— А журнал? — интересуется Полеводов с малой надеждой.
— Его это… Изъяли на ревизию. Пока метим поступление во временной книге.
Тут Георгий Полеводов решает, что почти все возможное на данном плацдарме он уже выведал, а к тому же пропахшая формалином дама в летах явно разогрелась от коньячку не в меру и уже лихо мацает руками самого Полеводова, как будто он ее новый, свежепоступивший объект для инъекций. От остаточной рюмочки на брудершафт он лихо уклоняется, оставляя даму докушевать конфеты и коньячок в горьком одиночестве. Что дополнительно доказывает: Георгий Полеводов есть социально неприемлемый для цивилизованной европеоидности отброс эволюционной цепи. Эту социальную мутацию необходимо изъять из обращения генофонда человечества.
48. Штаб 156-го зенитно-ракетного полка
Николай Редька сидит в своем генеральском кабинете в штабе полка и ничего не делает. Это, конечно, если наблюдать картину со стороны. Но наблюдать ее некому: генерал-майор в кабинете один. То, что генерал ничегошеньки не делает — не суетится в переборе бумаг, не постукивает в задумчивости карандашом по столу, не отчитывает нерадивого писаря воочию или кого-то скрытого километрами через телефонный провод, — ни о чем не говорит. С точки зрения боевого офицера, любой штаб — это та же контора жэка, только со служащими, одетыми в форму, ну и дополнительно ко всему здесь на входе наличествует пялящий глаза с недосыпу часовой с опечатанным знаменем. Чаи в служебное время, бабьи посиделки с прокруткой по аудиоканалу просмотренных намедни сериалов — все прилагается. Однако Николай Николаевич Редька воспроизводит в голове триллер, еще не вышедший на экраны. Он на связи с господином Нострадамусом. Тот тарахтит кинопроектором, с вялой улыбочкой, меняет слайды. На ярком полотнище внутреннего экрана генерал Редька наблюдает собственный арест. Вариации разноплановы: тут не фильм — компьютерная анимация. В некоторых сюжетах дело идет к перестрелке. Совсем не исключено. В кобуре Николая Николаевича имеется штатный ПМ, и кобур расстегнут. Развязка, в общем-то, неизбежна. Редька в курсе светопреставления, произошедшего в небе над поселком городского типа Очеретино, и он вполне адекватен в плане оценки американского разведывательного радиооборудования, наличествующего у турок. Сложить два плюс два они смогут очень скоро, и тогда ниточка приведет к нему в кабинет. Может быть, стоит усложнить, ситуацию — покинуть штаб и скрыться в неизвестном направлении? Однако такое как-то вне правил игры. Он лишит «оттоманскую» контрразведку самого смака — процесса разрешения головоломки. Это все равно что открыть последнюю страницу учебника и вставить в задачу прочитанный ответ. С другой стороны, кто вообще навязывает Редьке игру в благородных рыцарей? Не следует ли…
Короче, генералу Редьке есть о чем поразмышлять в просиженном кресле. Никто ему не мешает. «156-й» полк ПВО полностью выключен янычарами из игры. Правда, выключен по-доброму, то есть по указке сверху, а значит, по предварительной договоренности. «Капитуляция до того как», не иначе. Следовательно, генерал-майор Редька на службу ходить может, а вот толку от нее никакого. Связи с двумя не пропавшими дивизионами у него все едино нет. По сути, нет связи и с вышестоящими инстанциями. Теперь эта ветвь замкнута на тех же турок. Узел связи, возможно, даже оккупирован. Так же, как и оба боевых дивизиона. Вот там офицерам на службу ходить нельзя. Редька со штабом в привилегированном положении: право на труд у них гарантировано. У трудового процесса не имеется результата? Но это другой вопрос. Зато люди могут общаться, подчищать залежалые бумаги: не секретные! секретные взяты под контроль специальным ведомством. Может, и не турецким, ничего непонятно. В общем, социальные связи в управлении полка не нарушаются Это уже кое-что. В конце концов, именно ради социальных связей укрепления коллективизма, а вовсе не для производства и эконом-эффективности и содержались девяносто процентов всех предприятий нырнувшего в историческую минучесть Союза ССР. Генералу-майору, помнящему тамошние времена, можно бы спокойно ностальгировать. Никто не мешает — телефон молчит. Наверное, он зря не пользует такой шанс. Хотя у него есть альтернатива. Неуемную обеспокоенность будущим вполне получается экранировать моделированием случившегося намедни. Понятно, что лишь моделировать. К сожалению, Николай Редька не имел возможности наблюдать на экране оперативного дежурного случившийся небесный погром. Благо, что он вообще был допущен до информации и сумел передать данные Корепанову. Ну, вот именно за это использование без допуска служебной радиостанции, по халатности оставленной янычарами без присмотра, ему скоро и придется ответить.
