Потом вносит своё рацпредложение:
– Только заряды эти надо ставить с директрисой не перпендикулярной дороге, а под углом к ней. Тогда глубина поражения больше будет.
– Ну что же, инструмент для работы на дорогах у нас теперь есть – резюмирует командир.
Вернувшись под «командирский» тент (он, кстати, единственный, под которым можно сидеть, не скрючившись в три погибели), мы продолжаем «производственное совещание».
– Так, теперь – о добыче. – Продолжает Фермер. – На поляне найдено и оприходовано… Тридцать шесть карабинов, около полутора тысяч патронов к ним, «дегтярёв» ручной и к нему аж четыре диска, четыре нагана и немного гранат. Я предлагаю часть оружия спрятать, не тащить же всё это с собой.
Да уж, нашей огневой мощи можно только позавидовать: на пятнадцать человек – четыре пулемёта и шесть пистолетов-пулемётов, да по пять гранат на брата.
– Кстати, Серёга, как там раненые? – задал я Доку, давно интересовавший меня вопрос.
– Нормально. Тотен, сам видишь, хромает потихоньку. Трошину только перевязки регулярные нужны. А артиллеристам я бы ещё денёк отдыха порекомендовал дать.
Посовещавшись, мы решили дать себе небольшую передышку, а именно: провести назавтра занятия с личным составом, разведать окружающую местность, а на диверсию выдвинутся только вечером.
Ночь прошла на удивление спокойно, и, отстояв свои два часа на посту, причём мне досталось самое собачье время – с четырёх до шести утра, остаток времени до подъёма я провёл в состоянии крепкого, здорового сна.
* * *
Бродяга. Взгляд сбоку.
– Пахать тебе, не перепахать! – кулак Фермера грохнул по столу… и я проснулся.
«Во, блин! И приснится же такое» – подумал я. – «Однако, вставать все равно уже пора, вон вокруг народ уже вовсю работает».
Выбравшись из спальника, я скатал его и, засунув в чехол, пристегнул к баулу. У изголовья чья-то заботливая рука оставила вскрытую банку мясных консервов и пачку галет. Фляга с водой висела на поясе, так что вопрос с перекусом можно было считать решенным. Так что, минут через десять я был уже вполне боеспособен и окончательно проснулся.
Неподалеку от костра, обложившись трофейным хабаром, сидел Казак и что-то записывал в блокнот.
– Проснулся? – Это есть гут, я уж и сам тебя будить собирался.
– А, что, за вопрос?
– Держи – он пододвинул мне МП-38 и подсумок с магазинами. – Фермер дал команду тебе выдать.
– Ему-то отнес чего-нибудь?
– То же самое.
– Пистолет тоже? – зная «любовь» Фермера к пистолетам, поинтересовался я.
– Да. Парабеллум выбрал, какой получше.
– И куда он посоветовал его тебе засунуть?
– Никуда, молча взял.
Да, что-то, видать сдвинулось в природе. Обычно Фермер это оружие не любит, только бесшумки терпит, и то – по необходимости, но как раз их-то у нас и нет. Ладно, надо пойти и доложиться, уж у него, небось, давно для меня какая-то очередная придумка заготовлена.
Погруженный в созерцание карты, Фермер был к разговору не расположен. Около него, на свернутом брезенте, полулежал Тотен и просматривал ворох трофейных документов.