Я поднял глаза и обвел взглядом своих, да и чужих бойцов. Смотрели на меня не слишком ласково. Скажу больше, в глазах многих я прочитал свой приговор. Похоже, что такого святотатства мне уж точно не простят.
Но прежде чем до окружающих дошло что меня пора убивать, тонкий визгливый голос вмешался в события, а последовавшие затем действия окончательно отвлекли внимание от моей персоны.
– Точно, это все они. – Неестественно высоким голосом, прокричал Куренок. – Это они нам мозги заморочили. А управляли нами, через Знак. – И прокричав об этом, он словно охваченный безумием, начал стягивать с себя свой Знак.
Но тот сниматься не хотел, цепляясь тонкой но прочной бечевкой за такую же тонкую шею, длинный нос, оттопыренные уши. И на какую-то долю мгновения, мне вдруг показался, что это не Знак, а маленькая злобная змейка, душит несчастного Куренка.
– Это надо же. – Подумалось мне. – То ли он совсем бесстрашный, то ли совсем дурак. Рассуждать про начальство, магов и даже самого Верховного, это одно. А вот так, – взять и добровольно лишить себя защиты…, это что-то.
Лично я, ни за что не сделаю ничего подобного. Мой Знак давно уже стал частью меня, столь же привычной как рука, или нога, или… И Знак, – он один из них, он отвечает за мою защиту от.., – неважно от чего, главное за защиту.
Рука сама собой полезла за пазуху и наткнулась на неприятно холодный Знак. Я вытащил его и стал внимательно рассматривать, как не рассматривал уже наверно лет двадцать.
Три треугольника из синевато-серого металла. Ни единой царапинки, потертости, или следа ржавчины. Точно такой же, как и двадцать с хвостиком лет назад. Или не такой же? Почему сейчас, он не вызывал во мне такого восторга, гордости и радости от обладания им? Почему сейчас он казался мне простым атрибутом солдатской формы, как лычки полусотника у меня на рукаве, или унтер-офицерский пояс?
Я внимательно вгляделся в сплетенные треугольники, и мне вдруг показалось что откуда-то из центра этого переплетения, на меня глянул холодный и недобрый взгляд. Сам не понимая что делаю, я крепко зажал Знак в кулаке и резко дернув, оборвал бечевку. И ощутив боль от резанувшей по коже веревки, на секунду подумал что это чей-то карающий меч срубил мою бестолковую голову. Я попытался выбросить Знак, но острые углы впились в ладонь, будто бы желая проникнуть под кожу. В панике, резким движением я отбросил эту страшную вещь куда-то за пределы нашего круга.
– «Точно, через него, они нами и управляли».– Сказал вдруг кто-то хриплым, но очень уверенным голосом. – (Мне бы еще обладать такой уверенностью, как у моего голоса), – подумал я, поняв кто произнес последнюю фразу.
Ответом, мне были полное молчание и изумленные глаза окружающих. Все, даже Куренок с болтающимся где-то между носом и ухом Знаком, сидели и пялились на меня.
Пялились как на безумца или…, или может, – героя? Пялились с обожанием и сочувствием, с надеждой и подозрением.
И у всех в глазах был вопрос. – Какой? – я не знаю. Но точно знаю, что ответа на него у меня не было. И чтоб избежать этого вопроса, я, как ни в чем не бывало попробовал продолжить беседу.
– Чтоб понять, кто нас так поимел, надо понять, нахрена ему это надо было? – от пережитого волнения голос мой звучал хрипло.
– Хохот на пригорочке, – тебя не устраивает, полувопросительно, полуутвержадающе сказал Кудрявый. – Продолжая смотреть на меня так, словно ожидая что в любой момент земля подо мной разверзнется и поглотит безумца и святотатца.
– Да, чё-то не больно мне в это верится. А самое главное, – сколько можно хохотать, сидя на пригорочке и сколько уже длиться эта война?
– Да уж, сколько себя помню, – всегда, – подал голос Одноухий. – И отец мой воевал, и дед. Дальше я не помню, но думаю что и прадед, тоже повоевал.