Скорее всего, достанется не только ему лично. Штаб полка наверняка окончательно разоружат. А то, в самом деле! Город в оккупации, а у флага, на первом этаже, торчит вооруженный заряженным автоматом часовой. Прямо особые привилегии. Или у турецкой армии столько дел, что покуда не до них? Запарились вывозить из города ценности? Теперь уж точно вспомнят.
49. Морг и еще раз морг
Задачу по остановке расследования Полеводова явно поручают каким-то двоечникам, или у них скудно со средствами. Что, впрочем, если и не то же самое, то уж равноценно по результативности. Нет бы подложить хлопушку, граммов в двести гексогено-или чего-то там содержащего под Днище «шестерочки», или, там, полить маслицем тормозные колодки, а то и надпилить рулевую колонку. Тогда бы все прелестно наблюдаемо: «бу-бух» при захлопывании дверцы, или прошел на красный свет, а тут «КамАЗ» поперечный — «бац», ну, или внезапно вырулил на остановку и снес ее вместе с кирпичной тумбой. Конечно же, есть нежелательные эксцессы. Может случиться, да и неминуема, непланируемая убыль населения. На пешеходной зебре у светофора, на остановке, как буфер, перед бетонной тумбой или рекламным щитом. Из-за этого буфера почти неизбежна вторая фаза: просачивание в клинику и впрыскивание чего-то токсичного в капельницу. Не исключен шум-гам, а в первой вариации плана почти однозначно неминуем. В самом деле, Днепропетровск в отличие от Донецка еще не Бейрут, так что бомбы на улицах…
Тогда, может, все-таки не двоечники? Но исполнение, все едино, хромает. Во-первых, хвост. Георгий Полеводов в гангстерах не значится, но он идет супротив явной «вказівкі» «служби безпеки», так что нервы что те струны. Ведь могли же, наверное, предусмотреть, что если одна и та же серебристая «Мазда» попадается то тут, то там день напролет, это может насторожить кого угодно? Вот и настораживает.
Инцидент со взломом «хаты» — то вообще никуда не годно. Неужели в СБУ поиссякли «хлопці» «вміющії працювати» аккуратно? Ведь вполне можно, все чинно, благородно. Или происшествие должно смотреться как предупреждение? Тогда еще туда-сюда. Однако Георгий явно не внемлет голосу разума; инстинкт самосохранения у Полеводова, точно, со сбитой градуировкой. Взлом квартиры его только подзадоривает. Тем более ничего не украдено, а то, что, видимо, все же прихватили б, если б по-палось, в полной сохранности. Речь о компьютере с флэшкой.
К тому же репортаж, оказывается, допустимо копать с любой стороны. Первичный импульс получен от знакомого коллеги абсолютно случайно. Оказывается, в днепропетровском консульстве США, сотрудников в коем раз-два и обчелся, форменный переполох. Консульство вообще-то открыто совсем недавно, так что еще не выпало из зоны повышенного внимания журналистской братии. Так что, если внезапно, туда и обратно начинают крейсировать авто самых различных марок, от «Скорой помощи» до военных внедорожников, это как-то заметно. Как удается выяснить Полеводову у кое-кого из той самой пожарной бригады, вначале в консульство привезли этих самых «англомовных» пареньков в летных шлемах. Причем двоих на «Скорой». А попозже, как установлено уже из другого источника, а конкретно у одного из милиционеров, туда же отправлены и два типуса азиатской внешности, поначалу ошибочно отнесенные к террористам. Еще четыре, таких же, но получивших значительные ожоги, а потому попавших прямиком в операционную, так же позже отвезены в то же консульство. Не исключая даже одного из очутившихся в морге, уже после попытки реанимации.
Георгий Полеводов явно маньяк особого рода. Не оглядываясь на обильно вырабатываемый организмом адреналин, он втягивает в свою сферу опасности еще и ни в чем не повинных медработников. Знакомый одного знакомого по медицинской линии, оказывается, ассистировал профессору кожнику. Покуда больному не ввели дополнительную дозу обезболивающего, а также наркоз, он орал на чужом, не русском, и тем паче не на украинском языке, причем еще и явно не английском. Поскольку вместе с почерневшей кожей со многих мест тела пришлось срезать еще и камуфлированную да и вообще однозначно военную одежду, то знакомый знакомого заинтересовался не в меру и, возвратившись в родные стены, полистал все немногочисленные словарики, что имелись в наличии. Был там, по случаю недавней поездки на отдых, и турецкий. Ну, вот в нем и отыскалась пара часто повторяемых пациентом словечек. Конечно, надо советоваться с лингвистами; мало ли, вдруг похожие слова встречаются и в других языках, да и вообще, как можно до конца доверять совершенному непрофессионалу в языковедении, к тому же сравнившему слышанное с напечатанным?
Тем не менее так и не приведенному более в сознание как бы военному и как бы турку не пришлось долго прозябать в не по-летнему прохладном помещении ныне уже другого, не первично «исследованного» Полеводовым, морга. Каналов, дабы установить точно, не выявилось: служащие заведения посматривали на Георгия с подозрением, но он почему-то убежден, что с журналом записи упокоенных тут тоже должно оказаться что-то не в норме.
Вообще-то Полеводов в перспективе намечал все же проверку гипотезы, однако теперь приключает нечто похлестче подозрительных «мазд» и «вольво».
50. Машина Судного дня, старикан Эйнштейн и обманутые вожделения
Как говорится, бывает хуже, но реже Хотя нет, хуже просто некуда. Представьте, ребятишки, вместо отважной раскатки всей зээрвэшнои группировки Киева, получили вначале под дых от совершенно непредусмотренных планом «МиГов», кои обязались не рыпаясь дожидаться шариковых бомб рядком у ангарчиков, затем, уже меньшими силами и по сокращенной программе, совершили попытку все же выполнить обязательства по раскатке аэродрома, а также всяческих ракетных точек, потеряли при этом кучу друзей-сослуживцев и были вынуждены, в опасении новой встречи с истребительной авиацией, уйти на непредусмотренный поначалу аэродром подскока в какой-то, опасно отстоящей от баз снабжения, Полтаве. Тут, правда, все несколько наладилось. Экипажи смогли даже чуть передохнуть, а самолеты заправиться. Требовалось все же проскочить не то чтобы опасный, а несколько неопределенный аппендикс между Днепропетровской и Харьковской областями. Обе, как назло, отнесены к некой буферной зоне, в коей никакие действия турецкой армии не планировались никоим образом. Правда, в Днепропетровске, по слухам, уже произошел некий инцидент, однако он более по дипломато-адвокатской части, чем по военной. Харьков же вообще никак не мог быть атакован с ходу, разве что стратегической авиацией, которой у миролюбивой Турции попросту нет. Далее, при наращивании донецкой самолетной группировки, возможно, и тот и другой промышленный Центры и попали бы в зону оперативных возможностей, однако кто мог ведать о дальнейших планах командования, а тем более политических пристрастиях новых «младотурок»? Тем не менее и вокруг Харькова, и вокруг Днепропетровска наличествовали весьма мощные, а по меркам нынешней Украины просто потрясающе ударные зенитно-ракетные группировки прикрытия, в том числе и «трехсотки».