– А у нас, в доме хранился меч, которым моего пра-пра-прадеда наградили за какой-то там подвиг. Никто уже и не помнил за какой, но помнили, что наградили. – Высказался солидный вояка, из отряда Кудрявого.
– А вот у нас в деревне, ну то есть не в самой деревне, а значит поле за деревней было. То есть не было, а наверно и сейчас есть. Так вот, на том поле тоже великая битва была, аж тыщу лет назад. – Опять влез с несуразным заявлением дурной юнец. И добавил, – Мне бабка рассказывала. – (Видимо бабка для него была большим авторитетом).
– Поменьше бабок слушай и побольше старших, – ответил я ему, и кивнул Одноглазому, чтоб он усугубил мою отеческую мудрость солидным подзатыльником.
Одноглазый, усугубил…, усугубил от всей души, так что у дурачины из глаз наверняка полетели искры. Бедняжка замолк и по его щекам обильно потекли слезы.
Но как мне показалось, это были не столько слезы боли, сколько обиды. На какой-то, очень короткий миг, мне даже стало жаль пацана. Ведь дома небось был любимчиком, которому недостаток сладких кусков заменяли вниманием, любовью и лаской. Холили и лелеяли родную кровинушку, – последнее воспоминание о любимом муже или сыне. Берегли, нянчились…, – а тут армия, война. Окрики и тумаки старших, муштра и тяжелые доспехи, а еще смерть, кровь, страдание и ужас. Необходимость убивать и страх быть убитым.
А ведь то, что происходит сейчас. – Подумалось мне. – Нормальный разговор, нормальных людей, – ему не кажется настолько диким и невозможным событием, как мне. И нежелание втыкать меч в брюхо малознакомого человека, – это норма, а не конец света. Может он впервые за все время военной службы, смог расслабиться и почувствовать себя как обычно. Захотелось влезть в разговор, поделиться знаниями, а тут опять тумаки.
Впрочем, расслабляться пока рано. Особенно мне. Особенно сейчас, когда прошлое, – стало загадочным, настоящее неясным, а будущее…, – весьма сомнительным. Рано, ох рано мне расслабляться. Иначе этот пацан может больше никогда не увидеть свою бабку.
– Короче, эта война слишком долго продолжается, и слишком много народа сгубила, – чтоб быть поводом для смеха. – Продолжил я развивать тему, – Вряд ли найдутся люди, достаточно тупые чтоб ржать на протяжении сотен лет, и одновременно настолько могущественные, чтоб держать в повиновении сотни тысяч человек. … Даже если эти люди, – маги, – добавил я после секундного раздумья.
– А нафига магам мы вообще нужны? – спросил Одноухий. – Зачем им втягивать нас, в свои разборки? Они же настолько круты, что нас почти не замечают. Зачем тому, кто может спалить молнией целый лес, наши жалкие мечи?
– А зачем нам лошади и боевые собаки? – немного подумав, спросил в ответ я. – А чтоб возили вместо нас тяжести, и вместо нас дрались. Видно их разборки зашли так далеко, что пришлось магам начать использовать людей.
– Скотиной мы для них были. Тупой рабочей скотиной. – Прошипел из своего угла Куренок, к тому времени почти победивший проклятый шнурок. – Ненавижу, как же я их всех ненавижу! – продолжал он бормотать словно в какой-то горячке. – Как бы я хотел….
Что хотел сделать Куренок с магами я так и не расслышал, – раздавшийся почти над самой головой звон клинков, заставил меня подскочить на ноги. На ногах мгновенно оказались и все «населяющие» ложбинку участники «мирных переговоров». И поскольку все они держали свои руки на рукоятках мечей, – я позволил себе предположить, что наш мирный процесс испытывает некоторые затруднения.
Граница между обоими отрядами, которую еще несколько минут назад уже трудно было заметить, – вновь обрела четкие контуры. Все словно в один миг забыли и совместную трапезу, и общую болтовню, снова превратившись во врагов. Ну, если и не во врагов, то в противников точно. Мне почему-то даже стало грустно и обидно, за налаживающееся примирение. А впрочем, – поскольку мечи еще оставались в ножнах, был шанс решить дело миром.
Первым делом глянул в глаза Кудрявому, и прочитал там, что он в драку без особых причин не полезет, но если что….. Тут я его понимал, поскольку тоже был «отцом-командиром», а значит в первую очередь должен был о своих бойцах думать. И если кто-нибудь угрожает им, – мой долг построить отряд и стройными рядами затоптать гада.
– Эй, кто там на карауле, – почему шум? – окликнул я стоящих на стреме бойцов.
– Да тут… дерутся.
– Кто?
– А кто их поймет, они тут все как шальные. Перемешались в одну кучу, то базарят навроде нас, а то за мечи хватаются. А кто тут кто, толком и не поймешь, Знак то не работает, а доспехи в таком бедламе и не разглядишь.
Все немного расслабились, поняв что драка их напрямую не касается. А вот я наоборот напрягся, почувствовав как на меня ложиться очередной груз проблем.
И в отличие от тех прежних, умственных проблем, эти были вполне даже материальными. Главный вопрос, – что делать дальше? Просто вернуться в армию, – а для чего? Чтобы воевать? А с кем? Просто разбрестись, кто куда? Двинуть по домам, если эти дома еще существуют и если кто-то еще помнит где они? – Лично мне, идея рвануть по домам представлялась наиболее подходящей, и в связи с этим вставал вопрос – как это сделать?
МАЛЫШ
Почувствовав зов Наставника, я встал с охапки сена и подошел к своим лошадям. Угостил их напоследок кусками соленого хлеба, и вышел из конюшни. Оба пса словно что-то почувствовав, подбежали ко мне ластясь и пытливо заглядывая в глаза. Я попрощался и с ними. Они было попытались пойти за мной, но я приказал им оставаться на месте. Когда я выходил из ворот постоялого двора, соседский щенок тоже попытался увязаться за мной, не реагируя на приказы. Пришлось сделать ему строгое внушение, и только тогда он отвязался. Я подошел к стоящему на нашей улице дереву, и проведя рукой по его шершавой коре попрощался и с ним, поблагодарив за то, что оно своим существованием скрашивало мою жизнь в городе. А затем обойдя огромную вонючую лужу, в которой отражалось заходящее солнце, пошел к городским воротам.
Уже возле самых ворот, из дверей кабака в котором обычно собирались все заезжие купцы, показался Хромой. Он выглядел слегка пьяным и видимо страшно довольный заключенной сделкой.
– Эй, Умник, – куда собрался то? – окликнул он меня, стоя в дверях кабака.
– Я ухожу Хромой, – (Я почему-то решил, что должен проститься и с ним).
– Куда уходишь-то?
– Домой.
– Эх, дурачок ты, наказание мое, – дом– то в другой стороне!
– Нет, мой дом в другом месте. Я ухожу.
Похоже до него что-то стало доходить и выражение довольства и благодушия сползло с его лица. Он даже сделал несколько шагов в моем направлении.
– Погоди. Стой тебе говорят. Объясни-ка толком, – в какой такой дом ты идешь. Чего за блажь в твою дурную голову втемяшилась.
Ну почему с этими людьми так сложно? – подумал я и пояснил для Хромого, – Понимаешь Хромой, – ну я, вроде как, ну не такой как ты или другие люди. Мне надо было жить здесь, а теперь меня позвали назад. – После такого подробного объяснения, я было подумал что он успокоиться, но не тут то было.
– Ишь ты, – удивил! Не такой он как все! Да уж такого дурилы и впрямь поискать еще. Кто? Куда тебя позвал?
– …………….
– Ты может весточку из дома получил, или родня какая объявилась. Так ты подойди да скажи по-человечески. А то, – «Ухожу мол, и на фиг вы мне не сдались тут». Чего торопиться-то, поедем с обозом и доставим тебя куда надо в целости и сохранности. Посмотрим, чтоб никто не обманул, никто не обидел. А то, – «Позвали…».